— Не беспокойся, — сказала она, — я очень люблю сыр.

— Нет, так дело не пойдет. Я собрался поразить твое воображение кулинарными изысками, а ты от всего отказываешься. Но я не сдамся.

Мишель подозвал усатого официанта и пошептал ему что-то на ухо. Тот с улыбкой кивнул.

Через пять минут перед Ольгой стояло блюдо с аппетитным, разрезанным вдоль большим раком.

— Познакомься, — сказал Мишель, — это омар. Он совершенно безопасен, и его едят маленькой ложечкой…

Все остальные блюда — грибы под майонезом в маленькой кокотнице, телячью печенку в остром соусе, ягоды, запеченные в вине, поданные на десерт, — Ольга поглощала с восторгом. Разумеется, обед был украшен прекрасным вином и беседой.

— Скажи, Оля, если не секрет, почему ты так интересуешься виноделием? — Мишель разливал по бокалам темно-золотистое вино. — Насколько я понял, это не относится к твоей профессии. Ты же учишься на филологическом?

— Да, — ответила Ольга и задумалась.

Она не могла пока решить для себя: стоит рассказывать ему о своих поисках или нет. Ведь, собственно, кто он такой? Какой-то студент, которому нечего делать в каникулы, и он развлекается с приглянувшимися девушками. И даже если Ольга ему действительно небезразлична, то знают они друг друга всего один день…

— Хочу поднять этот бокал за тебя, — сказал Мишель, поднимая рюмку. — Пообещай мне, что не будешь ничего от меня скрывать. Я ведь все равно узнаю…

Ольга внимательно посмотрела ему в глаза.

— Это большая тайна, и я не могу открыть ее первому встречному.

Мишель поставил рюмку на стол. Казалось, он сейчас лопнет от притворного возмущения.

— Значит я — первый встречный?! Я — первый встречный, да? — он отодвинул от себя тарелку. — Впрочем, да, я действительно первый встречный, — вдруг согласился он сам с собой, — первый и, надеюсь, последний. Или, может быть, ты рассчитываешь встретить второго? И именно ему все расскажешь?

«А чего я, собственно говоря, боюсь? — подумала Ольга. — Ну, первый встречный. Ну, расскажу я ему про бабочек. А дальше-то что? Пробуду здесь до конца месяца и вернусь домой. И больше никогда его не увижу… Драгоценности эти ему не нужны, тут таких «богатеев», как я, не сосчитать».

— Нет, не рассчитываю я никого встретить. Просто мы слишком мало с тобой знакомы, — сказала Ольга.

— Ну, это не беда, — Мишель снова взял свою рюмку, а другую вложил Ольге в руку. — Надо просто выпить на брудершафт. Зацепись за мою руку… Так… И пей обязательно до дна, — он произнес это таким серьезным и строгим голосом, что, казалось, пролей или не допей Ольга хоть каплю, и волшебное действие брудершафта сорвется. Но лукавые глаза Мишеля явно смеялись.

Ольга отлично знала, что после брудершафта полагается поцеловаться в губы. Ей не хотелось этого. Она уже так давно не целовалась, что отвыкла, и вообще она не представляла, как можно целоваться с кем-либо, кроме Мишеля… То есть Миши Левина. Он был ее первым и единственным мужчиной в жизни. С ним ей не нужно было задавать себе вопросы и искать в душе ответы на них. Она вспомнила как попытался ее поцеловать Вася Савельев и как она, испытывая омерзение, бежала из его квартиры и чуть не сбила в прихожей какой-то столик…

— Целоваться не будем, — объявил вдруг Мишель, выводя ее из задумчивости.

— А почему? — спросила застигнутая врасплох Ольга.

— Хороший вопрос, — расплылся в улыбке Мишель. — Мне нравится твой вопрос. Но я, к сожалению, не могу ответить на него первой встречной…

Ольга рассмеялась.

— Ладно, не обижайся, я расскажу тебе, почему я увлекаюсь виноделием. Только предлагаю сделать это на свежем воздухе.

Они сошли с корабля-ресторана и пошли вдоль набережной. Ветер продувал шнуровки на новом Ольгином платье. Дойдя до первой же скамейки, они сели, и Мишель достал из кармана сигареты.

Пока Ольга рассказывала ему историю про винодела Тибо и родственные связи с ним, они выкурили по три сигареты.

— И ты привезла с собой во Францию это колье?! — пораженно воскликнул Мишель.

— Конечно, нет. Но у меня есть фотографии. Вернее, слайды.

Она открыла сумку и извлекла оттуда коробку со слайдами и аппаратик для просмотра, отобрала слайды с изображением колье, а остальные убрала обратно под крышку.

— А эти? — ревниво спросил Мишель.

— Как-нибудь потом, — уклончиво ответила Ольга.

— Ты самая настоящая женщина-загадка… — покачал головой он и стал по очереди рассматривать снимки с колье. Ольга не могла понять, когда он шутит, а когда говорит серьезно. — Очень красивая вещь… Очень… — приговаривал он, любуясь снимками. — Но мне кажется, что нечто подобное я уже где-то видел. Только вот не припомню, где…

— Очень много бижутерии в форме бабочек, — сказала Ольга, — дизайнеры любят зоологическую тему — бабочки, жуки, змейки…

— Может быть… Значит, ты должна разыскать потомков двух других дочерей Жозефа-Луи Тибо, у которых сейчас находятся остальные части гарнитура, так?

— Так.

— И что тебе удалось найти?

— Да почти ничего. Этот Тибо не был потомственным дворянином, поэтому в книгах тех времен нет сведений о его роде. К тому же у него не было своей резиденции. Ну, представь, — жил себе простой человек, выращивал виноград, делал превосходное вино. Правда, потом ему за это присвоили звание пэра… Но нигде не упоминается, откуда он родом.

— А что тебе посоветовала та библиотечная крыса?

— Поискать в Национальной библиотеке, что я и собиралась сегодня сделать. Но сегодня, думаю, уже не успею.

— Значит, я помешал твоим планам…

— Нет, что ты, я сама сделала выбор.

— Прекрасно. Раз ты сделала выбор, то теперь пеняй на себя. Уж я-то не позволю тебе подрывать свое здоровье, дыша пылью в библиотеках. Я должен показать тебе настоящий Париж!

— Но я хочу отыскать своих родственников…

— Нет ничего проще, отыщем. Я помогу тебе. Только при одном условии, — добавил он.

— Каком еще условии? — насторожилась Ольга.

Мишель выдержал значительную паузу, дав разгуляться Ольгиной фантазии и подозрительности.

— Что ты милостиво разрешишь мне показать тебе Париж, — наконец выпалил он. — Ну как, идет?

В отместку Ольга тоже выдержала паузу и только после этого сухо ответила:

— Ну ладно, идет.

На самом деле ей хотелось петь и плясать от счастья.

5

В этот день они успели обойти Сите и прогуляться до Пантеона. Из всех архитектурных красот Ольге больше всего понравилась Сент-Шапель — чудесная остроконечная часовня, вся сотканная из причудливых витражей. В отличие от других готических сооружений, от которых веяло мрачным серым средневековьем, эта церквушка была удивительно легкой, воздушной и немного сказочной. Мишель предложил дойти до парка Монсури пешком, и Ольга с радостью согласилась. Как раз об этом она мечтала — просто гулять по Парижу, не думая о том, куда идти за следующим поворотом. Ей хотелось заглянуть в самые глухие уголки города, лишенные праздничного макияжа центральных проспектов и бульваров, где на обшарпанных стенах нарисованы сердца и черепа и написано что-нибудь вроде «победит дерьмо» или «свободная любовь для земноводных». Гуляя по этим узким, как коридоры, улицам, Ольга невольно вспомнила прогулки к деревянному домику с керосинкой. Как давно это было! Как будто в другой жизни…

Они не спеша шли по узким улицам, заглядывали в лавки и книжные магазинчики, останавливались послушать уличных музыкантов, покупали мороженое и горячие жареные каштаны и все время о чем-то болтали. Мишель рассказывал ей про Политехническую школу, даже с гордостью исполнил их гимн, про статьи о старинных кофемолках, про свое новое увлечение писателем сороковых годов Борисом Вианом… Расспрашивал, что Ольга изучает в университете. Какие французские фильмы удалось ей посмотреть, живя в России… Ему было интересно все, что касалось Ольги и ее жизни в России.

— Послушай, где-то я читал, что у вас там прямо с детства всех людей принимают в партию коммунистов. Неужели это правда? — спросил он, когда они вышли из русского книжного магазинчика, в который Ольга решила заглянуть из любопытства.