– Выгоняю и выкликаю, как кошка боится собаки, как бумага боится огня, так и ты меня бойся, опалю, обожгу и выжгу! – Свечи оказались в опасной близости к нежным пальчикам Грызлова.

– Эй, осторожней! – не выдержал тот, отдернув лапки.

– Отвянь! – прикрикнула на него баба Ванда и нараспев произнесла: – Пошел прочь, мертвячий дух! Как правда, что солнце встает, так и правда, что домового яд не возьмет! Слово мое каменное, дело мое правильное! Язык. Ключ. Замок.

Баба Ванда загасила свечи в миске с водой. Грызлов приподнял голову над столом и спросил слабым голосом:

– Все?

– На время это поможет, но только на время! Знаю я, чем укус вампира вылечить можно, знаю, где лежит это, да не добраться нам до нужного места…

– Куда нам надо? – встрепенулся домовой. – Говори, баба Ванда!

Ворожея объяснила, что добраться им нужно ни много ни мало до тайной комнаты Брюса в подземельях Сухаревки. По сведениям, которые передавались в роду Ванды от предка к потомку, выходило, что где-то там хранится перстень Гиппократа, при помощи которого Брюс лечил безнадежно больных и умирающих. Перстень этот и Грызлова запросто поставит на ноги, вернее, на лапы, да и ей самой в целительстве пригодится. А еще она не оставляла надежды найти Тайную книгу Брюса. Вот тогда бы она стала всем ведьмам ведьма! Но об этом она, самом собой, предпочла умолчать. Еще не пришло время раскрывать карты.

– Ничего нет проще, – заявил Грызлов, – недалеко это, в подземельях под Садовым кольцом, бабушка меня еще малюхоньким туда сколько раз водила! Помчались!

– Ну нет, зачем гнать волну? – возразила Ванда. – Завтра с утра почапаем, уж больно по ночам нечисть активная!

Кухня у бабы Ванды была самой что ни на есть современной. Ни горшков, ни ступок на ней не наблюдалось. Зато была микроволновка «Панасоник», громадный холодильник стального цвета, а на длинной столешнице теснились ростер, тостер, соковыжималка и миксер. Кафельная плитка была нежно-розового цвета, а безукоризненно чистые и выглаженные полотенчики – голубого. Возле раковины висел на крючке кокетливый фартучек с оборками.

– Поставь чайник, Мишенька, – обернулась баба Ванда к Швырову.

Тот проворно налил воды из фильтра и нажал кнопочку на пластмассовом чайнике. Юля пихнула Алису локтем и тихонько прошептала ей на ухо:

– Мишенька… Подумать только…

– Садитесь, – радушно сказала баба Ванда, – сейчас я вас чаем с ватрушками напою.

Грызлов заметно оживился и сообщил, что без ватрушек ему жизнь не мила, потому что он, дескать, на них вырос. Будто бы его бабушка пекла потрясающие ватрушки, за которыми домовые выстраивались в очередь от Лефортова до Разгуляя, где находилась ее резиденция.

– А разве домовые едят ватрушки? – удивилась Алиса.

Грызлов рассмеялся и замахал на нее здоровой рукой.

– Конечно, едят! И молоком запивают! – произнес он своим приятным баритоном. – Эх, кабы мне сейчас стаканчик молока пропустить… Для поправки здоровья.

– Легко, – сказала баба Ванда, вытаскивая из холодильника пакет молока с похожей на волшебницу старушкой на боку, – угощайся на здоровье.

Баба Ванда плеснула молока в пузатый серебряный стакан, по краю которого вязью шла надпись «Его и монаси приемлютъ», и поднесла его домовому. Тот отхлебнул из стаканчика, поцокал языком:

– Свежее. Знатно… Зело борзо!

Швыров тем временем подливал девочкам чаю, а баба Ванда выглядела бы обыкновенной тетушкой, если бы на ее носу не сидели необыкновенные синие очки…

Карлос стоял в центре воронки, наблюдая за нечистью, которая медленно кружила вокруг него против часовой стрелки. Нападать они перестали, но уюта это не прибавило. Мортпаззлы сложились в огромную акулью пасть несколькими рядами острых, как вилы, зубов. Мертверы держались особняком, а йерубы храпели на все подземелье, вольготно раскинувшись в живописных позах прямо на дне воронки.

За свои тридцать два года Карлос впервые попал в такое безвыходное положение. Он с грустью признался сам себе, что вряд ли ему удастся выбраться отсюда без посторонней помощи. Только от кого этой помощи ждать? Ни одно из экстренных средств магической связи не работало в этом гиблом месте. Он уже пробовал двигаться в обратном направлении, но ничего не получилось– слишком силен был крутящий момент времени. Долго сопротивляться не было сил.

Карлос расслабился, погрузился в атмосферу воронки, как в черный вязкий кисель, и медленно поплыл по кругу вместе с другими узниками Кокона Велиара. «Лучше включить голову, чем тратить силы напрасно… Думай! – приказал он себе, – думай, не бывает безвыходных ситуаций!»

Карлос попытался припомнить курс демонологии. Как жаль, что он пропускал занятия… Велиар, сподвижник Сатаны, адский лгун, толкающий людей на путь вранья и обмана, сын Ваала, демона вероломства, великого герцога ада. Да, сила их велика, но не бесконечна… И тут он вспомнил заклинание против демонов. Карлос вскочил и громко, стараясь не пропустить ни одного звука, произнес.

– Гутц! Алегемос! Карабша, гултай юхала! Саган! Небазгин!

Стенки воронки дрогнули, ее бег замедлился на несколько секунд, но вскоре кокон закружился с прежней силой. Карлос прикусил губу. Справившись с разочарованием, он попробовал еще раз. Воронка угрожающе загудела, у ее края на короткое мгновение появились синие искры, похожие на электрические. Нечисть пришла в движение. Мертверы разом зашипели, открыв зловонные пасти. За вампиров отвечает демон Сабнак, он ведает гниением трупов и следит, чтобы вампиры не разложились окончательно. Брр! Какая гадость! Сколько же их тут набилось?

Перед глазами Карлоса бегущей строкой пронеслись строчки из магических учебников и пособий. Не думал он, что первое, с чем столкнется в прошлом, окажется порождением демонических сил. Удивительно, но мир темных сил тоже стремится к иерархии и порядку.

Есть и главный архитектор, и хлебопек, и главный врач – демон Уфир, а еще Нибрас, отвечающий за развлечения, и Дантаман, подбивающий людей на злые поступки, и сотни, тысячи других демонов.

Но и они были бы бессильны против Силы Времени, которое вращает назад воронку Велиара…

В квартире Малышкиных бушевала гроза. Корделия, по своему обыкновению, обвиняла мужа во всех своих и чужих несчастьях. Она так разошлась, что спокойный по природе Владимир Владимирович даже прикрикнул на жену:

– Зачем ты Алису ударила, а? Кто тебе позволил распускать руки?

Корделия опешила от неожиданности. За семнадцать лет брака это был первый случай, когда Малышкин оказал сопротивление. Она с видом оскорбленной невинности прошествовала в ванную, чтобы перевязать голову полотенцем. Это должно было означать, что у нее зверски болит голова и она нуждается в сочувствии. При этом телезвезда не забыла попудриться, чтобы выглядеть бледнее обычного, а значит, и несчастней.

– О-о-о, – стонала Корделия, выходя из ванной, – за что мне такое наказание? Я стараюсь для всех, разрываюсь на части, лишь бы вам было лучше! И что я получаю? Одну только черную неблагодарность! Мало того что ты меня не любишь! Теперь еще и дочь из дома сбежала! Какая же я несчастная! – Она без сил рухнула на диван.

– Корочка! – Встревоженный Малышкин присел рядом с женой. – Я тебя очень люблю, очень!

В голове у Владимира мелькнуло, что, пожалуй, сейчас он любит ее куда меньше прежнего. Память услужливо подсунула ему образ Ниночки Водорябовой, и Малышкин с усилием отогнал видение.

Корделия с трагическим выражением лица возлежала на диване и демонстративно молчала. На самом деле она очень волновалась за Алису, было стыдно и досадно, что распустила руки, но признать это даже перед близким человеком было совершенно невозможно.

– Ну и что мы теперь станем делать? – спросила Корделия возмущенно. – В милицию звонить? – Конечно, охотней всего она бы сейчас обратилась к ясновидящей Ванде, но слишком хорошо знала, что та не станет с ней церемониться и обязательно отругает за что-нибудь. – Вот дрянь девчонка! Где ее ветер носит, кто мне ответит?!