– Ну брат Орангуташа… – сказал Серебряков застывшему в углу скелету обезьяны и ткнул в последний раз паяльником в плату, – можешь меня поздравить, друг мой. Теперь мы сможем пересылать тела на расстояние с помощью этих девайсиков, которые мы вставляем вот в эти чудо-варежки. – Говоря это, профессор достал из стола странного вида черные перчатки, внутренняя сторона которых была покрыта позолоченными керамическими пластинками. – Вставляем в них платы, теперь подключим питание… Вот так… Запускаем программу с голосовым управлением… На запястьях у нас дисплейчики. Задаем на них параметры телепортации… Направление перемещения… Расстояние, положим, пятьдесят метров, кодовое слово пусть будет… мутабор… Что бы такое переправить? Да вот хотя бы эту подставку. Так-с, паяльник отложим в сторону, чтобы высокая температура не повлияла на чистоту эксперимента. Теперь смотри, Орангуташа, я поднимаю руки над перемещаемым предметом, делаю пассы, как фокусник в цирке и… Мутабор! – крикнул профессор изо всех сил.
Из обеих перчаток вырвалось по лучу, напоминающему по цвету и яркости вспышку электросварки, на расстоянии полуметра от цели они соединились в один более толстый шипящий луч, упавший как раз на подставку. Некоторое время она словно пыталась сопротивляться воздействию лучей, потом стала полупрозрачной и, наконец, с негромким хлопком исчезла. В воздухе запахло свежими огурцами. Профессор, сняв очки, с торжествующим видом подошел к окну, раздвинул портьеры… И разглядел перемещенный предмет на гранитном парапете, окружавшем двор высотки.
– Вот так, батенька, – сказал он орангутангу, – ловкость рук и никакого мошенства. Беру на себя смелость утверждать, что сам Мерлин не проделал бы этот опыт с большим успехом, чем, я. Вот послушай…
Покопавшись на столе, Серебряков открыл старинную книгу в тисненом кожаном переплете и положил ее в круг света, образованный лампой. Осторожно переворачивая пожелтевшие от времени ветхие страницы, он нашел древнюю поэму под названием «Битва деревьев». До чего же красивое название! Профессор поправил на носу очки, откашлялся и с чувством прочел вслух, изредка поглядывая на орангутанга:
Множество форм я сменил, пока не обрел свободу.
Я был острием меча – поистине это было;
Я был дождевою каплей, и был я звездным лучом;
Я был книгой и буквой заглавной в этой книге;
Я фонарем светил, разгоняя ночную темень;
Я простирался мостом над течением рек могучих;
Орлом я летал в небесах…
И сам взволновался Господь, увидев мое рожденье,—
Ведь создан я магом из магов еще до творения мира;
Я жил и помню, когда из хаоса мир явился,
О, барды! Я вам спою, чего язык не расскажет…
Серебрякову особенно нравились строки о звездном луче, поскольку сам он в квантовой магии специализировался на телепортации физических тел путем перевода их в лучевое состояние и обратно. Об этом, о такой возможности мечтал еще Циолковский, который сам сталкивался с лучевыми существами, о чем и оставил запись в своих дневниках.
Когда-то именно это стихотворение натолкнуло профессора на мысль об ограниченности официальной науки. Ведь главная задача магии заключается не в фокусах или даже сотворении чудес на потеху легковерной публике, а в достижении могущества, близкого или равного всемогуществу бога!
– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор… – радостно потирая руки, запел профессор, и вдруг вспомнил, что пришло время вечерних новостей, которые он имел обыкновение смотреть…
Он положил книгу на место, нашел среди беспорядочно разбросанных на столе рукописей и приборов пульт управления и включил телевизор – как раз вовремя. На экране возникла несравненная Корделия.
– Последнее время район Сухаревской площади не перестает удивлять нас аномальными явлениями, – сообщила она с самым озабоченным видом. – Сегодня около четырех часов дня здесь подверглась нападению большой стаи ворон группа школьников во главе с учителем. Вороны пикировали прямо на головы детей, и даже вызванный прохожими наряд милиции не сразу смог разогнать разъяренных пернатых. Главный санитарный врач России предупреждает о возможности эпидемии так называемого птичьего бешенства…
Серебряков, досадливо крякнув, щелкнул пультом, и экран погас. Птичье бешенство! Как бы не так! Мелко плаваете, господин главный санитарный врач. Все гораздо проще и страшнее! Дух Брюса до сих пор владеет этим участком земли, а все живое и потустороннее вынуждено ему подчиняться.
Еще Цицерон писал, что галатский король-друид Дейотар понимал знаки, подаваемые птицами, и умел пернатыми управлять, а Брюс – прямой потомок Дейотара. Род великого шотландца восходит – вы только подумайте! – к самому Мерлину. Этот прапрадед Брюса был наставником короля Артура, идеального правителя, который осуществил волю Неба на грешной Земле. Близится время освобождения его потомка от уз смерти, вот откуда все эти страсти и необъяснимые явления…
Глядя на вращающуюся воронку, Карлос вдруг подумал, что если время вообще способно идти назад, то когда-нибудь оно неизбежно достигнет нуля и… Что будет тогда, все начнется сначала? Но это невозможно! Ведь тогда придется признать, что вечность не вечна, а имеет конец и начало! К сожалению или к счастью, но в магическом мире такой проблемы не существует. Все дело в том, что здесь, в мире магическом, возможно невозможное, а вероятное ничем не отличается от невероятного!
Давно уже не было у Карлоса случая остановиться и оглянуться, задуматься над тем, для чего он живет, и почему живет именно так – в бешеном, головокружительном темпе, ежечасно рискуя собой, принимая решения, от которых зависит жизнь и смерть тысяч и даже миллионов людей.
Еще в двадцатом веке стали гораздо чаще рождаться дети с необычными способностями. Их охотно, как подопытных кроликов, изучали в научно-исследовательских институтах и центрах, но одновременно считали нелишним опасаться и держать под контролем. Высокий, сверхразвитый интеллект сочетался у таких детей с гармонично развитым прекрасным телом. Их назвали «дети индиго», или просто «индиго» по цвету их ауры – ослепительно-синей.
С каждым последующим десятилетием таких детей рождалось все больше, а в конце двадцать первого века выяснилось, что они являются потомками древних магических родов.
Оказалось, что все индиго делятся на четыре группы. Первая – гуманисты, это будущие педагоги, социологи, руководители, политики. Вторая – познаватели, это будущие великие физики, инженеры, изобретатели. Третья группа – это художники: поэты, музыканты, актеры, живописцы. И последняя группа – терминаторы, способные жить во всех измерениях. Для них не существует границ между параллельными мирами.
Карлос оказался именно таким ребенком. Он вел происхождение от испанских грандов, и среди аристократов Иберийского полуострова у него было видимо-невидимо кузенов и кузин. Однако в мире будущего знатность значила еще меньше, чем в веке двадцатом. Его отобрали у родителей так же, как остальных детей индиго.
С самого раннего детства все они воспитывались в интернате для особо одаренных детей, размещавшемся в древнем кастильском замке, который, впрочем, в древности принадлежал одному из предков Карлоса.
Дети обучались по специальной методике, направленной на ускоренное развитие магических задатков. Десяти лет от роду Карлос перешел в следующее учебное заведение, став кадетом Магической Академии. Он переходил с курса на курс с похвальными грамотами по специальным наукам и с наинизшим баллом по поведению. Тем не менее на последнем году обучения в Академии его зачислили в Группу магического антитеррора и направили на курсы повышения квалификации для посвященных.
