– Представляешь, Комбат, эти марамои едва не покрошили нас в лапшу. По их данным, в этом районе наших войск нет, а по вспомогательным силам, вроде милицейских застав, у них нет сведений. На картах мы никак не обозначены. Уму непостижимо, чем занимаются штабы? Связи нет, визуальные опознавательные сигналы не разработаны. Короче, не можем мы жить без бардака, даже на войне!

Некрытов тыльной стороной ладони потер подбородок, отмеченный густой черной щетиной. В сочетании с чуть раскосыми глазами эта растительность делала командира похожим на татарина.

– Чего они хотели, Седой? Ведь не ради прогулки гнали «вертушку»?

– Через несколько дней в Малиновской будет стоять мотострелковый полк внутренних войск. Их полет был разведывательным, больше я ничего не знаю.

Некрытов удовлетворенно крякнул:

– Добре. В случае заварухи неплохо иметь таких соседей.

Ратников поднялся, набросил на затылок берет и стянул за ремень с полки автомат.

– Пойду, проверю посты.

Улица встретила его холодом и непроглядной темнотой. У вагона он едва различил прогуливающегося Зайцева. Заметив в его кулаке тлеющий огурок, спросил:

– Снайпера ловишь, Док?

– Я осторожно, Иваныч.

– Зайди в вагон и покури в тамбуре, коли невтерпеж.

– Найда!

Из-под вагона раздалось тихое поскуливание. Собака эта стала легендой заставы. Беспородная дворняга, невесть откуда появившаяся, обладала недюжинным чутьем. В кромешной тьме, по запаху, что ли, она за сотню метров чуяла чеченцев и поднимала невероятный шум. В то же время не облаивала возвращающихся с постов в такой же темноте милиционеров.

На полпути к третьему посту в нагрудном кармане Ратникова встревожилась рация.

– Комбат – третьему!

Сквозь помехи донесся чуть искаженный эфиром голос Некрытова:

– На связи Комбат.

– Нештатная ситуация, требуется помощь!

Сергей немедленно подключился к переговорам.

– Комбат, Седой на подходе к посту. Разберусь – доложу.

У самого окопа взводного остановил окрик:

– Стоять! Пароль?

– Четырнадцать!

– Шесть!

Все верно, в итоге двадцать. Именно это число на сегодня служило паролем.

Пройдя по окопу, Сергей зашел в блокпост. У амбразур стояли Бача и Портос. В колеблющемся свете стеариновой свечи различалась еще одна фигура.

Ратников лучом карманного фонаря скользнул по лицу задержанного. Заслоняясь от слепящего света, тот прикрыл лицо рукой и кротко попросил:

– Убери электростанцию, командир… пожалуйста.

– Откуда он взялся? – спросил Сергей у старшего наряда, Портоса.

– Да ниоткуда, сам припрыгал. – Ремнев поправил висевший на плече РПК. – Мы вели наблюдение за трассой. Видим, с включенными фарами шпарит по дороге машина на приличной скорости, не меньше восьмидесяти. Местные знают, как через «змейку» проскальзывать, а этот прет, не сбавляя скорости. Метров за двадцать завизжали тормоза, да поздно он придавил педальку… Машину занесло, втерлась она бочиной в бетонную чушку и заглохла. Ну, приказали мы ему выйти из салона и с поднятыми руками двигать к нам. При личном досмотре, кроме документов, ничего не обнаружено.

Красный серпасто-молоткастый паспорт и водительские права союзного образца были выданы на имя Шамиля Дораева. Автомобиль «Жигули» второй модели приткнулся на обочине. У машины было повреждено левое крыло и помята дверца водителя.

– Какой шайтан тебя по ночам носит? – в сердцах спросил Ратников. – Про блокпост не знал?

– Знал, командир, знал, – с сильным акцентом забормотал задержанный. – Домой спешил, в Червленую. Там жена ждет и дети, они беспокоиться будут, почему не вернулся. За рулем задремал слегка.

Его словесный понос прервал Ремнев, некультурно и оглушительно высморкавшись себе под ноги.

– Откуда ехал, дорогой?

– В Шауре был, гостил у брата. Отпустили бы меня, а? Семья беспокоиться будет… – завел он старую пластинку.

– Где документы на машину?

Ответ Дораева показался милиционерам слишком поспешным:

– Машина брату принадлежит. Доверенность и техпаспорт в бардачке. Все у меня в порядке, командиры, отпустили бы…

Такая овечья покорность не характерна для горцев, всякий раз она вызывала подозрение. Сергей, не слушая причитаний, мысленно прокручивал ситуацию. Задержанный при себе ничего запрещенного не имел. В том случае, если у него доверенность не липовая и машина «чистая», его реакция на задержание должна быть несколько иной – неизбежны проклятия и угрозы. Следовательно, собака зарыта в машине. Единственное, что не вызывает сомнения, – то, что он закемарил за рулем. Проследуй он через блокпост как законопослушный гражданин, с обязательной остановкой и предъявлением для досмотра своего авто, – быть ему сейчас далеко! Вероятно, этот вояж и был рассчитан на то, что ночью проверяют не так тщательно, как днем.

Расчет был на усталость милиционеров, которые, по логике вещей, ночами тоже должны хотеть спать.

В темноте раздались шум и топот ног. Через минуту в окопе оказались Бача, Бубнов и Белохвост, направленные на третий пост Комбатом.

Ратников приказал прибывшим не спускать глаз с Дораева, а сам вместе с Бачой и Портосом отправился к машине. Осмотр салона ничего не дал. В бардачке действительно лежал техпаспорт вместе с доверенностью, выданной Шамилю Дораеву его братом. В сиденьях посторонние предметы не прощупывались. За водительской спинкой, в кармане чехла, пробками вверх стояли три бутылки водки, но это – не криминал.

– Седой, двигай сюда, – позвал Портос, наводивший шмон в багажнике «Жигулей». В руках он крутил шланг, знакомый каждому водителю. Такими шлангами пользуются шоферы при заправке автомашин либо для слива бензина из бака.

– Что скажешь? – Он сунул в руку Сергею гладкую на ощупь и провонявшую бензином резиновую кишку длиной метра полтора. Подсвечивая фонариком, Сергей осмотрел шланг, имевший в диаметре не менее трех сантиметров, но ничего необычного не приметил. Он всунул палец в один конец шланга, в другой – пустота. Чем же он привлек внимание старшего лейтенанта Ремнева, оперуполномоченного по борьбе с незаконным оборотом наркотиков? Ратников пальцами стал сдавливать шланг, проверяя его на упругость. Посередине кишка оказалась жестче, она почти не деформировалась под нажимом пальцев. Длина такого участка составила примерно метр. Воздух сквозь шланг проходил не так свободно, как это мог позволить его внутренний диаметр.

– Контейнер? – спросил он у Ремнева.

– Похоже, – подтвердил Портос. – Мне это знакомо. «Дурь» насыпается в капроновую трубку с дырой посередине, загоняется в подходящий по диаметру шланг – и все дела. Таким шлангом можно пользоваться при заправке машины, что и делается перед транспортировкой – запах бензина затрудняет обнаружение контейнера собаками-наркоманками.

Зайдя в блокпост, Ратников сообщил:

– Нормалек. Ты можешь ехать, Дораев.

Обрадованный таким поворотом дела, чеченец затараторил:

– Вай, начальник, спасибо. Я же говорил, что зря меня держите. Пойдем со мной, командир, в машине водка есть, угостишь ребят.

– Ты поедешь дальше на своей колымаге, – продолжил Сергей. – Только проверим, что находится вот в этом шланге.

Увидев в руках Портоса шланг, Дораев на секунду замер. А потом его словно подменили. Куда только подевались его кротость и заискивание. От бессильной злобы он заскрипел зубами.

– Шакалы, сыны шакалов! Вешать будем вас, когда придет наше время!

Дораева отконвоировали в штаб заставы. На освобожденном от бумаг столе дежурного по штабу штыком вспороли шланг и извлекли на свет цилиндрический капроновый столбик, заполненный белым порошком.

На дальнейшие вопросы наркокурьер отвечать отказался наотрез, осыпая угрозами милиционеров и матерно вспоминая их родителей.

Под бесноватые выкрики Дораева составили акт, который фактически был филькиной грамотой, не имевшей юридической силы. Но где взять в час ночи в чеченском поселке понятых, как того требует закон? Никто не осмелится поставить свою подпись на таком документе – к утру его найдут в «зеленке» с перерезанным горлом. А в противном случае, все – туфта! Через несколько часов примерный семьянин Шамиль Дораев на приеме у прокурора будет распинаться о произволе российских милиционеров, подбросивших ему контейнер с наркотой, о котором он не слышал и не знал. Работники милиции в родной России по закону не могут быть понятыми, а уж здесь, в Чечне, – тем паче.