Одеваться, разумеется, все равно пришлось – ждали соискательниц на место кухарки, и выбирать ее намеревалась я сама. Да так, чтобы не промахнуться, как с Катей. Потому я нарядилась построже, стянула волосы в простой узел и решила быть важной серьезной дамой – из тех, про которых с уважением говорят, что они весь дом держат в ежовых рукавицах.

Девяти еще не пробило, но кандидатки уже толпились у парадного – я полагала, именно это собирается сказать Никита, когда, деликатно постучав, он заглянул в гостиную.

– Лидия Гавриловна, разрешите доложить… – он помялся и мотнул головой назад, в сторону передней, – барышня там, что вчерась приходила – сызнова у дверей топчется.

Я разволновалась. Вот уж не думала, что увижу ее еще раз. Уточнила:

– В передней?

– Никак нет, – Никита придирчиво поглядел на зеркальную вставку в двери и с дотошностью принялся полировать ее рукавом сюртука, – на улице покамест. В окно я ее увидал. – Потом перевел хмурый взгляд на меня и добавил веско: – Видать, поджидает кого-то.

Иногда у меня бывало подозрение, что Никита, бок о бок проживший с Ильицким уже лет десять как, сам ревнует его и ко мне, и к разным девицам, его требовавшим и непонятно откуда взявшимся. Вот уж у кого точно «особенные отношения», так это у них двоих.

Но Никита говорил спокойно и взвешенно, а я медленно закипала. Не ответив, я решительно направилась в переднюю, схватила первую попавшуюся накидку и спустилась вниз по лестнице.

Незнакомка стояла на другой стороне улицы, как раз у витрины господина Гамбса, одетая в тот же наряд, что и вчера. Ветер трепал короткую вуалетку, и она больше мешала, нежели скрывала ее лицо.

– Снова вы?! – не здороваясь, с вызовом упрекнула я. – Ежели Евгений Иванович до сих пор не ответил на ваше письмо – очевидно, что ему не о чем с вами разговаривать! А поджидать его вот так, на улице… право, имейте же хоть толику самоуважения!

Но снова я смешалась, видя в ее глазах застывшие слезы. Пожалуй, я чересчур груба с нею.

– Должно быть, у вас к нам дело? – спросила я уже мягче. – В таком случае я настаиваю, чтобы вы прошли в дом, и за чашкою чая мы могли бы поговорить.

Незнакомка слабо качнула головой:

– Очевидно, вы не знаете о делах мужа. Мне нечего вам сказать, а вы едва ли сможете помочь мне.

Голос звучал до того обреченно, что я не нашлась что ответить. А она, утерев нос платком с той же буквой «Н» на уголке, продолжила.

– Я думаю, вы хороший человек, – решила она отчего-то, чем поставила меня в тупик окончательно. – И защищаете его, потому как действительно не знаете, какое чудовище ваш муж. Бегите от него, милочка. Бегите, пока не поздно.

– Вы все же обознались… вы говорите о каком-то другом Евгении Ивановиче… не об Ильицком…

– Это вы обознались, когда выходили замуж за этого человека, – спокойно возразила она. – Думаете, он сейчас в университете? Ошибаетесь. Я искала его там, но мне ответили, что его нет. И не было. Ни сегодня, ни вчера.

Ее глаза встретились с моим растерянным взглядом, и она еще пожалела меня:

– Так вы и правда были о нем лучшего мнения? Знаете, я, пожалуй, не стану больше ходить сюда. Я с самого начала догадывалась, что затея моя обречена на провал. А вы и так все выясните, ежели захотите. Прощайте. Извозчик!..

Она вскинула руку, желая остановить проезжавший мимо экипаж, легко вскочила внутрь, захлопнула дверцу и даже не оглянулась ни разу. Я же осталась в еще большей растерянности, чем вчера.

Миллион мыслей роились в голове, но важнее всех сейчас была одна – не упустить незнакомку из виду. У нашего парадного уже переминались три женщины, пришедшие, очевидно, по объявлению; я не предупредила, что уезжаю, и даже шляпку с перчатками на успела захватить, но, не думая о последствиях, бежала сейчас через дорогу, заприметив свободную коляску.

– За тем экипажем, немедля! Не упусти его, голубчик, прошу!

– Полтину пожалте, сударыня, – хитро прищурился извозчик, но хоть вопросов задавать не стал.

– Будет, будет тебе полтина, не упусти только!

Извозчик, довольный, тронулся. Цену он задрал будь здоров – ну да бог с ним. Правда, я и ридикюль не захватила тоже, но в карманах накидки точно было немного мелочи.

Я слегка успокоилась, увидев, что экипаж незнакомки задержался в дорожном потоке на Невском. Мы могли теперь пропустить вперед две-три коляски, чтобы преследование не казалось слишком явным, и спокойно держаться позади.

Лишь бы теперь она не свернула в узкий проезд меж домами, молилась я молча, ибо там мы ее точно упустим.

Но вероятность того была мизерной – право, не шпионка ведь она какая в самом-то деле, чтобы следы путать!

Экипаж, не пытаясь прибавить скорости или оторваться, спокойно добрался до начала Невского проспекта и свернул вправо. А у самой Дворцовой площади незнакомка, к немалому моему удивлению, расплатилась с извозчиком и… вышла. Я того же делать не спешила. Заплатила своему кучеру пятьдесят копеек, лишь бы молчал, и с замиранием души следила, как незнакомка потерянно бредет по пустынной площади. Слева здесь блестел начищенными окнами изящный Зимний, и мне тотчас подурнело при мысли, что незнакомка вот так запросто войдет туда. Что я стану делать, ежели так случится? Я ведь ровным счетом ничего о ней не знаю…

Справа же, под Триумфальной аркой, посвященной Отечественной войне 1812 года, притаился вход в здание Главного штаба. И мне подурнело еще больше, потому как вдруг показалось, будто девица направляется именно туда. Я даже покрыла голову капюшоном накидки и наклонила лицо, ибо мой родной дядюшка, граф Шувалов, имел столь высокую должность, что вполне мог бы сидеть в одном из кабинетов этого здания и любоваться сейчас на меня в окно.

Но нет… Шагов за десять до арки незнакомка остановилась как вкопанная. Потом попятилась, и вид у нее стал такой, будто она заблудилась. Очередной порыв ветра налетел на нее тогда, закружил юбку, сорвал с лица вуаль, и, казалось, подуй он чуть сильнее, вовсе сбил бы хрупкую ее фигурку с ног. Она сжалась, становясь совсем маленькой и потерянной на этой огромной площади.

Будто пьяная, пошатываясь и спотыкаясь, она брела через площадь дальше. А у подножия Александровской колонны задрала вверх голову и долго так стояла, о чем-то размышляя. Я даже притомилась ждать. И тогда впервые подумала, что, может, она просто сумасшедшая? Еще сильнее я стала это подозревать, когда незнакомка резко, будто ужаленная, сорвалась с места и пересекла оставшуюся часть площади почти бегом. Там, на Миллионной, она снова взяла экипаж, и нам пришлось поторапливаться, дабы ее не упустить.

Но на сей раз все было просто. Я даже не поверила сперва, что моя задумка – узнать, где живет сия таинственная дама, – осуществилась столь легко. Экипаж остановился у роскошного парадного одного из особняков на той же Миллионной. Незнакомка обыденно сошла на тротуар, опершись на руку подскочившего к ней швейцара. И проскользнула в открытые им же двери.

Вот так номер… неужто она живет здесь?[5]

Мой извозчик остановился чуть поодаль. Пришлось выгрести из карманов последнюю мелочь, дабы расплатиться за все простои, а после, снова надев капюшон, я тоже покинула коляску. Рассеянно оглядела дом. Да, это не наш доходный домишко на Малой Морской… здесь явно жили аристократы, владевшие особняком полностью. Так кто эта незнакомка? Жена хозяина? Дочь?

Я была полна решимости, чтобы разузнать все.

– Голубчик, молодая дама, что вошла сию минуту, хозяйкой ли здесь будет?

Швейцар, высокий и усатый, с зубчатой короной[6] на тулье фуражки, хмуро оглядел меня с ног до головы. И видимо, счел не слишком важной птицей, чтобы разговаривать вежливо.

– А тебе-то что за дело? Ходют тут…

Я посетовала лишний раз, что хотя бы перчаток не захватила, но, разумеется, сдаваться не собиралась, а решила ему подыграть: