- Когда тебя выпустят?- спросила Полли.

- Думаю, завтра,- соврал я, предполагая обрести свободу до полудня - с благословения заботливого персонала или без оного.

Повисло молчание. Порезать на куски торт, разлить по кувшинам пунш, протереть бокалы - справится ли она?

- Мне очень жаль,- наконец отвлеклась от размышлений Полли.

- Мне тоже. Кто-нибудь меня спрашивал?

- Нет. Пока, во всяком случае.

- Хорошо. Расскажи обо всем Рудольфу, передай, что я свяжусь с ним попозже. Мне пора. Врачи говорят, нужны дополнительные анализы.

Так завершилась моя когда-то столь много обещавшая карьера в "Дрейк энд Суини". Проводы, как я и рассчитывал, прошли без меня. В тридцать два года я оказался абсолютно независим от пут корпоративного холопства - и от денег. Передо мной открылся беспредельный простор для жизни по велению совести, и если бы каждый вдох не разламывал ребра, я считал бы себя счастливейшим из смертных.

В начале двенадцатого возникла Клер. В коридоре у дверей палаты она поговорила с врачами. Из профессиональной лексики я уловил лишь маловразумительные термины.

Консилиум вынес вердикт. Я переоделся в чистый костюм, привезенный Клер.

По дороге домой мы молчали. Ни о каком примирении не могло быть и речи. С чего вдруг заурядному дорожному происшествию менять естественный ход событий? Клер действовала как друг и врач, и только.

Она приготовила томатный суп, уложила меня на диван, снабдила пилюлями и отправилась на работу. Похлебав суп, я позвонил Мордехаю. Ничего нового о машине он не сказал.

Я раскрыл газету на разделе объявлений и принялся обзванивать агентов и конторы по сдаче жилья, затем вызвал по телефону такси и принял горячий душ.

Водителя звали Леон. Сидя рядом с ним в машине, я старался не стонать, когда колесо попадало в выбоину.

Приличная квартира была мне не по карману, значит, требовалось найти такую, что отвечала хотя бы моим представлениям о безопасности. Мы остановились у газетного киоска, я взял с прилавка пару бесплатных брошюрок о городском рынке жилья.

По мнению водителя, неплохим местом был квартал Адамс-Морган, к северу от Дюпон-сёркл. Правда, предупредил Леон, месяцев через шесть ситуация может измениться.

Район этот я знал и проезжал по нему много раз, но мне и в голову не приходило пройтись по его улицам.

Вокруг стояли довольно уютные дома, построенные в начале века и до сих пор явно обитаемые. В барах и клубах, несмотря на дневное время, сидели посетители. Леон сообщил, что неподалеку находятся самые модные рестораны.

Однако в двух метрах от квартала начинался другой мир.

Обывателю следовало держать ухо востро. Уж если на подступах к Капитолийскому холму грабят сенаторов, то тут о безопасности можно забыть.

Через рытвину, по размерам превосходившую нашу машину, мы благополучно перелетели. Приземление оказалось для меня настолько болезненным, что я не выдержал и громко застонал. Леон пришел в ужас. Я был вынужден рассказать ему, как провел вчерашнюю ночь. Он сбросил скорость и решительно взял меня под свою опеку.

С его помощью я медленно поднялся по лестнице дома, бывшего первым в нашем списке. Квартира оказалась довольно запущенной; от ковра на полу воняло кошачьей мочой. В недвусмысленных выражениях Леон дал управляющему понять, что предлагать подобное жилье белому человеку - занятие гнусное.

По следующему адресу нам пришлось вознестись на пятый этаж. Я едва не задохнулся. Лифта не было, как, впрочем, и отопления. Леон вежливо поблагодарил хозяйку мансарды.

И третья попытка тоже привела нас под крышу. Четыре этажа, зато с маленьким и чистым лифтом. Дом на Вайоминг-авеню, чуть в стороне от Коннектикут. Пятьсот пятьдесят в месяц. Я сразу согласился - даже не переступив порог будущего жилья. Боль не оставила времени на раздумья. С досадой вспоминая о лежащих на кухонном столе таблетках, я готов был согласиться на что угодно.

Мансарда состояла из трех комнатушек со скошенными потолками. Краны в ванной, к моему удивлению, не подтекали, а из окон краешком открывалась улица.

- Берем,- сказал Леон управляющему, когда я начал сползать по стенке на пол.

В маленьком кабинете на первом этаже я торопливо прочитал и подписал условия договора, выписал чек на месяц вперед, оставил залог.

Клер хотела, чтобы к концу недели я выехал. Что ж, так оно и будет.

Если Леон и недоумевал, что заставило меня сменить престижный Джорджтаун на вашингтонский чердак, то виду не показывал. Он был своего рода профессионал, как и я.

Подвезя меня к дому, Леон без колебаний обещал подождать, пока я отлежусь и соберусь с силами для новых подвигов.

Из навеянной пилюлями дремы меня вывел телефонный звонок.

- Алло.

- А мне казалось, ты в госпитале.- Слышно было как из-за тридевяти земель, но я узнал голос Рудольфа.

- Я был там.- Язык еле ворочался.- А теперь я здесь.

Что ты хочешь сказать?

- Нам не хватало тебя сегодня.

О да! Спектакль с пуншем.

- Я не собирался попадать в автокатастрофу, Рудольф.

Будь снисходителен и прости меня, пожалуйста.

- Было много народу. Люди хотели проститься.

- Пусть черкнут пару строк и перешлют по факсу.

- Паршиво себя чувствуешь, а?

- Да, Рудольф.

- Тебя лечат?

- Хочешь присоединиться?

- Прости. Видишь ли, час назад ко мне заходил Брэйден Ченс, сказал, ты ему срочно нужен. Странно, не правда ли?

Я встрепенулся:

- Нужен зачем?

- Это не прозвучало. Но он разыскивает тебя.

- Скажи, меня нет.

- Уже. Прости за беспокойство. Загляни как-нибудь. И помни: у тебя остались друзья.

- Спасибо, Рудольф.

Сунув таблетки в карман, я спустился вниз. Леон клевал носом на переднем сиденье. Мы тронулись в путь. Я достал мобильник и набрал номер Мордехая. Грин разыскал-таки отчет о происшествии: "лексус" должен находиться на стоянке авторемонтной станции "Хандли тоуинг". Я попробовал дозвониться на станцию. Бесполезно. Работал автоответчик. Я не удивился. Гололедица, на дорогах черт-те что, все ремонтные машины и буксиры заняты. Наконец около трех часов дня трубку снял механик, но и он мне ничем не помог.

"Хандли тоуинг" Леон отыскал на Седьмой улице. В лучшие времена заведение являлось нормальной заправкой с комплексом дополнительных услуг. Теперь остался гараж, несколько буксировочных машин, стоянка для старых автомобилей и сдаваемый в аренду трейлер. Окна конторы были забраны частой металлической решеткой. Леон постарался подъехать как можно ближе к входной двери.

- Защити меня в случае чего,- сказал я, с трудом выбираясь из машины.

Дверь на мощной пружине так ударила в левое плечо, что я согнулся от боли, тем не менее успел поймать усмешку механика, одетого в замасленный комбинезон.

Я объяснил причину своего появления. Парень закопошился в стопке квитанций. Из-за стены слышался перемежаемый проклятиями негромкий мужской говор - похоже, там играли в кости, взбадриваясь то ли крэком, то ли виски.

- Ее забрала полиция,- глядя в бумаги, сообщил парень.

- Зачем, по-вашему?

- Не представляю. Какое-нибудь преступление?

- Преступление было, но моя машина не имеет к нему никакого отношения.

Механик поднял на меня рассеянный взор. Ему хватало собственных проблем.

- Вы не знаете, где она может находиться?- Я надеялся подкупить его вежливостью.

- Обычно они тащат добычу на Джорджия-авеню, это к северу от Говард, там у них площадка.

- А сколько в городе таких площадок?

- Да уж точно не одна.- Парень пожал плечами и скрылся в соседней комнате.

Наученный горьким опытом, я осторожно открыл и прикрыл дверь, направляясь к машине.

Было почти темно, когда мы обнаружили огромную, в половину городского квартала, стоянку, обнесенную высоким забором из колючей проволоки. Створки металлических ворот украшала массивная цепь. Капельки дождя тускло поблескивали на проволоке.