В громадных торговых центрах есть нечто почти потустороннее. Оставив на улице жару и холод, ночь и день, ты попадаешь в нереальный мир Диснейленда. Стерильный, изолированный, искусственный, он, как ни странно, способен удовлетворить почти все потребности современного человека. Он все вобрал в себя, все перемешал и слил воедино: пестрый восточный базар, средневековую рыночную площадь, тенистый городской сквер, киоски с прохладительными напитками, кинотеатры, автостоянки… Здесь на необозримых пространствах плещут аккуратные фонтаны, журчат водопады и неизменно играет музыка. Причем даже хиты "Роллинг Стоунз" звучат почему-то совсем как те мелодии, которые некогда сводили с ума отцов и дедов нынешних завсегдатаев торговых центров.

Для тех, кого еще не пускают в бары или ночные клубы, торговый центр – и огромный клуб, и бар.

Вечер среды – не лучшее время для развлечений в торговом центре. И не так-то просто, сидя на уроках, сочинить трогательную историю, которую вечером расскажешь дома в свое оправдание.

Но Шарлен Шаркин по прозвищу Чарли чувствовала, что сегодня ей придется постараться.

Не то чтобы она очень любила прогулки по торговому центру, но какое-то место в ее жизни он занимал. Шарлен недавно исполнилось семнадцать. Через пять месяцев она заканчивала школу и с надеждой смотрела в будущее. Она хорошо училась, но школу терпеть не могла. Родители строили по ее поводу всякие планы, в которых неизменно фигурировал колледж, а может, даже и университет. Вот только Чарли от подобной перспективы приходила в ужас. Ну ладно еще секретарские курсы – она уже довольно неплохо печатала на машинке и пробовала работать на школьном компьютере. Ну или курсы медсестер, помощников адвоката… А колледж… в колледж можно поступить и потом (если очень захочется).

Ее миловидное личико, обрамленное каштановыми кудряшками, подкрашенными "Кларолем", было не красиво, по привлекательно, и Чарли это знала. Правда, на ее взгляд, щеки были уж слишком пухлые, да и вообще, если честно, неплохо бы немного похудеть. Но Чарли не считала, что полнота – большой недостаток, иначе бы давно уже села на диету. И потом, она ведь так любила всякие вкусности!

Подростком Чарли была худощавой, но за последние два года сильно располнела и теперь при росте пять футов три дюйма она весила сто тридцать шесть фунтов, но это ее мало заботило. С некоторых пор Чарли даже позволяла себе полакомиться лишний раз. С тех пор… ну, с тех пор, как это случилось у нее с Томми.

Чарли тогда только-только исполнилось шестнадцать, и мальчики всерьез начали интересоваться ею. В ночь молодежного бала Томми Мейерс стянул бутылку первосортного виски, и прежде чем она успела что-либо сообразить, Томми уже, что называется, раздавил ее вишенку в позаимствованном у брата автомобиле с откидным верхом. Вид крови не слишком напугал ее, но очередных месячных Чарли оживала с тревогой: не дай Бог забеременеть! Конечно, среди подружек она сделалась лидером, зато ребята теперь смотрели на нее как на доступную девчонку, И это было очень неприятно.

С тех-то самых пор она и махнула на себя рукой, забросила занятия спортом и ела все, что хотела, особенно шоколад. Если бы в город тогда не приехала Сэм, Чарли впала бы в настоящую депрессию. Но, хотя Сэм всегда прямо говорила все, что думает, не было дружбы крепче, чем между ними.

И вот Сэм пропала. Сэм, Саманта Бьюэлл, лучшая подруга Чарли, единственный человек на всем свете, которому можно доверять!

Когда чуть больше года назад Сэм с матерью переехали в их город, ей тоже нужна была подруга. Обеих девочек тогда поразило, что их прозвища звучали скорее как имена мальчиков, хотя Сэм и говорила, что эти имена пола не имеют. Им нравились одни и те же рок-группы, одни и те же телешоу, они зачитывались приключенческими романами, они обожали шататься по торговому центру и примерять самые смелые модели одежды. Почти все свободное время они Проводили вместе или болтали по телефону. Они были одного роста, только у Сэм – фигура получше. Еще у нее был легкий, но заметный новоанглийский акцент, который очень отличался от юго-западного тягучего твэнга Чарли. Обе они были единственными детьми преуспевающих родителей, обе были избалованы и обе не понимали этого. Родители Сэм уже давно расстались. Мать работала юристом, отец был подрядчиком в Бостоне. С отцом у Сэм сохранились хорошие отношения. Она иногда проводила у него часть лета, а иногда и все каникулы. Отец часто звонил ей, хотя, возможно, три сотни миль – слишком большое расстояние для того, что называется "совместной опекой".

У Сэм был уникальный голос. Настолько низкий, что Чарли никогда не думала, что у девочки может быть такой. Впрочем, он вовсе не был неприятным или раздражающим. Голос такого тембра мог принадлежать и мальчику их возраста. Сэм рассказывала, что такой же голос был у ее бабушки по отцу.

У Сэм были мальчишеские замашки. Она подолгу пропадала в мастерской отца Чарли, так что Чарли просто диву давалась. Особенно Сэм нравилось плотничать, и у нее это хорошо получалось. Правда, отец Чарли не поощрял подобные увлечения – у него были свои представления о том, чем должны заниматься девочки, а чем мальчики, – а уж мать Сэм, которая мечтала увидеть дочку если и не президентом, то хотя бы доктором хоть каких-нибудь наук, была просто в ужасе от ее пристрастия к ручному труду. Зато Чарли и в гроб не легла бы, не одевшись по последней моде. А Сэм до встречи с Чарли к одежде была равнодушна.

Правда, потом, под руководством подруги Сэм перепробовала все модные наряды, которые сделали ее более женственной. К тому же она вдруг заинтересовалась косметикой и парфюмерией, чем успокоила мать и вызвала повышенный интерес со стороны мальчиков. Однако Сэм не особенно их поощряла. Дело в том, что в Бостоне двум ее одноклассницам на редкость не повезло: одна забеременела, а другая подцепила нехорошую болезнь. Сэм все еще оставалась девушкой и в ближайшем будущем ничего менять не собиралась. Вот почему ей так нужна была подруга. Они с Чарли поддерживали и охраняли друг дружку. И вместе чувствовали себя в безопасности.

И вот Сэм пропала.

Когда Сэм не пришла в школу в понедельник, Чарли не очень взволновалась. Она уезжала на весь уик-энд навестить родственников и слишком устала, черт возьми, чтобы в понедельник обращать внимание на окружающих. Во вторник Чарли позвонила Сэм и оставила сообщение на автоответчике. Никакого результата. Тогда она подумала, не заболел ли кто-нибудь из родственников Сэм, там, па востоке. Позже до Чарли дошли разговоры о каком-то объявлении по радио и в воскресной газете, но к тому времени у них дома все газеты уже выбросили.

А сегодня в школе Чарли вызвали с первого урока английского в кабинет мистера Дентмана, заместителя директора по административной части, и там ее ждал незнакомый человек. Он представился детективом О'Доннеллом из Отдела детской преступности и спросил, что Чарли слышала о Сэм в последние несколько дней.

– Я? Ничего. А что? Что-нибудь случилось?

– Мы не знаем. Когда вы в последний раз видели се или разговаривали с ней?

– М-м-м… В пятницу. Здесь. Я уезжала на уикэнд и вернулась в воскресенье вечером.

– Так-так. И она не казалась… необычной? Нервной? Раздраженной? Подавленной?

Чарли ненадолго задумалась. Хотя ей пока ничего не говорили, она чувствовала: что-то случилось. Конечно, именно она могла заметить, что с Сэм что-то неладно.

– Она казалась… знаете, напряженной. Да, может быть, нервничала. Я сначала подумала, что у нее месячные или она почему-то плохо себя чувствует, но на это было не похоже. Она казалась, ну, напуганной. Но, когда я спросила, Сэм ответила, что все в порядке. Она упоминала о каких-то проблемах, но вроде как старалась не обращать пока на них внимания и обещала обо всем рассказать, когда я вернусь. Мне показалось, будто Сэм хотела еще что-то сказать, но увидела, что я ухожу, и не стала. А что такое? Что с ней случилось?