(о) Тьелпэ! Где ты?!
Действительно, где? В дыму, в темноте всё выглядело странно и непривычно, но он просто не думал об этом до сих пор. Огляделся, узнавая.
(о) За витражной мастерской.
(о) Жди меня там.
Тьелпэ кивнул и прикрыл глаза. От облегчения кружилась голова. Отец жив, сейчас придёт. Ну, отругает, что не послушался и не остался дома. Пусть ругает.
Прошло несколько минут, прежде чем раздались шаги, и он встал навстречу. Куруфинвэ как раз вынырнул из-за угла и огляделся - в доспехах, с алой звездой на нагруднике, в плаще, у пояса рукоять меча. Заметив сына, бросился к нему и обнял, ни слова не говоря. Ожидавший взбучки Тьелпэ растерялся на мгновение, прежде чем обнять в ответ. От отца пахло дымом, лошадиным потом, металлом.
Куруфинвэ отстранился, всё ещё придерживая сына за плечи.
— Ты в порядке? Не ранен?
Тьелпэ помотал головой.
— Я же тебе говорил оставаться в комнате…
Мимо снова кто-то проскакал, откуда-то голос Карнистиро: «Курво, ты идёшь?»
Куруфинвэ обернулся, отпустил сына.
— Там в парке собираются… те, кто остались. Иди туда, будь с ними, ты понял?
— А ты? — Тьелпэ вдруг понял, что кошмар ещё не кончился. Что может ещё что-то случиться.
— Мне нужно идти. Я вернусь, как только смогу.
(Куда ты идёшь? Воевать с Мелькором?.. Не ходи.)
Но говорить Тьелпэ ничего не стал, только кивнул. И тут же подумал: может, надо попроситься с ними?..
— Хорошо. — Куруфинвэ обернулся и побежал догонять братьев, на ходу доставая меч.
Остальное Тьелпэ смотрел из толпы.
Форменос ещё догорал, когда венец перешёл к Феанаро, и весь первый дом отправился обратно в столицу, где многие не бывали с самого изгнания. Тирион в свете факелов выглядел совсем не так, как Тьелпэ запомнилось в детстве. Тьма скрадывала белые стены домов, и от этого казалось, что толпа собралась не на городской площади, а посреди безграничной пустоши с неведомо как попавшим сюда фонтаном. С бортика которого Феанаро говорил о чести, об обмане, о мести за мёртвых, о похищенных камнях и о землях за морем.
Потом они клялись. Он и его сыновья, все семеро. Произносили какие-то жуткие слова, призывали самого Илуватара в свидетели.
И казалось, эта ночь уже никогда не кончится.
========== 1. МИТРИМ (1) Рыжие тащат в лагерь странное, Курво параноит, а Тьелпэ обижается ==========
House Kurufin. You think you have daddy issues?
Тьелпэ отложил молот и вытер пот. Не от жары, в кузнице было скорей уж холодно: здесь и стен поставили всего две, а между ними свободно гулял осенний ветер. Прямо от наковальни открывался вид на тёмное, почти чёрное озеро, поблескивающее поодаль между шатрами, а за озером холмы уходили ещё дальше на северо-восток, постепенно перерастая в горы и растворяясь в темноте под пасмурным небом.
Не кузница - одно название. Нет, ковать здесь можно было, нагревая сталь до мягкости, но вот лить - разве что медь или свинец. Для чего-то серьёзней нужно строить нормальную печь, а в походной мастерской в этом нет смысла. Всё равно скоро опять сниматься с места.
За лето и осень они нигде не оставались дольше, чем на пару недель. Даже после смерти Феанаро собирались сниматься с места. Но когда его старший сын попал в плен, то Макалаурэ, оставшийся за старшего, не стал сворачивать лагерь. И вообще ничего не стал делать. Не то чтобы это кого-то удивило: от лучшего поэта первого дома никто не ждал решительных действий. Но прошла осень, зима, за весной мелькнуло холодное короткое лето, и ещё одна осень подошла к концу, прежде чем Макалаурэ наконец согласился перенести лагерь на более удобное место и укрепиться там уже всерьёз, не валом по окружности, а крепостными стенами.
Выбирать подходящее место как раз уехали позавчера отец и Тьелкормо.
За эти два дня Тьелпэ успел починить весь доспех, который отец не доверял ни верным, ни братьям, и от безделья взялся ковать сталь: интересно же попробовать, раз выплавлять пока негде.
Затея грозила затянуться. Нагреть, согнуть, проковать, повторить - и состав никак не хотел получаться равномерным. С выплавкой было бы гораздо проще. Зато так на поверхности проступит красивый узор после травления.
Вдвоём гнуть непослушный металл было бы гораздо удобней, но работать с кем-то, кроме отца, Тьелпэ не любил, а в одиночку уже удалось приноровиться, и его радовало уже то, что никто не мешает. Новостей не было, а из всех братьев отца он более-менее общался только с младшими, но близнецы с отрядом давно сбежали в предгорья распугивать орков и вернутся нескоро.
По крайней мере, так Тьелпэ думал, пока не услышал за стеной голоса: кто-то возбуждённо переговаривался, упоминая Амбаруссар. Неужели вернулись?
Сняв фартук и накинув взамен куртку, он вышел наружу. Возле их с отцом кузницы близнецов не было, но между шатрами у озера уже показалась небольшая кавалькада, неторопливым шагом двигавшаяся к центру - и большому шатру, расшитому восьмиконечными звездами. Тьелпэ направился туда же, высматривая две одинаковые рыжие головы, яркими пятнами выделяющиеся на фоне в основном тёмноволосых нолдор. На кавалькаду оборачивались - чем дальше, тем больше, - и быстро стало ясно, почему. Между дозорными ехал незнакомый… даже не эльда, майя. Безоружный, но державшийся весьма уверенно. На пленника он не походил.
В нескольких шагах от шатра Макалаурэ Тьелпэ остановился, сначала дожидаясь всадников, а потом пропуская их мимо. И разглядывая гостя - и его лошадь. Точней, паутину странных приспособлений, которую на неё зачем-то нацепили. Что-то вроде кресла на спину, да ещё и с подставками для ног. Ремни, укреплённые каким-то образом у лошади во рту, чтобы можно было за них тянуть, заставляя поворачивать в нужную сторону… Зачем такие сложности? Когда животное и так радо помочь всаднику, которому доверяет.
Вблизи стало видно, что ремни крепятся к какой-то металлической штуке во рту у лошади. Штука ей не нравилась, и она то и дело принималась её пережёвывать.
Последним ехал Питьо, и Тьелпэ пристроился рядом, дождавшись, когда тот с ним поравняется.
- Алар. - И сразу же, не дожидаясь ответного приветствия: - А кого это вы привезли?
- А на кого похоже? - из-за кавалькады показался Тэльво. Спрыгнул на землю, потрепал по шее коня и скептически добавил, обернувшись: - Говорит, что от Моринготто. И хочет говорить о мире.
Видимо, это послужило знаком, что путь окончен. Следом за близнецами стали спешиваться другие дозорные, спрыгнул на землю и посланник. Тьелпэ снова посмотрел на него с любопытством. Интересно, под миром Моринготто понимает безоговорочную капитуляцию?
Пока уводили лошадей и уносили чужое оружие, Тьелпэ снова обернулся к Амбаруссар:
- Отца нет в лагере. Значит, решать будет Макалаурэ?
- Макалаурэ старше, - сказал Тэльво, как будто кто-то этого не знал. И как будто это что-то меняло. Он мельком оглянулся, убедившись, что о лошадях позаботились, и подошёл к шатру, у входа в который замер Луиннаро. Одёрнул плащ и спросил. - Лорд Макалаурэ готов нас принять?
Луиннаро коротко поклонился младшему брату своего лорда:
- Да, лорд Амбарусса. Посланник может войти. Один.
Из чего Тьелпэ сделал вывод, что близнецы успели сообщить старшему, кого везут. Надо бы и отцу сообщить. Только узнать побольше сначала.
Рыжие переглянулись, и Питьо приглашающе указал посланнику на шатёр: “Тебя ждут.”
И пошёл вперёд, указывая путь. Тэльво вошёл в шатёр следом за ними, тоже проигнорировав недовольного Луиннаро.
Тьелпэ только кивнул ему на прощанье и, оставшись один, пошёл обратно к кузнице. Свернул, не доходя, и по дуге вернулся к шатру Макалаурэ - но уже с другой стороны. Где часовых не было, а натянутая к колышку верёвка приподнимала верхний полог, деля боковую стенку напополам и помогая скрыться от глаз случайных прохожих. Слышимость (если подойти вплотную) была немногим хуже, чем внутри, а горевшая в шатре лампа бросала на плотную ткань искажённые, но узнаваемые силуэты Амбаруссар. Остальные, похоже, стояли дальше.
