— Туор, я как никто иной знаю, что лучше счастье хоть на краткий миг, но настоящее счастье, чем десятилетия прозябания рядом с тем, кто тебе безразличен, — ответил Тургон. — Сам я ни о чём не жалею, и надеюсь, что моя дочь — тоже.
— Идриль… — сказал Туор жене. — Я тут говорил с твоим отцом. Сегодня вечером. Я тебя понимаю, но всё-таки надо было мне сказать… Ты прости меня, что я раньше так… что не привечал бывших пленных. Больше не буду. Правда. Знаешь, что я думаю?
— Что?
— Ты там, в Амане, знаешь кого-нибудь? У тебя же там родственники есть?
— Если только дядя Финарфин и прабабушка Индис. Маминых родственников я не знаю совсем, даже не знаю, как звали её отца. Про Индис я знаю очень много, говорят, я похожа на неё — мне про неё и папа рассказывал, и дядя Финрод. Он ведь всё детство провёл у неё в доме: Финарфин и Эарвен в юности любили путешествовать по Аману и плавать по морю до самого Средиземья, даже гостили в Менегроте у Тингола и Мелиан, а их дети оставались у бабушки — она вроде тогда уже не жила с Финвэ.
— Ясно. Её, наверно, все там знают. Надеюсь, ты не пропадёшь там.
— В смысле? — спросила дрогнувшим голосом Идриль. — Ты что, хочешь расстаться со мной? Из-за отца? Он же ни в чём не виноват…
— Да и я о том же, Идриль, — устало вздохнул Туор. — Просто… У нас же остался этот корабль, «Эаррамэ», который наш сын построил до «Вингилота». Я думаю, нам с тобой надо поплыть в этот самый Валинор. Этот корабль — с тобой — доберётся, я уверен. Тебя они примут — ты-то перед ними уж совсем ни в чём не провинилась. А я, наверно, нет. Я же человек, я наверно, умру или сгорю, как только ступлю на берег. Или за борт свалюсь. Но со мной плыть легче будет. Просто не могу я так дальше… после того, что с твоим отцом случилось. Что-то я должен для него сделать. Для всех. Нельзя же так дальше жить, правда, Идриль?..
— Что ты наделал! Как ты мог, Гил-Галад? Как ты мог отпустить их?
Тургон возвышался над невысоким племянником, как башня. Маэдрос и Маглор переглянулись: никто не хотел бы оказаться сейчас на месте юного нолдорского короля.
— Дядя Тургон, — вздохнул Гил-Галад, щурясь в ярком свете утреннего солнца, — я не могу приказывать твоей дочери, если бы даже и мог приказывать Туору. К тому же это их корабль, и они могут распоряжаться им как угодно. В том числе и для того, чтобы навестить родных кузины Идриль.
— Она же… — Голос Тургона дрогнул. — Они же погибнут. Никто из жителей Средиземья ещё не добирался туда. Ей нельзя туда. Нельзя. Там может быть небезопасно… для неё. Гил-Галад… может быть, можно остановить её? Сейчас?.. Пожалуйста…
— «Эаррамэ» — самый быстрый корабль по эту сторону Моря, дядя, — ответил Гил-Галад. — Вернуть их мы не сможем. Остаётся только ждать.
— Да ладно тебе, Тургон, — Лалайт хлопнула его по руке веером. — Я думаю, ничего плохого с ней не случится. Всё будет в порядке.
— Я могу тебе это подтвердить, Тургон, — веско сказал Гельмир. — Твои дочь и зять в полной безопасности. Они доберутся до Амана живыми и невредимыми.
Тургон расширившимися глазами посмотрел на Гельмира; он понял, с кем говорит и позволил себе с облегчением вздохнуть. Тургон обратился к Маэдросу:
— Как ты считаешь… она не могла узнать о нашем вчерашнем разговоре?
— Я так не думаю, — покачал головой Маэдрос, — Туор подошёл намного позже. Да и… это действительно не твоя вина, Турьо.
— Нет, — сказала Луинэтти, — она ничего не знает. Мы с Финдуилас говорили с ней перед отъездом сегодня на рассвете. И у Туора, и у Идриль одно желание — помочь тебе. Они оба любят тебя, Тургон. Не переживай.
— Я вряд ли ещё увижу её, — выговорил Тургон.
— Скатертью дорога, — пробурчал где-то наверху Маэглин. — Яблочко от яблони недалеко падает.
— Что-что? — спросил Тургон.
— Да оно самое, — ответил Маэглин. — По тому что мне мама говорила, я понял, что эта Эленвэ маме всю дорогу мозги проедала своими разговорами: что моя дочь, мол, будет королевой, наследницей всего дома Финголфина, повелительницей Средиземья, все дела. И мама мне всё время так: хорошо, что у меня теперь есть сын, наследник, на моей племяннице, дескать, свет клином не сошёлся, и брат мой должен понять, что хорошо будет иметь при себе мужчину, который будет его правой рукой. И вот пожалуйста.
Тургон поднялся на пару ступенек и посмотрел на Маэглина.
— Да тебе разве что скажешь, — ответил Маэглин, поняв его невысказанный вопрос, — ты же ничего не слушаешь и не веришь никому.
— Скорее дело в том, что я всё вижу и ничего не делаю, — сказал Тургон.
— Линет! — С моста в башню вбежал Куруфин. — Линет, где Рингил? Его же не было вчера, когда мы засыпали. Мне вчера сказали, что он гулял во дворце. Где он? Келебримбор говорит, что он хотел пойти посмотреть, как сменяется дворцовая охрана вечером…
— Ох! — в ужасе воскликнула Луинэтти. — Тургон, может, он где-то у вас в саду? Или побежал на берег?
Маэдрос вспомнил о вчерашнем происшествии и его замутило. Неужели злодей, который не смог подчинить себе Арголдо, напал на подростка? Что они скажут Келегорму, если с его сыном что-то случится?!
— Я схожу на берег, — сказал он.
— Ты пойди, конечно, — сказал Маэглин, — но вообще-то вчера ночью уехали Гватрен и Натрон; я думаю, что он убежал за ними обратно, к родителям. Хорошо бы, если так. Лалайт, ты можешь это проверить? Послать кого-нибудь? — крикнул он куда-то наверх.
— За ними? — сказал Маэдрос. — Это что, мальчик будет ехать с этим… с этим Гватреном? Это хорошо?!
— Да ты кто такой вообще, чтобы об этом говорить? — неожиданно резко ответил Маэглин. — Я Рингила знаю с тех пор, как он вот такой крошечный был, ему три дня от роду было, я его из бутылочки кормил. Он мне как родной! Да я больше всех вас хочу, чтобы с ним ничего не случилось! А ты его вообще вчера в первый раз увидел!.. Гватрен, конечно, странноватый, но он не способен причинить вред ребёнку. Про Натрона я уже не говорю. И я не уверен, что тут уж так безопасно. Ты же сам видал, что вчера тут было. И вообще, кто его знает, что тут может быть в этом городе…
— Да, Майтимо, он прав, — сказал Тургон тихо. — Гватрен помогал мне ухаживать за моими детьми, когда я там был. Если Рингил действительно увязался за Натроном и Гватреном, то это лучшее, что могло случиться…
Рингил, потупившись, смотрел на Элеммакила. Элеммакил ни слова не мог выговорить: он сам не знал, что сейчас чувствует больше: ярость, от того, что сын не послушался, или страх за него.
— Рингил, сынок, разве так можно? — мягко упрекнул его Келегорм. — Тебе не понравилось там? Мои братья плохо отнеслись к тебе?
— Нет, — ответил Рингил. — Дядя Майтимо очень хороший. Просто… просто я хотел быть с вами.
— Как ты сюда добрался? — спросил, наконец, Элеммакил.
— Я до до… — Рингил знал, что родители не любят, когда он называет Ангбанд своим домом, хотя другого дома он не знал, — до крепости добрался с Гватреном и Натроном. Потом Натрон мне сказал, куда вы поехали, а этот мальчик из конюшни, ну который… который…
Рингил уже понимал, что Элеммакил несколько отличается от других матерей и от других женщин вообще, но не знал, как это можно выразить так, чтобы никто не обиделся.
— Ну мальчик, у которого мама такая же, как ты, — наконец, вывернулся он. — Он мне лошадь дал. Ну со мной же ничего не случилось!..
— Если ты способен так… — начал Элеммакил.
— Ладно, ведь с ним же правда ничего не случилось, — Келегорм мягко взял Элеммакила за руку. — Он не будет нам обузой. Это я еле хожу, — Келегорм встал и оперся на посох, — и в седле пока держаться не могу. Может быть, нам вместе будет легче, — и он сочувственно посмотрел на сына. Да, на его месте он бы так же рвался к родителям.
Несколько недель спустя
«Я должен был любой ценой отправить сына обратно. Моя слабость в том, что я так люблю его, что я тоже хотел быть с ним…»
