Майтимо отошёл к воротам; он увидел, как Келегорм, окружённый чужими людьми в чёрном, ещё раз обернулся, посмотрел на него; потом сел на коня, которого подвели ему, и уже не оборачивался.
Майтимо хотелось кричать; ему казалось, что его собственное тело разрывается на части от отчаяния, безысходности, непонимания. Он пережил уже многое, и ему предстояло пережить страшное, невероятное и совершенно невозможное, но в его жизни не произошло ничего более жуткого, чем тот момент, когда от них уводили Келегорма.
Маэглин как-то собственнически похлопал по шее коня Келегорма, видимо, не решаясь прикоснуться к нему самому.
— Ну вот, — довольно сказал он, — вот можете же по нормальному, дядя Маэдрос. По-честному. А в Ангбанде дяде Келегорму будет хорошо.
— Да что там хорошего? — сказал Аргон. Майтимо от всей души желал, чтобы он замолчал — он надеялся, что Аргон всё-таки не знает и не понимает, кто такой Маэглин и что он не поймёт этого ещё долго.
— Его место там, у нас, — сказал Маэглин. — Ведь у него там всё-таки жена и ребёнок, — Майтимо ошарашил даже не смысл его слов, а слащаво-умилительный тон, которым он это сказал. - Ну, поехали! — сказал он. Келегорм поехал рядом с ним. Майтимо закрыл глаза и уперся лбом в столб ворот, чтобы не видеть, как удаляется Келегорм, как блестит весеннее солнце на его серебристых волосах.
Лалайт высунулась из чердачного окна и заорала:
— Жене привет передавай!
Маэглин вывалил к подножию трона Мелькора голову истерлингского жреца; на ней осталась длинная борода и длинная рыжая коса. Маэглин даже удивился, как Келегорму удалось так аккуратно его обезглавить. Такой расклад устраивал обоих: Келегорму не хотелось лишний раз видеть Мелькора, а Маэглин любил похвалиться, хотя к деяниям Келегорма имел косвенное отношение — он лишь передавал приказы.
— Мне сказали, что Келегорм приехал с тобой, — сказал Мелькор. — Почему?
— А, — Маэглин небрежно махнул рукой. — Его братья выгнали.
— Почему? — спросил Мелькор.
— Да он пытался зарезать девицу, с которой его младший брат живёт, и брата чуть не убил, — ответил Маэглин, пожав плечами. — Ну они его и выгнали.
— Разве такой приказ был? — Мелькор пристально посмотрел на Маэглина.
— Да он меня спросил, что за девица эльфийская к ним прибилась вдруг, наша ли, и как ему с ней себя вести, — охотно объяснил Маэглин. — Я ему сказал, что не наша, мол, никто её к ним не посылал, и пусть с ней делает, что хочет. А Келегорм, видно, приревновал к ней брата, что ли — они все влюблены друг в друга.
— Стало быть, теперь они знают, что Келегорм служит мне, — Мелькор недовольно постучал кончиками ногтей по подлокотнику трона. — Слишком рано… Хотя теперь, когда нет ни Гондолина, ни Нарготронда, это не имеет особого значения. Маэглин, возьми его к себе и объясни, что к чему. Новое поручение для него скоро найдётся.
— А он вот какой, блондин, женатый, оказывается, — ныла Лалайт за завтраком. — Ну надо же. Небось, и ваш второй брат женатый и к жене поехал.
— Послушай, Лалайт, он не женат, уж я знал бы, — сказал Маэдрос, понимая, что на фоне всего случившегося с Келегормом это выглядит не очень убедительно. — Маглор привёл бы к нам свою жену…
— Да чего бы ты знал, и никого бы он не привёл к вам; разве приличная женщина у вас жить будет, только такая оторва — отрезанный ломоть, как я, — Лалайт шмыгнула носом. — Сидит ваш Маглор сейчас небось у жены и смеётся над вами. Все вы, эльфы, на самом деле женатые, только никому ничего не говорите.
— Лалайт, он поехал на развалины Гондолина со своим другом Нариэндилом, чтобы найти одну вещь, — Маэдрос сам не понимал, почему он рассказывает всё это надоедливой особе.
— Ну тогда где-нибудь со своим другом в кустах валяется, — сказала Лалайт. — Все вы, эльфы, извращенцы.
— Лалайт, ты уж определись, — на лице Финдуилас за это время впервые появилась улыбка. — Или все извращенцы, или все женатые.
— Все вы женатые извращенцы, — ответила Лалайт, выразительно глядя на Маэдроса, и хлопнула дверью. Маэдрос невольно залился краской. Он подумал, что надо бы всё-таки предложить ей убраться восвояси — тем более сейчас, после того, как Аргон пришёл в себя.
Он уже собрался попросить Финдуилас вежливо поговорить с Лалайт, как девушка с девушкой (ничего более неприятного для Финдуилас в данный момент быть не могло), но тут он услышал шаги на крыльце, и в дом зашли Маглор и Нариэндил.
— Вот, — сказал Маглор, — я дома! Я так рад. Но я сначала…
Нариэндил радостно улыбнулся Майтимо и Амроду, встряхнул узелок, из которого торчали перья и лапы подстреленного по дороге тетерева; потом, увидев, как мрачны все присутствующие, подвесил свой плащ и лук на крючок у входа (он был больше чем на голову выше Маглора) и хотел было уже извиниться и выйти.
Маглор распахнул дверь в комнату Келегорма и увидел, что она опустела. Там больше не было кровати; стоявший посреди комнаты раскрытый сундук был почти пуст (накануне Келебримбор перебрал вещи и навёл порядок в комнате). Он обернулся. Майтимо заметил, что Маглор держит в руках свёрток с чем-то, чем он, видимо, собирался порадовать больного брата.
— Где… — спросил Маглор. Майтимо осознал, что они не успели решить, что именно и как сказать Маглору, вообще не успели поговорить об этом. — Он… он… Он где вообще? Ему ведь лучше, да? Только не…
— Прости, — сказал Майтимо. — Он больше не с нами, — он подошёл к Маглору, который рухнул на колени на пол, и обнял его. — Наш брат…
— Как же? Ну как?.. — выговорил, наконец, Маглор. — Ему бывало хуже… тогда, осенью, после падения Гондолина, мне казалось, что его вот-вот не станет… Но почему… почему сейчас?.. Хоть проститься…
— Мы с ним смогли проститься, — сказал Амрод, подойдя к Маглору, — но тебе при этом прощании лучше было не присутствовать.
Майтимо выразительно посмотрел на младшего, и тот замолчал.
— Говорят, вы уезжали куда-то… это случилось, пока вас не было? — спросил Маглор.
— Нет, — ответил Маэдрос. — Через пару дней.
Маглор уронил голову на колени, сжавшись в комочек.
Майтимо почувствовал, что всё-таки должен что-то сказать ему, объяснить — но ведь до сих пор он не обсуждал гибель Финвэ с Маглором. Не говорил он ему ничего и о попытке узнать о судьбе Тургона (в ходе которой они освободили его младшего брата Аргона), — ведь когда Финдуилас вспомнила, что видела Тургона в плену, Маглор уже уехал.
— Видишь ли, Кано, — обратился он к Маглору, — всё сложнее, чем ты думаешь. Я должен был сказать тебе раньше.
— О чём сказать? — спросил Маглор.
— Сказать, что… Мы с Питьо не просто так ездили тогда в Гондолин. После падения города нашлись кое-какие… документы, и кое-что привёз Келебримбор… Я тебе не показывал…
— Не показывал? — Маглор встал. — Я же вижу, что что-то неладно. Нельо, пожалуйста. Что происходит?
— Есть свидетельства того, что Моргот не убивал Финвэ; конечно, он похитил Сильмариллы, но дедушку, скорее всего, убил один из квенди. Финвэ не пал в поединке с Морготом — его убили ножом. Мы нашли этот нож в вещах Тьелкормо, и там была ещё дедушкина кольчуга… — выдохнул Майтимо. — Может быть…
Майтимо ожидал чего угодно — слёз, гнева, буйства, недоверия; он сжался, готовясь к любым словам Маглора.
Но только не к тем, которые он сказал на самом деле.
— Да нет же! Это не он! Это я! Я во всём виноват! Я! — закричал Маглор. — Это я сделал! Это всё из-за меня, понимаешь? Всё, что мы здесь пережили — это всё из-за меня!
— Кано… — выговорил Майтимо одними губами.
— Ты сделал? — спросил Амрод. — Ты сделал? Что ты сделал, Кано? Что - это?
— Я смывал кровь с этого ножа, Питьо, — сказал Маглор. — Я надевал на него эту кольчугу, я отнёс его к сокровищнице, я его там положил… я убийца. Это я.
Майтимо прислонился к стене. Это было уже слишком. Если бы Келегорм по-прежнему был здесь, в этой комнате, то можно было бы подумать, что Маглор защищает его — но нет, Келегорма не было и они позволили Маглору считать, что он мёртв.
