Я надеялся, что это – одна из легендарных летающих машин Конструкта, но нет. Это – Камо-те, новейшая механическая птица храмовников. Просто зритель, такой же, как я.

Видеть Камо-те прежде мне не приходилось, но то, как описывали эту машину, слишком узнаваемо. Слишком узнаваемы короткие, острые крылья, небольшой, но плотно сбитый корпус, массивный и тяжелый нос. Говорят, их множество – одинаковых, вплоть до последнего винта и шва на корпусе. Десять? Или даже двадцать?

Для того, чтобы рассмотреть Конструкт поближе еще раз, мне пришлось заложить широкий вираж. На это ушло несколько минут, и когда снова оказался рядом, над густой пеленой остались видны только металлические шпили и несколько самых высоких башен. Одна из них проплыла совсем рядом: круглый металлокерамический корпус тускло отражал солнечные лучи и чернел небольшими прямоугольными окошками.

Кажется, все чувства ушли в созерцание. Все мое существо – один только взгляд, слух, инстинкты. И тут, почти потеряв надежду увидеть хоть что-либо, я вдруг заметил человеческое лицо. Там, в одном из окошек башни. Нечетко, как призрак, как тень. Но там – человек. Я видел это. Был, а в следующую секунду скрылся в недрах здания.

А башня… Быстро проваливалась в белую пелену вслед за островом – исчезала за границей нижнего предела, как любили называть Ничто технократы.

Еще минута – и не осталось ничего. Ни знака, ни напоминания. Хотелось уцепиться за что-то взглядом, убедиться, что не все исчезло. Но смотреть больше не на что. Сквозь плотное покрывало концентрации чувствую смятение, которого не испытывал никогда раньше. Видимый мир Архипелага менялся на глазах. И, судя по всему, уже не станет прежним.

Заложив последний вираж на том месте, где в считанные часы исчез целый парящий остров, я повел птицу вверх. Одинокая храмовая птица все еще здесь – описывает круг за кругом над быстро затянувшейся дырой в Ничто, но мне тут делать уже нечего…

Откуда-то с закатной стороны движется буря. Там, пока еще далеко Ничто бурлит, выбрасывает вверх клочки облаков, меняет цвет с белого на серый с темными глубокими тенями. Его сминает невидимая сила, а на поверхности то и дело просвечиваются фиолетовые сполохи.

Женщины верят: сильная Буря-в-Ничто – предвестник перемен. А искренние мистики утверждают, что именно так Созидание напоминает о неизбежном Вмешательстве.

Не знаю, как на самом деле, но сегодня легко поверить и в то, и в другое.

3. И что же дальше?

В обычной жизни мы с Тот-ра виделись не так уж часто. Наверное, только тогда, когда этого требовало наше общее дело – доработка, ремонт и обслуживание Ши-те. Она была его детищем, а я… Благодаря Тот-ра я стал тем, кто я есть. Наездником. Владельцем одной из лучших летающих машин Архипелага.

Наверное, мне стоило быть более благодарным, а ему – проводить чуть больше времени за пределами своей мастерской. Но говорить с Тот-ра мне было непросто – его авторитет, положение и возраст подавляли, а угрюмый характер не позволял преодолеть этот барьер. А сам он хоть и испытывал ко мне своеобразную симпатию, предпочитал общество машин, а не людей.

Как следствие, в обычной жизни мы виделись нечасто. Но теперь, едва только приземлившись на своей площадке, я не придумал ничего лучшего, чем отправиться к Тот-ра. Я не знал, к кому еще могу пойти в такой момент.

…А остров гудел, как растревоженный улей. В каждом проходе, на каждой площадке или террасе находился кто-то, кто говорил, спорил, спрашивал или даже плакал. А еще чаще – молча заглядывал в лица окружающих в поисках ответов.

Подавляющее большинство этих людей никогда не были на Конструкте и никогда бы там не побывали. Для них он был странным и одновременно легендарным местом, откуда наездники и странники иногда привозили разнообразные механические чудеса. Конструкт им не был важен или даже интересен. Но что бы Вы сказали, если бы одна восьмая вашего мира вдруг исчезла? Если бы четверть населения Архипелага в течение нескольких часов отправилась в Ничто – к самому Началу или еще дальше?

И где теперь уверенность в том, что вслед за Конструктом не последуют другие острова – один за другим?

Мастерские замерли. Земледелы оставили свои участки. Новые жизни носились пестрыми стайками, а матери не звали их домой.

Даже Безумный камнеискатель гремел своей цепью особенно громко. Проходя мимо того места, где в тени под уступом обычно оставляли его на день, мне пришлось прижаться к противоположной стене, чтобы он не схватил меня за одежду. Цепь то звенела, ударяясь о камни, то натягивалась до предела. Безумец тяжело дышал, в его груди что-то клокотало и хрипело.

Само собой, Тот-ра я нашел в Полукруге – его бессменной мастерской. Под навесом рядом с колонной он собирал на столе какой-то небольшой механизм и, казалось, совсем не интересовался происходящим. Никого из других механиков рядом видно не было.

– Мирами! – поприветствовал я Тот-ра и тут же, не дожидаясь ответа, поинтересовался: – Ты занят?

Главный механик медленно обернулся и посмотрел на меня таким взглядом, от которого объем тела обычно уменьшается. Примерно до размеров насекомого.

– Так есть, – через время ответил он, продолжая копаться в деталях.

– Что делаешь?

– Ты хотел что-то сказать? – прервал Тот-ра мои неловкие попытки завязать разговор.

– Да… Пожалуй, да.

– Так говори.

– Ты слышал о том, что случилось? – наконец выпалил я.

– Так есть, – только и сказал Тот-ра, не отрываясь от работы.

– Знаешь, я был там.

Механик на несколько секунд остановился и вытер руки засаленной тряпкой. Но почти сразу выудил щипцами из металлической банки очередную миниатюрную деталь и принялся ввинчивать ее в шарообразный узел.

Я вдруг подумал, что за такой работой главный механик смотрится даже забавно. Его массивная прямоугольная фигура и огромные сильные руки, больше похожие на захваты кранов, лучше бы смотрелись с молотом и наковальней, чем со щипцами и миниатюрными деталями.

– И что ты видел? – наконец пробасил он без особого интереса в голосе.

– Не знаю… Практически ничего. И никого.

– Никого?

– Вообще никого. Совершенно пустой остров. Одного человека я как будто бы увидел в окне башни, но не уверен… Могло и показаться.

– Понятно, – ответил Тот-ра, вылавливая очередную деталь в банке.

– Что ты думаешь об этом? – спросил я о том, ради чего и пришел.

– Это плохо, – медленно ответил главный механик.

– Плохо?! И все? – чуть резче, чем следовало бы, переспросил я.

– Это плохо. Они сделали Архипелаг другим. Лучше. А теперь все может обратиться назад.

– Послушай… Люди говорят о том, что это конец. Понимаешь? Следом за Конструктом могут упасть в Ничто и другие острова… И мы тоже. Люди говорят, что это только начало, и скоро нас всех не станет, как и конструкторов.

– Откуда ты знаешь, что их не стало? – спокойно спросил главный механик.

– А как иначе? – растерянно проговорил я.

– Я не уверен в этом. Кроме того – это их дело.

– Это дело очень скоро может стать нашим, если остальные острова упадут следом, – горячился я.

– Не думаю, что это случится, – после небольшой паузы ответил Тот-ра.

– Почему ты не думаешь?

– А почему так нужно думать? Если треснул один кувшин, не обязательно треснут семь других. Может быть, позже. В свое время. Не обязательно сразу.

– Может, ты и прав… Не знаю, – покачал я головой. – И все же – столько людей… Я бы сказал, что их жаль, но слово «жаль» сюда совсем не подходит… Я не знаю, что думать. Я даже не знаю, что чувствовать.

– Я уже сказал. Не жалей их. Пожалей нас. Они сделали Архипелаг лучше. Кто знает, каким он станет теперь.

– А каким он станет теперь?

– Я же сказал – кто знает. Я лично не знаю.

Тот-ра начал раздражаться, и я замолчал. Просто сидел на полу рядом с колонной и слушал, как поскрипывает в миниатюрных недрах механизма винт, который затягивает механик. А вместе с этим – посвистывают в лабиринтах Полукруга сквозняки. Позвякивают в этих потоках цепи талей и небольших лебедок. Гудит где-то неподалеку мастеровая печь, в спешке оставленная кем-то из механиков.