– Гарри! – продолжал Сириус с чрезмерным воодушевлением, сделав вид, что не услышал слов Гермионы. – Как ты вырос, приятель! Вылитый Джеймс, черт меня подери! Помнишь, как я катал тебя на своем байке? – Гарри смотрел на него по-прежнему недоверчиво, и Бродяга предпринял еще одну попытку: – Надеюсь, ты не думаешь, что я бросил тебя после смерти Джеймса? Нет, я всегда помнил о тебе, малыш Гарри! Просто… понимаешь… у меня были кое-какие проблемы с законом… Слушай, – он хлопнул себя по колену. – Почему бы тебе не поехать с нами, а? Вместе со мной, на моем «Харлее»… Вот увидишь, будет здорово!
Лунатик убрал обрез за голенище и сел на свой мотоцикл.
– Не сманивай пацана, Сири, – сказал он хмуро. – Ты же бросишь его на первой же стоянке. Поехали отсюда: нам еще нужно найти горючее до темноты.
– Вот-вот, валите, мародеры хреновы, – буркнул Хагрид. – А другу моему с вами не по пути.
Усмехнувшись в ответ, Сириус лихо вскочил на свой байк, поднял его на дыбы, взревев мотором, и, отсалютовав Гермионе, в клубах пыли умчался прочь. Лунатик рванул за ним.
– Пижоны, – проворчал Хагрид – и потопал собирать брошенные припасы.
========== Глава 4 ==========
Клык разлегся на диванчике Рона кверху пузом, раскинув лапы и запрокинув голову – этакая гигантская храпящая лягуха; его брылы съехали к щекам, отчего казалось, что Клык самодовольно улыбается. Рон потолкал его, пытаясь спихнуть с диванчика на пол, но Клык, возмущенно фыркнув, просто повалился набок, придавив руку Рона своей тушей.
– Ну Клык, – Рон вытащил руку и попробовал отодвинуть Клыка на край диванчика – безрезультатно. – Ну что ты, ну подвинься хотя бы чуть-чуть…
Клык с досадой покосился на Рона, тяжко вздохнул и оттолкнул его всеми лапами.
– Какая же ты скотина, Клык, – обиделся Рон.
Вытирая о джинсы руки, вымазанные в собачьей слюне, он побрел прочь и присел на одно из драных сидений. За окнами совсем стемнело. Ветер задувал в дом на колесах песок и запах нагретого солнцем асфальта; слышался гул мотора, шорох шин, негромкие, задумчивые порыкивания живых мертвецов, бесцельно бродивших вокруг разбитых автомобилей, да завывания гитары в проигрывателе Хагрида – к чести последнего нужно сказать, что ради засыпающих друзей он даже приглушил звук. Рон потер кулаком глаза. Гарри и Гермиона, похоже, уже уснули…
– Чего маешься, приятель? Не устал за день, что ли? Ну так садись сюда, – Хагрид хлопнул по сиденью рядом с собой. – Поболтаем. А то я, чего доброго, засну за рулем…
Рон встал, потянулся, подошел к месту рядом с водителем и плюхнулся на потрескавшееся дерматиновое сиденье.
– Клык занял мое место, – пожаловался Рон.
Хагрид хохотнул.
– Это да, это он может, – подтвердил он с умилением. – Бывало, еще на ферме, запрыгнет в нашу с Макс постель, ляжет в ногах этак робко, а потом всё дальше и дальше забирается, пока до подушки не долезет: проснусь посреди ночи – а прямо передо мной его морда расквашенная, слюнявая. Еще и лапами пихается, чтобы, значит, я ему место освободил.
– А мне что делать? – Рон уже в который раз зевнул. – Не хочу в кресле спать… Раньше, когда я спал в нашем фордике на сиденье, потом наутро разогнуться не мог.
Клювокрыла тряхнуло – Хагрид наехал на неожиданно появившегося посреди шоссе зомби.
– Тьфу, зараза, всё стекло заляпал, – Хагрид включил дворники, счищая с лобового стекла разбрызганные мозги мертвеца. – А ты давай-ка Клыку отомсти – ляг на его лежанку. Вон я ему какую лежанку сварганил, еще попросторней твоего дивана будет.
Рон смущенно засопел и зачем-то стал сосредоточенно ковырять дерматиновую обивку сиденья. Наконец он нашел в себе силы признаться:
– Там вокруг пауки… на постерах… Я не смогу там заснуть. Я… ну… Я пауков боюсь.
– Да ну? – не поверил Хагрид. – Зачем же их бояться? Я вот всякую живность люблю. А про паука даже легенда есть у этих… как их… э… забыл, – Хагрид достал из бардачка видавшее виды полотенце и вытер пот с шеи. – Сам понимаешь, я же в колледжах не учился. Да чего греха таить, даже школу не закончил: работать надо было, кормиться как-то… Отец мой был маленький человек, простой бухгалтер в мелкой конторе. Я уже в десять лет зарабатывал больше него: лужайки там стриг или собак выгуливал… Люблю я зверюг всяких. Но как помер мой папаша, так я бросил это дело – всё на сцену меня тянуло. Это у меня от мамы: она, знаешь, знатная певица была, спиричуэлс пела. Вместе с группой своей все Штаты объездила, да… А однажды так и не вернулась с гастроли, бросила нас с отцом. Я тогда совсем мальцом был, – Хагрид задумался и надолго замолчал, ведя Клювокрыла по пустынному шоссе. – Я ж вообще на маму похож, – продолжил он. – У нее все в роду были – великаны… Вот… Даже фамилия ее девичья – Хайтауэр. Мои-то кузены все в спорт подались, баскетболисты, а Гроххшуа, сводный братец мой, так вообще в NBA играет. А я нет, я по музыке пошел. Видел постер-то? – Хагрид ткнул пальцем в сторону небольшого, затертого и порыжелого постера рядом с Роном: четверо длинноволосых парней, похожих друг на друга, и среди них здоровяк с бас-гитарой в руках, в кожаном жилете на голое тело и лосинах леопардовой расцветки. – Узнаёшь? Эт я. В «Арагоге» на басухе играл. Мы тогда только-только демо записали и двинули в тур вместе с «Философерс Стоун», были у них на разогреве. Представляешь – играли на одной сцене с Ником «Флэймом» Фламелем! Ух! – от избытка чувств Хагрид крутанул руль сильнее обычного, отчего покрышки Клювокрыла взвизгнули, а сам дом на колесах опасно накренился. – Вот это был бог метала! Бессмертный! Тогда мы с ребятами и набили себе Арагога, – Хагрид поиграл мышцами, из-за чего паук на его плече, казалось, ожил и зашевелился. Рон сглотнул. – Помню, остановились в каком-то городишке выпить и подзаправиться, зашли в бар… Утром просыпаемся – у всех татухи с Арагогом. До сих пор не знаю, кому это пришло в голову. Помню только, тату-мастер был такой слегка припадочный… О! А что, если нам и тебе набить татуху – такую же, как у меня, с пауком? – Хагрид заулыбался, чрезвычайно довольный собственной идеей. – Вот увидишь: весь страх мигом пройдет! Да и девчонкам нравятся парни в татухах, – он подмигнул Рону. – Давай, не дрейфь, клин клином вышибают!
Рон опять скосил глаза на здоровенного паука у Хагрида на плече.
– Думаешь, сработает? – спросил он неуверенно.
– Зуб даю! – Хагрид подался вперед, всматриваясь в темноту, разрываемую светом фар Клювокрыла. – О, гляди – как раз то, что надо.
Из темноты вынырнул ржавый щит; выцветшая на солнце надпись гласила: «Добро пожаловать в сказочный Спиннерс-Энд, перцовую столицу штата! Население 69 чел.». И ниже: «У нас растет самый большой в мире перец!».
Рон, не разделяющий восторга Хагрида, с сомнением оглянулся на пронесшийся мимо окна щит.
– И зачем нам в этот… Спиннерс-Энд, или как там его? Ты что, правда хочешь посмотреть на самый большой в мире перец?
Хагрид улыбнулся в бороду.
– Можно заодно и на перец глянуть, – согласился он. – Но если мне не изменяет память – и если мертвяки еще не разнесли этот городишко окончательно – то где-то здесь должен быть тату-салон.
Рон засомневался еще больше.
– Гермиона как-то говорила нам, что, возможно, у многих зомби сохраняются некоторые навыки, но… знаешь, Хагрид, мне как-то не хочется, чтобы тату мне набил мертвяк.
Хагрид расхохотался – по-видимому, он принял слова Рона за остроумную шутку.
– Провалиться мне на этом месте, если мастер окажется зомби! На этого психа, я те говорю, ни один мертвяк не позарится, – он свернул на главную – и единственную – улицу города и притормозил у одноэтажного дома, больше смахивающего на барак. На крыше неровно мигала неоновая вывеска: «Dark Arts».
Хагрид тяжело поднялся на ноги, перелез через коробку передач и хлопнул Рона по спине – Рон задохнулся и закашлялся.
– Ну, пошли, что ли? Если поторопимся, успеем обернуться до того, как твои приятели проснутся. Сделаешь им сюрприз, ага?
