Ей лучше не показывать свои деньги, потому что тогда Азог выиграет – он прикажет пойти и просто забрать эти деньги у нахалки, мешающей ему тут править своим народом. Но, к счастью, она и не глупа, подобных промахов не совершает. И пока орки будут устраивать революцию, отряд улетит на орлах.

По дороге к Беорну она будет размышлять о создании общесредиземного банка – а то таскать золото с собой ужасно неудобно.

и тяжело. накопилось его у Джечки к этому моменту уже немало.

Штирка

Ее желание понимать все в деталях будет сильно страдать от того, что ситуация вокруг сменяется слишком быстро. И по этой причине Штирка на время побега из подземелий и до поляны ненадолго выпадет из жизни: тело будет подчиняться бегу, если его тащат, а мозг тем временем «перезагружаться». А вот когда прибежала, села, осознала… Тогда кого-то ожидает целый вагон упреков – демонстративная силовая сенсорика будет направлена на отстаивание своих интересов.

Появление Азога останется незамеченным. Весь отряд занят – слушает, как Штирка высказывает Гэндальфу то, что думает о его командовании. Он скомандовал «Бежим!»? И на что он рассчитывал? Привел их в ловушку! Если он не знает, что делать, зачем командовал?!

Попытка Бледного орка вмешаться будет прервана категорично: «Заткнись! Просто заткнись!» И он просто заткнется – от греха. Но команду напасть на отряд может выдать. И тогда Штирка, которая сражение полагает не лучшим способом решать проблемы, просто переключится с обвинениями на новый объект. Никакой роли это не сыграет, сама она просто поистерит, покричит, поругается и помечется. А потом последует за отрядом – и на орлов.

Если к моменту приземления на Каррок она придет в себя, успокоится и к ней вернется ее здравомыслие, то есть включится базовая деловая логика, то пока другие будут любоваться видом, Штирка лично договорится с орлами о перелете до Эребора. Она сумеет убедить их, что так будет наиболее выгодно для них же – а то вдруг отряд вновь попадет в переделку? Опять Гэндальф будет посылать за ними, так к чему все эти сложности? Давайте, донесите нас до места, а там мы уже сами, правда.

В итоге гостить у Беорна они будут, только если Гэндальф настоит отпустить орлов именно сейчас и упомянет еще и то, что собирается покинуть отряд тоже очень скоро.

лучше ему сказать, как именно скоро, иначе из-за неопределенности времени Штирка получит еще один удар, на этот раз по болевой интуиции времени, и волшебника просто никто вообще ни в чем слушать не будет

Досточка

С одной стороны, проявлять силу она не любит. Но зло есть зло, а гуманиста тоже можно раскачать. Прямота Средиземья хорошо действовала на ее базовую этику отношений, что позволяло Досточке думать о себе самой – она может быть сильной и волевой. Но это воображение, а реальная ситуация, когда надо проявлять силу, ясно покажет, что черная сенсорика у нее болевая.

Больше она не будет пытаться взывать к милосердию, просто молча добежит до поляны, влезет на сосну, как все. Там посидит, послушает Азога – и придет в себя. Ладно, неважно, что она не может бороться со злом силой и мощью. Но есть еще методы! Например, она может поддержать тех, кто бороться силой может.

Творческая интуиция возможностей помогает ей в критической ситуации найти нестандартное решение. Правда, для этого необходимо, чтобы у Досточки было острое желание его найти (а в данном случае его хватает) и чтобы это решение не шло вразрез с ее моральными установками.

Если ей повезет оказаться рядом с одним из лидеров (Гэндальфом или Торином), она спешно изложит свой придуманный план. Это может быть разное: закидать врага шишками так, чтобы отступал, или отвоевать себе путь к другой дороге, или проложить спуск с обрыва – решение на грани авантюры, но может сработать. А за неимением иных планов отряд может принять один из этих. Скорее всего, окажется потом, что все вышло удачно.

Увы, внушаемая деловая логика заставит Досточку после спасения отказываться от своих заслуг. Она будет уверять себя, что ни на что она не способна, и если бы лидер не исправил и дополнил ее план, все бы погибли. И еще будет уверять в этом остальных. Еще до прихода к Беорну она смирится с мыслью, что лучше ей все равно не стать, а продолжать поход она обязана ради того, чтобы помогать отряду. Конечно, она не может ему помочь на деле и максимально эффективным образом, но ведь должна же! Должна! И она очень постарается.

Габенка

История с орками станет для нее логичным продолжением истории с гоблинами. Там их агрессия рождала ее проявление силы, тут постоянное лишение уюта и спокойствия ударит по программной белой сенсорике. И Габенка будет рваться в бой.

«Меня будить?!» (с)

Вероятно, она с иррациональным упрямством никуда не полезет, а останется на поляне среди деревьев, чтобы разобраться с врагами раз и навсегда. Хорошо бы, конечно, чтобы кто-то из гномов вовремя закинул ее на сосну и избавил ее саму от совершения глупостей.

Дальше все зависит от того, остынет ли Габенка за то немногое время, что посидит на дереве и покидается шишками. Если она не успокоится, то бросится вслед за Торином в драку, даже без оружия; не на Азога или за Торина, а просто на ближайшего орка. Если накал пройдет, Габенка может уйти в ролевую интуицию времени, взирая на происходящее с равнодушием философа и словами «И это пройдет».

И все, конечно же, пройдет, когда она будет уже лететь на орле, постепенно возвращая себе душевное равновесие. А когда все приземлятся, Габенка с удовольствием включит базовую, принимаясь за обустройство лагеря. Разумеется, в этот день никто никуда не отправится. И на следующий… Потому что надо же отдохнуть, прийти в себя после всех этих волнений, бега, сражений. Если удастся раздобыть еды, то остановка может затянуться. Хотя обещание, что где-то будет лучше и уютнее, может подействовать – и тогда уже Габенка будет всех теребить и требовать отправиться в путь.

Да, тут тихо, лес, река. Да, рыбалка, пляж, солнечные ванны. Но там-то мягкие матрасы, баня, сладости… Туда, конечно же, туда!

Но если от оборотня придется удирать, то все повторится. Очередной дискомфорт и необходимость всех этих слишком быстрых движений вызовет вновь желание Габенки кому-то надавать по шее. И им может оказаться тот, кто предложил место ночлега, то есть маг. На этот дом, куда они все влетели, Габенка согласится только потому, что сидеть тут приходится как в ловушке. Но никакого чувства безопасности и спокойствия это место не рождает, раз у него подобный негостеприимный хозяин. Над этим она и задумается. Думают обычно Габенки долго, но очень продуктивно. И ее раздумья могут обернуться неожиданными последствиями для Гэндальфа и Беорна.

Гексля

Путешествие для нее сплошной плюс в виде калейдоскопа событий.

почти плЯс

Почти плюс. Потому что есть в этом путешествии один минус – это лидер отряда, требующий беспрекословного подчинения. И еще необходимость идти куда сказали, делать что сказали. Все это – постоянное давление на болевую структурную логику Гексли. А лучшее, по ее собственному мнению, что она может сделать в ответ на такое давление – это поступить по-своему.

Поэтому, когда на склонах Мглистых гор прозвучит команда «Бежим!», Гексля рванет и побежит… но вовсе не по той дороге, по которой побежали все. Гномы если и не сразу, но быстро заметят другое ее направление. Орать ей «Куда? А ну вернись!» бесполезно, Гексля только добавит скорости. Остается одно – побежать за ней всем отрядом (девушка все же, охранять же надо! да и разделяться нельзя).

Как уже говорилось, интуиция возможностей у нее базовая, поэтому направление своего побега она выберет наверняка самое удачное. Вместо поляны с соснами и обрывом путники выбегут к подходящему укрытию, где можно держать оборону, пока не прилетят орлы. Или даже их занесет в земли Беорна, который в этот момент лично обходит территорию.

На всем этом карьера и жизнь Азога и завершатся.

Гексля же, отчитываемая Торином за своеволие, непредсказуемость и неисполнение простого приказа «Тебя просили сделать вот это и ничего другого!», будет только пожимать плечами и говорить: «Ну, все же живы, все хорошо обошлось. Что ни делается, все к лучшему! Ну, не будь таким букой!»