Арга почувствовал благоговение. Эрлиак не был магом и ничья магия не защищала его сейчас. С ним была только его несокрушимая воля… а также упрямство и немыслимая гордыня, но что за дело, какие именно силы дали ему возможность остановить Нимана?

— Что? — сказал Ниман.

— Ты просил слова, — ясным голосом напомнил Эрлиак, — и я дал его тебе. Я — Эрлиак из дома Цветения, прелат Аттай и хранитель армий, и я вправе распоряжаться здесь. Твоё имя названо. Ты — гость. Веди же себя достойно благородного гостя.

— Вот как… — уронил Ниман и улыбнулся. — Ты прав, священник Весны. Всякий достоин быть выслушанным. Так слушай. Слушайте же вы все!..

Он повернулся. Шелохнулись полы чёрной рясы и шелохнулись тени у дальних стен. Арга кожей почувствовал, как прокатывается по залу взор Нимана — повелительный, испепеляющий, давящий.

…Маррен по–прежнему стоял на коленях, опираясь на то, что осталось от посоха Лакенай. Он не шевелился. На его лице пролегли глубокие тени. Чёрные глаза запали и казались каменными. Он напоминал живого мертвеца, древнюю рептилию, умирающую от старости, — так же, как тогда, под стенами Цании… Внезапно, против всех ожиданий, в Арге проснулось чутьё. Воля Нимана сотрясала воды Предвечного Океана, но она была здесь не единственной волей. Ниман допустил ошибку, когда пощадил Маррена. Что–то происходило сейчас — неясное, непонятное, неощутимое, очень важное.

— Слушайте меня, — властно сказал Ниман.

За его левым плечом готовились к рывку братья Алияны и Ториян Гата. Луяны собирались ударить навстречу. На правое плечо нацеливались Ноэян Орнай и с нею несколько воинов из малых домов. Ниман не замечал их — искренне или намеренно. Собирался отразить удары? Или не допустить их, сковав волю весенних?..

«Не они», — вдруг понял Арга и следом, тотчас: «Нам нужен Маррен».

— Богов не существует, — сказал Ниман. — Вы верите в дым и сказки. Но вы, фадариты, ближе всех подошли к истине. К пониманию. К вере в единого Бога. Вы создали Церковь. Она предназначена стать могущественным орудием в моей войне, столь же грозным, как мои пустынные иноки.

Его пристальный взор нашёл Орнай и та вздрогнула, села на скамье ровно. Недоумённо посмотрела вокруг, будто не понимала, где находится.

— Я не желал биться с вами, — сказал Ниман. — Не желал принуждать вас. И не буду.

Он скорбно склонил голову.

Арга поймал мгновение и перешагнул ковровую дорожку, оказавшись рядом с Марреном.

— Всё это уйдёт, — Ниман качнул своим чёрным посохом, указывая на собравшихся. — С вами будет добрый Гарак из Суры.

Арга не стал поднимать Маррена на ноги. Он только запустил руку в его волосы и обнял ладонью затылок. Маррен прерывисто вздохнул.

— Согласно вашим желаниям, — продолжал Ниман, — Святейший благословит вас и вы пойдёте вперёд. До самых южных пустынь, где стоят Зиддридира и Анаразана. Но не для того, чтобы сразиться с иноками. Нет. Вы сомкнёте ряды, как братья. Ваш великий вождь в Элевирсе примет корону. Повсюду воцарятся покой и порядок. Всё будет так, как должно быть в этом мире под Солнцем.

На улице смеркалось, но тронный зал заливал солнечный золотой свет. Он исходил как будто со всех сторон, и от золотых украшений, и даже от лиц. Рядом с Аргой братья Луяны готовились кинуться в драку — и всё никак не могли улучить момента, и решимость их таяла… Огромная фигура Нимана загораживала Эрлиака, священник безмолвствовал, и его как будто не было здесь вовсе. Сарита смотрела на Инока с ненавистью, но её посох разрушился, а сила Нимана не давала ей обратиться в драконицу.

Стало очень, очень тихо.

— Думай, что хочешь, Арга, — прошептал Маррен, — но я вас ему не отдам.

Пошатываясь, колдун поднялся на ноги. Ниман взглянул на него с презрительной усмешкой. Маррен поднял обугленный посох Лакенай. Белые губы его зашевелились, выплёвывая заклятия. Слова и фразы неведомого языка то складывались в подобие стихотворных строк, то распадались на отдельные звуки. Осколки стекла поднялись с пола и закружились в воздухе, вначале медленно, потом всё быстрее, сворачиваясь в маленький смерч.

Ниман нахмурился. Его воля обрушилась, как чудовищный кулак, и стеклянный вихрь распался, а Маррен покачнулся и оступился. Но за спиной колдуна стоял Арга и поддержал его.

— Не делай этого, Вестник, — сказал Ниман. — Ты не умеешь. Ты погибнешь сам и повредишь тем, кого любишь.

Последнее слово ударило Маррена, казалось, сильней, чем все заклинания Инока. Он выругался с тяжёлой злобой. Осколки посыпались наземь, звеня и шурша. Маррен высвободил левую руку, длинные пальцы сложились в какой–то знак. Посох в правой руке поднялся и опустился, прочно встав на пол. Маррен несколько раз коротко выдохнул.

— Что же, — сказал Ниман, — если ты так хочешь… Я дам тебе великолепную смерть.

Его левая рука изобразила тот же знак — и над нею возникла чёрная точка.

Пространство исказилось. Как будто всё вокруг устремилось к этой точке, размазываясь и растягиваясь, замирая и вместе набирая неуловимую скорость. Ниман воздвигался неприступной горой. Он казался всё больше и больше. Он надвигался как грозовая туча. Маррен вновь дрогнул и завалился назад, на грудь Арги, но его левая рука оставалась вытянутой и напряжённой…

— Достаточно.

Лакенай стояла у подножия трона.

Никто не видел, как она оказалась там. Она должна была встать с кресла, пройти мимо Нимана с его гибельным знаком Нежизни, миновать оцепеневшего Эрлиака — но никто не видел, как она шла. Даже Сарита, что всегда приглядывала за ней, не заметила этого. Лакенай просто оказалась там.

Маррен отобрал у неё посох, да и с посохом Фраян Лакенай не владела заклинаниями такой мощи, чтобы мгновенно перемещаться в пространстве. Но она была там.

Она сказала: «Достаточно».

Руки чёрных магистров опустились. Исчезла точка Нежизни. Исчезли ужасные видения, давление и жар, удушье и холод.

Лакенай начала подниматься по ступенькам к трону.

Арга неотрывно смотрел на неё. Его новое чутьё оставалось с ним, и больше всего на свете он боялся понять, что перед ним — не Лакенай, что это призрак, обман, очередное злое заклятие.

Но это была она.

Лакенай встала перед серебряным троном. Ниман обернулся к ней, удивлённый и недоумевающий, но не побеждённый и по–прежнему готовый сражаться. Обернулся Эрлиак. Все в зале смотрели на неё, а она — ни на кого. Лицо её было печальным. Губы её шевельнулись беззвучно и, быть может, один Арга сумел прочесть по ним ускользающее «её последняя воля…» На минуту стало тихо. Но в ушах Арги едва различимо звучало истаивающее, затихающее навеки эхо. Голос мёртвого человека. Голос человека из Садов Вечной весны. «Что есть благословение? — спрашивал Гарак. — Мы знаем одно явленное благословение и оно ослепляет нас. Фадарай даёт нам силу и здоровье, а взамен требует исполнения обетов. Значит ли это, что любое благословение даст силу и потребует что–то взамен?»

…решение принято. Шаг твёрд. Путник идёт на грозу…

«Благословение, — понял Арга. Это было похоже на удар молнии. — Оно не моё! Благословлён не я, а все люди в этом мире под солнцем. Новое благословение Фадарай — это не сила, не изобилие, не власть. Это человек. Просто человек. Это Лаке… Святейшая Лакенай».

— Мы выслушали тебя, Ниман, — проронила Лакенай, — и услышали достаточно. Теперь слушай меня.

Ниман усмехнулся. Но в усмешке его уже не было уверенности.

— Что же, — начал он, — я готов…

— По слову Джандилака Судии, — сказала Лакенай с тихим вздохом, точно сожалела о чём–то. — По воле Миранай Создательницы. Силой Фадарай Пресветлой. Именем Весны велю… Ниман, пади.

У неё не было посоха. Она не воздымала рук и не совершала жестов. Она даже не подняла глаз. Лакенай стояла, глядя в пол, и уже не печаль, но глубокая скорбь была на её лице. Плечи её опустились, отягощённые незримым, святым, едва выносимым грузом.