- Так его! - заорал Георг, весь переполненный чувством гордости и патриотизма за принадлежность свою к земной расе. - Получай, фашист, гранату!
Инга его восторга не разделяла и потащила Георга туда, где по чутью ее интуиции могло быть менее опасно. И вовремя. Потому что сдохшее было блюдце вдруг опять ожило, как злодей в боевике. Зажглись огни, хотя и тускло. Подняв облако пыли, аппарат медленно восстал над развалинами, завис, держась, казалось из последних сил, как смертельно раненое животное в последнем яростном порыве. "Ну, сейчас он нам даст просраться!..", подумал Георг, оглядываясь через плечо и прибавляя хода. Но блюдце передумало драться. Как-то скособочившись и словно бы даже прихрамывая, поплыло оно по воздуху, с трудом набирая высоту. Враг убрался с поля боя. Вертолет не стал его ни преследовать, ни добивать. Земляне просто показали свою силу и волю к победе.
Хотя паника уже пошла на убыль, но земля еще нет-нет да вздрагивала и где-то в районе ратуши что-то сильно горело. Отчаянно сигналя, туда ехали пожарные машины. Люди разбегались в разные стороны, как тараканы на кухне, застигнутые врасплох внезапно вспыхнувшим светом. Высокие, светловолосые полицейские, одетые в черные мундиры, всем своим обликом похожие на эсэсовцев, пытались навести хоть какое-то подобие порядка: направляли людей в менее опасные места, в основном, в ближайшее бомбоубежище, а кого-то - в больницу. Полицейским помогали молодые ребята - добровольцы из Нордического Легиона. В отличие от профессионалов порядка, на испачканных, почти детских лицах легионеров были написаны смятение и плохо скрываемый страх.
Инга и Георг держали направление в сторону набережной реки Неран, разделяющей город на две враждующие части.
Они пробежали мимо закрытого магазина, где с заднего хода, не смотря на ранний час, какие-то люди не то выгружали, не то загружали в "Газель" объемистые и, видимо, тяжелые мешки. Мужики приостановили работу, недобро глядя вслед убегающим. Георг на ходу поймал подругу за руку, потом обнял за плечо, прикрывая левый ее фланг сильной мужской ладонью. Когда они торопливым полубегом, полушагом проскочили мимо мертвого здания государственного банка, Георг машинально, против желания, поднял голову и посмотрел на пыльное окно, бывшее во втором этаже справа.
Пройдя скорым шагом еще два квартала, они миновали католическую церковь Зеевы с ее знаменитыми цветными витражами на узких окнах, музыкальное училище и автошколу для слепых. Тут они свернули в сторону узенького сквера и сразу оказались в оазисе тишины и спокойствия. Здесь они перешли на шаг, переводя дыхание. Это была уже фактически набережная, далеко уходящая в обе стороны. Они остановились у парапета. Отсюда открывалась широкая панорама: медленно текущая черная река, а за ней - крутые уступы Левобережья, полускрытые утренним туманом.
2
Примерно на середине реки Восточный мост был разведен. Разъединенные части торчали на фоне бледно-жемчужного неба как две гротескные ладони двух спорящих великанов, жестом показывающих друг другу - "знать тебя не желаю".
- Пешком на ту сторону не пройти, - вздохнул Георг. - Надо ждать, когда опустят мосты. Если их сегодня вообще опустят... Черт!
- Можно перебраться на лодке, - сказала Инга. - Пойдем к переправе. Где-то здесь есть причал...
Она увлекла за собой своего спутника. Вскоре отыскался проход в чугунной решетке и по каменным стертым ступеням они спустились к старому, с прогнившими досками пирсу. Плясала, корчилась луна на воде, совсем уж побледневшая, пришептывала река, пресно пахло осокой, тронутой предосенним тлением.
Словно бы нарочно их ожидала лодка, вернее, шлюпка, еще точнее крутобокий ялик. Выкрашен он был сверху и внутри белой краской, а днище по ватерлинию - красным суриком. В ялике возился его хозяин, шуршал брезентом, что-то там укладывая. Рядом на досках причала, верным другом и сторожем, сидел черный пес, средних размеров дворняжка. При появлении чужаков, пес навострил уши, встал и принял выжидательно-оборонительную позицию.
- Хелло, капитан! - по-литавски окликнул лодочника Георг. - Не переправите ли нас на тот берег?
Пес, скаля зубы, зарычал. Человек же оставался безмолвен. На нем был надет черный клеенчатый дождевик с надвинутым на лоб капюшоном, так, что лица не было видно. Деревянным совком с бортиками он вычерпывал со дна лодки воду и выливал ее за борт.
- Мы бы заплатили... - сказал Георг, переходя на русский.
Лодочник разогнулся, откинул с головы капюшон и посмотрел на просителя. Взгляд речного волка был суров и читался в нем невысказанный укор, словно Георг в чем-то перед ним провинился.
- Говорю, заплатили бы... - смущенный яростным взглядом, пробормотал Георг и почувствовал поднимающуюся злость. - Сколько вы берете?..
Лодочник молчал, свирепо глядя то на мужчину, то на женщину, неизвестно откуда взявшихся.
- Ладно, - с фальшивой бравадой сказал Георг, - раз вам денег не надо, поищем другого переправщика...
Лодочник вдруг раскрыл рот, похожий на щель в бревне, и зарычал не хуже своего пса, который, кстати, в отличие от хозяина, давно успокоился. Рычание перешло в гротескное воронье карканье. Черный кончик языка высунулся между синих губ. Этот ужасный язык был обрезан, был тупым, как лоб миниатюрного кашалота. Георг вдруг понял, что у переправщика отрезан язык и он бы рад говорить, да не может. Моментально гнев сменился на жалость к старику (впрочем, еще довольно крепкому).
Немой переправщик сошел на причал и указал на свое суденышко довольно странным жестом, каковым древние римляне отправляли побежденных гладиаторов на тот свет - отогнутый большой палец направлен вниз, остальные пальцы согнуты в кулак. Но Георг догадался, что им разрешается занять места в лодке. Он поднял ногу и ступил на мокрые пайолы, устилавшие дно ялика. Деревянная скорлупка сразу накренилась, закачалась на воде. Георг, удерживая равновесие, помог Инге. Она вскочила грациозно, но сразу же вынуждена была вцепиться в своего спутника обеими руками. Женщины и вода - плохо сочетаемые стихии. Недаром моряки не любят женского присутствия на корабле и считают это дурным знаком. Но лодочник смотрел на Ингу доброжелательно.
