На руинах Батурина, уничтоженного и сожженного русскими солдатами 2 ноября 1708 года, будто бы был найден договор И.Мазепы с польским королем. Текст его не может не вызвать удивления:
«И. Мазепа обещает с точностью выполнить все вышеупомянутые обязательства, т. е. отдать королю шведскому область Сиверскую со всеми крепостями и другим.
II. Обещает быть готовым к выступлению со всем войском малороссийских казаков за первым призывом короля, в то место, куда его величеству нужно будет назначить.
III. Обещает прибавить возможных стараний, чтобы привлечь в тот же союз казаков белгородских и донских, также и Аюку-Хана калмыцкого.
IV. Передать полякам всю Украину и область Сиверскую, также провинции Киевскую, Черниговскую и Смоленскую, которые все совокупно должны возвратить во владение Польши.
В замену этого, король польский обещает поднять Мазепу в княжеское достоинство и отдать ему во владение воеводство Витебское и Полоцкое, на тех самых условиях, на которые герцог курляндский владеет своим герцогством»[90].
Изображение гетмана И. Мазепы на колоколе «Голуб» (1699 г.).
На веру воспринял вышеупомянутое соглашение Н. Костомаров. А известный советский исследователь событий 1708 года B. Шутой, ссылаясь на этот важный документ, указал, что в нем «предусмотрены интересы Швеции, Польши и лично Мазепы, но отнюдь не имелись в виду ни „самостоятельность“, ни „независимость“ Украины и украинского народа»[91]. Нужно отдать должное Петру I, его окружению: они так плодотворно потрудились над фальсификацией документов, распространением сплетен, невероятных бессмыслиц о Мазепе, что и выдающиеся историки-мазеповеды В. Ошоблин, Т. Мацькив[92], М. Андрусяк[93] не усомнились в достоверности упомянутого соглашения. Они даже его оправдывают как тактический маневр гетмана. Так, в известной работе «Гетьман Іван Мазепа та його доба» О. Оглоблин, комментируя положение о дарении Витебского и Полоцкого воеводств Мазепе в случае победы Польши и Швеции, отмечает: «Такое условие было целиком в духе того времени, да и сам Мазепа был совсем не равнодушен ко всяким жизненным благам и внешним гонорам (…) Очень интересно, что эти владения намечались на белорусской территории, граничащей с Россией (может, и объединение украинско-белорусских земель — старая украинская государственная традиция княжеской поры и времен Хмельнитчины — имел в виду Гетман, составляя настоящее соглашение)»[94].
Вместе с тем в так называемом договоре И. Мазепы и С. Лещинского есть деталь, которая противоречит историческому контексту. Так, в пункте IV соглашения отмечается, что «король польский обещает поднять Мазепу в княжеское достоинство». На самом деле гетман стал князем 1 сентября 1707 г.[95] И.Мазепа просил накануне цесаря Иосифа I предоставить ему «Высокое достоинство князя Священной Римской Империи и по этом разрешить изготовить соответствующий Императорский диплом».[96] Сообщение о княжеской регалии поступило в Батурин, наверное, в начале или в середине 1708 г. Из-за этого в доносе В. Кочубея записано: «Року 1706 говорил гетман мні, Василыю, в Минску, на єдині малого часу, когда люде инныи не были, же обещала и упевнила его княгиня Долская, мати Вышневецких, учинити его князем Черніговским и Войску Запорожскому справити вольности желаемый у короля Станислава».[97] Т. е. генеральный судья еще не знал о том, что гетман стал князем. Это же положение его доноса стало фигурировать после перехода И. Мазепы на сторону Карла XII как факт заключенного соглашения в русских манифестах, обращениях к украинскому народу.
Не секрет, О. Оглоблину и другим ученым критически оценить упомянутый договор помешало то, что он был детально пересказан в напечатанном дневнике участника похода 1708 года Г. Адлерфельда, который погиб под Полтавой. Нейтральный и незаинтересованный в фальсификации мемуарист со шведской стороны — солидный аргумент для всей антимазепинской историографии.
«Свидетельство его не подлежит сомнению, — подчеркивал в своей статье В. Дядиченко, — он был придворным историком Карла XII, имел доступ к материалам государственной канцелярии и был осведомлен во всех делах»[98].
Исследователи, к сожалению, не обратили внимание на такую деталь: в реляции[99] «анонимного майора»[100], помещенной публикатором как приложение к дневнику Адлерфельда, после пересказа содержания договора Мазепы с Карлом XII С. Лещинським добавлено и предостережение: «Никто не знал об упомянутых договорах, кроме обоих королей, Мазепы, графа Пиппера, одного польского сенатора и изгнанного из родины болгарского архиепископа».[101] Откуда же узнал о них «анонимный майор», если это было такой тайной?
Источник его информации не считался секретным для всей Гетманщины 1708 года.
В монографии «Мазепа» Н. Костомаров сам на него ссылается, отмечая, что царские манифесты и универсалы И. Скоропадского, противостоя обращением Карла XII к украинцам, «лучше сумели подействовать на дух народа, особенно уверивши народ, что в делах, найденных у Мазепы в дворце после взятия Батурина, оказался договор бывшего гетмана со Станиславом, по которому гетман отдавал Украину Польше»[102]. Именно из этих источников шведские участники похода, которые попали в плен, узнали о том, почему Мазепа перешел на сторону Карла XII.
Фактическая же версия о якобы найденном в Батурине договоре опровергается депешами, манифестами Петра I и его окружения, написанными еще до 2 ноября 1708 г. — черной даты Украины.
Так, А. Меншиков, побывав возле гетманской столицы, узнав о переходе И. Мазепы за Десну, 26 октября первым информировал царя о настоящих намерениях гетмана: «…Понеже когда он сие учинил, то не для одной своей особы, но и всей ради Украины»[103]. Но чтобы народ не пошел за своим вождем, ближайший доверенный советовал Петру I «при таком злом случае надлежит веема здешний простой народ утвердить всякими обнадеживаниями чрез публичные универсалы, выписав все ево, гетманские, к сему народу озлобления и тягости, и чтоб на ево ни на какие прелести не склонялись»[104]. Это сразу и было сделано. Уже 28 октября в «Указе ко всем жителям Малой России» Петр I заявляет: «Известно нам, великому государю, учинилось, что гетман Мазепа, забыв страх Божий и свое крестное к нам, великому государю, целование, изменил и переехал к неприятелю нашему, королю шведскому, по договору с ним и Лещинским, от шведа выбранным на королевство Полское, дабы со общаго согласия с ними Малороссийскую землю поработить попрежнему под владение полское и церкви Божии и святыя монастыри отдать во унию».[105] Вот так на второй день после полученной депеши о выступлении Мазепы (она поступила царю 27 октября) московский самодержец быстро узнал о секретных документах, подписанных Карлом XII, Лещинским и Мазепой.
1 ноября в указе всему Войску Запорожскому он снова повторяет свой лживый вымысел-клевету: гетман «переехав к королю шведскому в таком намерении проклятом, дабы Малороссийский край отдать в порабощение еретикам шведам и под иго поляков, о чем, как мы, великий государь, известились, учинен у него с королем шведским и от него выбранным на королевство Полское Лещинским договор»[106].
