Дневник памяти Анастасии.
«Моя жизнь особо никого не может удивить»
«Начнём с самого начала, со дня моего рождения, а родилась я в Москве. Номера роддома, к сожалению, не помню. Родилась я под самый Новый год, то есть двадцать девятого декабря тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года.
Семья, по моих меркам, была большой: бабушка, мама и дядя. Через несколько лет моя семья увеличилась в размерах — появился брат, дядя женился и вскоре родились ещё двоюродные сестра и брат.
Когда я рождалась, все врачи спешили отмечать Новый год, поэтому торопились закончить со всеми делами и начать отмечать праздник. В первую минуту, когда меня увидела бабушка, она назвала меня предновогодним подарком. Но также заметила покраснения у меня в области шеи. Позже выяснилось, что это пятно было получено при рождении.
Конечно, это повлияло на моё здоровье. И я долгое время не могла сидеть ровно без опоры, и лишь в годовалом возрасте мне был поставлен диагноз: детский церебральный паралич. Скорее всего, по этой самой причине друзей у меня не было, кому же нужен малоподвижный друг? Да, был один человек, которого я считала другом, Никитос. Но он был им, лишь из-за дружбы наших матерей, но в то время я того не понимала и была рада его присутствию в моей жизни. Раньше я отличалась излишней доверчивостью, и обо мне знали всё, можно сказать читали, как открытую книгу. Хотя нет, в моей жизни все же был человек, знавший обо мне всё, и даже то, чего не знали самые родные. Этим человеком был мой дядя Коля.
Он был моей первой любовью, да я знаю, что это неправильно, ведь он мой кровный родственник, но все же. Я была счастлива находиться рядом с ним и грызть купленные им яблоки, пока болела. А когда я училась, он защищал меня от криков мамы, которая хотела, чтобы я хорошо училась. Правда один раз он и сам накричал на меня. А в возрасте десяти лет, мы, то есть я и мой Колька, поехали к его подруге Юле на дачу, но она так и не приехала туда. И по этому, я около месяца была с любимым на даче.
Было очень сказочно, я наблюдала за ним, даже парой просыпались потаенные желания. Да, я мечтала, но не в этой жизни…
Как раз в те дни я первый раз выпила, и Колька был мной очень недоволен. Он сильно ругался, а я просто хотела обнять его и помолчать. Но ничего этого не случилось, он просто сказал, что это останется нашей маленькой тайной.
В августе мы вернулись. Я пошла в новую школу, гимназию. Ступеньки, вновь во второй класс. Но я не проучилась там и месяца, так как слегла в больницу, мне было настолько плохо, что даже мерещилось чье-то присутствие. В ту минуту я хотела со всеми попрощаться, но это было невозможно. Но все же спустя пару дней я пошла на поправку. А после случившегося я вернулась в школу. Радости не было предела. И летом, чтобы я полностью поправилась, мама отвезла меня на две недели в Турцию.
Время там пролетело очень быстро, но воспоминаний осталось море. И, вернувшись с отдыха, я пошла в третий класс. Но вскоре выяснилось, это был мой последний год в этой школе. А все потому, что я вновь порчу лицо этого заведения. Своего рода дежавю, ведь в первой школе, мне сказали практически тоже самое лишь с малым дополнением: 《 Ваш ребёнок — инвалид. А как вам известно, дети с ограниченными возможностями учатся на дому. Вам нет места в этой школе…》
Мама была в шоке и в панике, целое лето искала мне школу. И, хвала небесам, нашла. В это время в семье тоже происходили некие мелкие перемены, у меня родился брат, Егорка. Мой дядя женился, а его новоиспеченная супруга родила мне сестрёнку — Кристинку. А сам Колька, в дальнейшем Чучундрик, отдалился от меня. От этого мне стало так больно, и я потеряла былую силу. Мне очень хотелось плакать, и я позволила себе это, сославшись на разрыв с тем, кто мне был симпатичен, так называемой моей первой любовью. Но хоть я была не в духе, я все же замечала, как Колька был рад, когда брал Егора на руки. Отрицать не буду, меня терзала ревность, я хотела вернуть себе его внимание, но это было невозможно.
От моих грёз меня отвлекала школа, училась я неплохо, были все возможные оценки, куда же без них. А в пятом классе я впервые сдавала экзамены, было страшно, но я справилась с ними на отлично. И так спокойно я проучилась до восьмого класса. Летом, по ошибке отчима, я вновь попала в больницу, на реабилитацию и там не обошлось без проблем. Я, на свою голову, познакомилась с молодым человеком, который в последствии оказался вовсе не тем, за кого себя выдавал. Потом я узнаю о нем такое, что кровь застывает в жилах. Но об этом позже.
Вернувшись в школу, я обнаружила, что моего класса больше нет, пришёл новый состав. Пришли, так называемые, новые русские. И мой ад, школа выживания началась. Они меня не принимали, смеялись надо мной. От обиды не хотелось учиться, просто опускались руки. Но так продолжалось до середины десятого класса, а потом всё изменилось, пошло на лад. Но и тогда я нашла приключения на задницу. Я призналась в симпатии своему однокласснику, Кандже Андрею. Как говорится: „Кто не рискует, тот не пьёт шампанского“. Я просто хотела найти себе плечо, опору, коль Чучундрик для меня закрыт, а вернее под запретом, почему же не рискнуть. Но и там ничего не получилось и в две тысячи пятом году я окончила школу. И вместо выпускного я с мамой поехала на вступительные экзамены в институт, которые я провалила…
Целый год занималась с репетиторами, чтобы поступить в следующем году. А в свободное время наблюдала за своими. Парой даже были такие моменты, что хотелось встать между ругающимися, взять Кольку за руку и увести его за закрытую дверь. Но этого я не сделала, а зря»…
В результате всей этой головной муки, Настя поступила, сдав экзамены. И она надеялась, что начнётся новая жизнь, она почувствует свободу. Все бы ничего, только Настя потеряла одного из самых близких, родных людей, её Колька умер. Она не верила в это, даже после всего услышанного о его смерти. Не могла поверить. Настя никого не трогала, занималась сборами в общагу при институте. И заглянув на кухню, где все обсуждали Колькины похороны, Настя пошатнулась, теряя сознание. Её подхватили, не дав упасть, но услышанное Настей, просто убило её. А услышала она как друг Коли, Саша, произнёс последние Колины слова. Он звал Настю и свою маму.
Насте было так плохо, что она хотела исчезнуть. Родные были вынуждены напичкать её успокоительными и уложить спать. Но все равно Настя сразу не уснула, и ей удалось это сделать, лишь когда на груди свернулся клубочком её котёнок Гоша.
Утром было очень плохо, но пора было ехать в «новую жизнь».
«Я оделась во все чёрно. Наверное, оценив мой внешний вид, все в институте посчитали меня странной новой русской, но мне было плевать, мне нужна была поддержка. Мне было так больно, как будто перекрыли кислород. А спустя пару дней должны были состояться похороны моего Кольки. Мама отказалась брать с собой, поскольку знала, что я не выдержу, меня это сломает, и я осталась в общаге. Все смотрели на меня косо, но после этих объяснений, они оставили меня в покое, в одиночестве. Однако никто не понимал, что мне нужно вовсе не это. Я нуждаюсь в поддержке, защите! И физически я осталась одна, вся жалость была фальшивый…
И всё-таки, где-то на уровне мыслей, ментально я не была одинока, меня не покидала мысль, что рядом со мной всегда кто-то есть. Я надеялась, что это мой Колька, был даже такой случай, и он был неоднократен, когда я ждала, что в мою комнату в общаге постучится мой Чучундрик, но этого так и не случилось.
