Азул кивнул. Он сам накануне выпытал у Рин имя подруги, из-за которой та оставила стрельбу из лука. Но о Шизуке и, тем более, о родственных отношениях с Сузу, он и помыслить не мог, настолько невообразимо разными они казались. Даже наличие разных матерей не выглядело внушительным аргументом, чтобы оправдать пропасть, незримо разделяющую девочек.

— Похоже, Игараси не может нормально общаться, — размышлял вслух Азул, имея в виду, что той не удалось сохранить ни одну из подруг. Кир пожал плечами, глядя перед собой. — Но как же Хина? Что связывает их?

— Помнишь, когда мы переместились с Арессарма? — дождавшись утвердительного кивка, Кир продолжил: — Хина сказала, что Юа унесло течение и самостоятельно она бы не выбралась. По сути Хина спасла ей жизнь.

— Но почему? Она ведь и сама могла не выбраться, и все это ради Игараси?

— Не знаю, да это и не важно. С признанием Сузу все становится на свои места. Она новенькая и потому никак не могла быть связана с другими девочками, кроме Хины, ведь камень горел бирюзой уже при первой нашей встрече, в тот день она впервые вошла в свой новый класс. И это отрезает ее от всех остальных. Если бы я сразу узнал о том, что они сестры, то все стало бы в разы легче, но до самого последнего момента я не исключал ее.

— Глаза? — понимающе спросил Азул.

Фризиец кивнул, вспоминая небесный лазурит, заставлявший его сердце ныть от тоски по подруге.

— Но ведь это могла быть и Хина. Она дружит с Сузу и общается с другими девочками.

— Ты прав. Общается, и не более. Она хороший товарищ всем ребятам, но не выделяет никого из них. Рин и Шизука не исключение — они просто приятели. Я бы, возможно, попытался узнать о них больше, но для этого нет никаких поводов.

— Почему? — решил уточнить Азул.

— Понимаешь, — Кир откинулся на спинку лавки, силясь найти нужные слова для мыслей, бродивших в его голове не один день. — Не совсем уверен, что я прав, но мне кажется, что дружба не может просто раствориться, словно ее никогда не существовало. Конечно, можно прекратить общаться с человеком, но неужели на него можно продолжать спокойно смотреть?

Видя озадаченный взгляд Азула, Кир пояснил:

— Пусть вы когда-то были друзьями, а теперь вас ничего не связывает, будь то интересы, взгляды, занятия, но я не могу поверить, что на бывшего друга можно смотреть без грусти или сожаления за прошлые годы, проведенные вместе. Ведь вы не чужие, а на деле ваши дороги разошлись. Разве не с печалью я буду смотреть в ту сторону, куда ушел мой друг?

Он выдохнул.

— Хина же смотрит на всех ребят одинаково. Как я уже сказал, она верный товарищ и многие назовут ее надежным другом, но мне кажется, что та дружба, что мы ищем — нечто большее.

Кир развернулся к Азулу лицом, глаза его горели.

— Понимаешь, дружба — это все, что угодно, но только не безразличие. То безразличие, с которым смотрит Рин или Сузу на Шизуку, то спокойствие, с которым Хина смотрит на всех ребят.

Кажется, Азул начинал понимать, что имеет в виду Кир.

— На Игараси Рин смотрит с ненавистью.

— Ты прав! Ведь раньше они наверняка были хорошими подругами и теперь, утратив возможность понимать друг друга, их дружба превратилась в нечто иное, поменяла полярность, ведь на самом деле они друг другу не безразличны. Если бы не тот случай, возможно, они бы так и продолжали поддерживать друг друга.

Все действительно становилось на свои места. Азул не обращал внимания, как именно смотрят Сузу, Хина и Шизука на Игараси, ведь казалось, хулиганку все просто ненавидят и искать там больше нечего. Но если Юа действительно сестра Сузу, то другие ребята попросту не могли испытывать к Юа того же, что и родная сестра. И если Юа действительно спасла Шизуку, то та и вовсе не должна была ее ненавидеть.

Азул просто не замечал или, скорее, не видел то, до чего ему не было никакого интереса. Он увидел ненависть Рин к Игараси в глазах всех… или решил, что так видеть будет удобно, ведь девчонка его откровенно раздражала.

— Как ты пришел к такому выводу? - в недоумении потребовал ответа принц, понимая, насколько глубоко удалось заглянуть Киру в души девочек. У него самого имелись на этот счет некоторые соображения и он, пожалуй, остановился бы на Хине, но…

Кир грустно улыбнулся и отвел взгляд. Солнце давно перевалило за полдень, заставляя майку липнуть к спине.

— Знаешь, я решил так, потому что подумал — если ненависть может превратиться в дружбу, то, наверное, возможен и обратный процесс.

Треск цикад оглушал. Подростки молча сидели на скамье, позволяя едва ощутимым порывам ветра трепать отросшие волосы.

— С Рин и Сузу все ясно, — продолжил Кир после долгого молчания. — Юа защищает Шизуку даже сейчас, и об этом я тоже не забыл. Рассказ Шизуки просто расставил все на свои места. Я не знаю, что связывает Игараси с Хиной, но то, что та бросилась в штормовой океан ради нее должно что-то означать. Как ни крути, только Юа может похвастаться отношениями с другими четырьмя.

— Значит, Игараси и есть Санара?

— Получается, что так.

Азул вдруг захотел спросить, чувствует ли Кир по отношению к ней нечто особенное интуитивно или, может, ему подсказывает шестое чувство, но, видя сведенные над переносицей брови, передумал.

— Если бы это была любая другая девчонка, я бы сказал, что у нас есть шанс, — решил он нарушить тишину, — но Игараси…

Кир прекрасно понимал сомнения имрахца, но выбора не было.

— Она вспомнит.

========== Баб не бью! ==========

В понедельник заканчивался срок отстранения Юа от занятий и потому весь класс был вынужден лицезреть ее величество «Пятьдесят Ураганов» на протяжении всех уроков в первый учебный день недели.

Рассерженное лицо, подозрительно суженые глаза и презрительно подернутый уголок рта украшали выбеленную, словно стена, физиономию. Новый слой светлой краски покрывал волосы. На первом уроке всем пришлось ждать, пока Юа по требованию учителя стирала ядовито-салатную краску с ногтей, дополнявшую боевой раскрас.

Занимавшая последнюю парту, она, казалось, смущала собою всех, словно хищник, притаившийся в засаде и зорко наблюдающий за стаей безобидных антилоп. Иногда сзади слышалось намеренно громкое чавканье жвачки, иногда кто-то невоспитанно громко двигал стул во время речи учителя.

Стоило госпоже Кобаяси Томоко, учительнице географии, покинуть класс по окончании урока, как Кир нарочито медленно обернулся к нарушительнице спокойствия и громко произнес:

— Игараси, может, хватит мешать? Не хочешь учиться, уходи.

Приходивший в оживление класс неожиданно притих. Все уставились на Кира и ту, к кому он обращался. Игараси уставилась на наглого гайдзина, посмевшего заговорить с ней!

— Жить надоело? — спросила она сиплым прокуренным голосом.

Шум покидавших классы школьников, доносившийся из коридора сквозь приоткрытые двери, казался потусторонним миром - все, кто находился в классной комнате, онемели.

— Мне — нет. А вот тебя, пожалуй, существование на земле порядком тяготит. Тебе же не нравится школа и мы все тебе не нравимся, так чего ты здесь делаешь? — с вызовом спросил подросток, глядя в тяжелые, затянутые свинцом глаза.

Губы, намазанные блеском, сжались в узкую полоску.