"Пойдем! А то нам не только гулять запретят!" - улыбнулась и прикоснулась головой к моему плечу. От общаги мы быстренько побежали к дороге на шахтерский поселок. И уже по ней спокойно пошли шагом.

"Бедненькая худенькая девушка не должна оставаться голодной", - огляделся, что бы никто этого не заметил, и.... потянулись друг к другу. Первый поцелуй после недолгой разлуки. И такой вкусный, такой волнующий! Наконец отпрянули друг от друга отдышаться. Теперь я вспомнил, что же хотел Свете предложить:

"Дойдем до Мирного, пообедаем в столовой. Можно пробежаться по магазинам", - надеялся купить девушке какую-нибудь безделушку, потому что на вещь серьезную денег не было, - "и можно гулять до ночи!"

"Как скажешь!" - снова потянулась к моим губам, прижалась к моей груди своей, упругой, горячей, одурманивающей. Возбуждающей. Почувствовала, что у меня не все в порядке в нижней половине тела, осторожно отпрянула:

"Прости! Больше не буду!" - улыбаясь, потащила меня за руку по дороге.

До шахтерского поселка мы дошли пешком. Парочка попутных машин была, и возле нас притормаживали. Но мы начинали махать руками, что бы проезжали не останавливаясь. Нам сейчас не нужны были ни машины, ни кто-либо другой. Обрадовал Свету, что насчет пятницы и субботы с главным геологом я договорился, и прыгать с поезда, как это было вчера, мне не придется. Подурачились, поцеловались много раз - и все, уже Мирный.

В кафешке народа было мало, заняли столик в уголке. Аппетитом бог меня не обделил, и я пообедал плотненько. Света же поклевала как птичка, и все, несмотря на мои уговоры не скромничать и не худеть дальше. Улыбчивая официантка попыталась мне помочь: подошла к Свете, склонилась над ней и приобняла:

"Девочка милая! Не стесняйся, кушай побольше!" - чмокнула ее в щечку и повернулась ко мне, - "Какая она у тебя красивая!"

Не улыбнуться я не мог, а когда оглядел зал, посмотреть как посетители отреагировали на этот маленький инцидент, увидел, что многие с улыбкой смотрят на наш столик. Света тоже это заметила, и смутилась окончательно.

На улице, когда вышли из кафешки, повеселела, заулыбалась, и в первом магазине с удовольствием разглядывала всякие чисто женские штучки. Я постоянно спрашивал: "Что тебе нравится?" Хотя уже понял, что никакого подарка купить не могу, приличные вещи слишком дорого стоили. Света пожимала плечиками, прекрасно понимая мои финансовые возможности, и скоро потянула меня на выход:

"Нечего здесь смотреть! Мне сейчас ты нужен, а не эти финтиклюшки!" - с улыбкой взяла меня под руку, и крепко ее к себе прижала. Как ценность, с которой не намерена никогда расставаться.

В продуктовом магазине было проще: я выбрал бутылку сухого вина, Света - кое-что поужинать. И все, с покупками в пакете пошагали в партию. И снова поцелуи, вроде бы случайные прикосновения. И разговоры, разговоры на непонятно откуда возникающие и почему то волнующие нас темы.

В партии на минуту разбежались переодеться - к вечеру уже набегала прохлада, - и вновь встретившись, пошли по знакомому маршруту вокруг партии. Никто нам не мешал! Но время летело на удивление быстро. Так, что нам его постоянно ни на что не хватало.

Потемнело, и я вспомнил о покупках в шахтерском поселке. В подходящем месте, на обрыве неширокого сухого русла, где можно с комфортом устроиться, остановились. Курточку свою я снял и расстелил на сухой траве, усадил на нее Свету, устроился с ней рядом.

"Как хорошо!" - Света подняла вверх голову и с закрытыми глазами выгнулась назад, опершись на руки, - "Ножкам отдохнуть давно хочется!"

Ну не кретин ли я? Замучил девушку! Мог бы давно предложить ей посидеть! Миловаться можно и в таком положении!

"И кушать хочется!" - продолжила для меня с улыбкой. Неудивительно, в кафешке она не больше воробья поклевала. Не заставил ждать, и тут же разложил купленные припасы. Вначале выпили вина (стаканчик прихватить в общаге я не забыл!), дошла очередь и до булочек и колбасы. Впрочем, я больше смотрел на свою красавицу, как она на глазах оживала, и допивал вино, что делать она отказалась.

Перекусили, и нас снова потянуло друг к другу. Может, подействовало вино, а может пришло время, но Света стала посмелее: поцелуи подольше, объятия покрепче, глаза заблестели поярче. Не мог остановить себя, и осторожно под кофточку и сарафанчик запустил руку. Упругая грудь опалила ладонь теплом, твердый сосочек между пальцами выглянул из под одежды . Света напряглась всем телом и смотрела мне в глаза. Нежно и осторожно сжал грудь - Света напряглась еще больше, на секунду глаза закрыла.

"Юрочка, только...", - прошептала еле слышно. Да! Да! Знаю, что не надо, чего нельзя делать дальше! Но как трудно совладеть с собой! Осторожно руку убрал.

"Прости! И не бойся". Света опустила голову мне на грудь, прошептала еще тише:

"Я...тебя....люблю". И я, взрослый мужик, успевший после школы два года поработать, три отслужить в армии и пять отучиться в институте, повидавший многих девушек, получивший от некоторых все возможное и ни одной не объяснившийся в любви, сейчас, одурманенный исходящими от жаркого тела в моих объятиях флюидами, так же тихо прошептал Свете на ухо:

"Я тебя тоже". Долго сидели молча.

Время шло. Может быть, из-за прошлой бессонной ночи, больше суток в прогулках на ногах, постоянного любовного напряжения, сил у нас оставалось маловато. Прикорнув у меня на груди, почувствовал, что любовь моя дышать стала ровнее, тело немного расслабилось. Замер без малейшего движения - пусть подремлет, это ей не помешает. Через десять минут зашевелилась, вздохнула глубоко.

"Как с тобой хорошо!" - от меня оторвалась, улыбнулась, - "Пора домой. Иначе я еще раз засну, и уже до утра".

Возле женской общаги попрощались, поцеловались, и ... разбежались, потому что по другому расстаться никак не получалось.

А звезды на небе начали гаснуть.

Часть двенадцатая.

Коля, как поводырь слепого, полусонного довел меня до машины и помог залезть в кузов. По бездорожью до отряда, на рытвинах и ухабах, постоянно клевал носом. Чем веселил всех в кузове. Не помню, сходил ли в отряде в столовую, но точно знаю, что до пятачка меня довезли, что-то там говорил канавщикам, что-то техникам документаторам. После чего в кустах, где на меня сложно наткнуться, а машиной раздавить вообще невозможно, расстелил курточку, упал на нее, и отключился. Не думая ни о ядовитых змеях, ни о скорпионах и тарантулах, ни о других отвратительных созданиях. Прости меня, Николай Федорович, за такой бесчестный поступок!

Кажется, спал недолго, но когда открыл глаза, солнце стояло над головой. За конец рукоятки поднял молоток и дал ему возможность принять вертикальное положение: по длине отбрасываемой тени и ее направлению получалось двенадцать часов полудня. Ничего себе! Три часа провалялся! Зато голова соображала, и два часа я успел побегать, кое-что посмотреть и на миллиметровке подрисовать. Кстати, мест, где можно подрисовывать, осталось немного. Прикинул на карте - дней на десять работы, не больше. Прикинул по времени - к концу официальной практики дела на пятачке я закончу. И остается две недели, выпрошенные главным геологом на уточнение по данным электроразведки положения разлома на старой моей площади. Плюс там же пройти картировочные скважины и кое-что вскрыть канавами, если до них дойдет дело.

С пятачка в отряд вернулся бодрым, в столовой с аппетитом умял все возможное (завтракал ли утром - так и не вспомнил), и пошел в палатку на позднюю по понедельникам сиесту. Лешка на раскладушке уже валялся. Посмотрел на меня с сочувствием:

" Ну и видок у тебя был утром! Вы что, вагон со Светкой ночью разгружали? Ты, пока в отряд ехали, в машине спал, а девчонка, когда я к электроразведчикам пришел, в Рафике кимарила, подружки упросили начальника ее не будить!"