Но то, что он увидел, не показалось целиком относящимся к культуре лож. Там было что-то еще, что-то непостижимое…

— У меня было ощущение, что облик моего брата приняло другое существо, — пояснил Вулкан. — Но даже со всеми обычными атрибутами этот облик был темнее того, что я знал.

— Вы решили, что он изменился? — спросил Т’келл.

— Больше, чем просто изменился. Я рассказал, что произошло на Хараатане: о помешательстве Кёрза, его суицидальных, нигилистических склонностях. Несмотря на странное поведение Гора, я ожидал, что он будет потрясен.

Вулкан прервался, стиснув зубы от воспоминаний.

— Но он засмеялся, — сказал нахмурившийся примарх, словно не веря собственным словам. — Я был зол и озадачен.

— Я не вижу в этом ничего смешного, брат, — сказал Вулкан, раздумывая, что же случилось с тем благородным воином, которым он когда-то восхищался. — Мы потерпели неудачу.

Веселье Гора сменилось серьезностью.

— Наоборот. Мы добились успеха.

— Я тебя не понимаю.

— Кёрза нельзя приручить. Он — необходимое зло, чудовище, которое поможет нам выиграть эту долгую войну и не замарать руки.

— Они так же замараны, как и его. Может быть не убийством, но преступной беспечностью, несмотря на полную осведомленность об одержимости Кёрза убийствами.

Гор наклонился вперед, его лицо заполнил зернистый гололит.

— Каждый генерал нуждается в оружии террора, инструменте, представляющем угрозу для самых стойких врагов. Ты отлично наточил наше, Вулкан. Из твоего рассказа выходит, что Кёрз превратил страх в клинок, которым я могу воспользоваться.

— Он не то оружие, которое мы должны использовать. Он невменяем, Гор. Ему нужна помощь.

— Он получил ее. От тебя. И я благодарен за нее, — Гор снова отклонился назад. — Есть еще что-нибудь?

— Я увидел что-то в Луперкале, — сказал Вулкан Т’келлу. — Что-то удержавшее меня от ответа. Из-за этого я не сказал о приготовленном для него подарке. Из-за этого я понял, что мои просьбы всегда будут оставаться неуслышанными. Есть оружие, которое не в тех руках слишком опасно.

Вопреки всему услышанному Т’келл по-прежнему умолял повелителя.

— Это не вы возглавили мятеж против Императора. Не вашу армию мы отправляемся покарать на Исстване. Вы не Гор.

Взгляд Вулкана блуждал по хранилищу.

— Почему для тебя так важно сохранить их?

— Потому, что это ваш труд и ваше наследие. Уничтожьте их, и галактика никогда больше не увидит ничего подобного.

— А будет ли это так ужасно, сын мой? В роли оружейника я создал арсенал, который может принести невообразимые страдания и смерть. Я не хочу подобного наследия.

— Тогда зачем их вообще было создавать?

Вулкан наклонился и положил руку на плечо Т’келла. Жест хоть и вызвал у магистра кузни ощущение незначительности, но в то же время был отеческим и подбадривающим.

— Потому что это было моим предназначением, ради которого меня и сотворил отец, и тогда я не считал, что кто-то из нас испорчен. Но из-за Кёрза и Гора я, к сожалению, изменил свое мнение. Среди нас оказался маньяк, трагическая ошибка воспитания над природой, которую я могу понять и принять. Луперкаль же рационален. Мало того, он намного лучше нас. Я открыто признаю: меня ужасает мысль, что он сознательно пошел на мятеж. Он — враг, с которым я не пожелал бы сражаться во всех смыслах, не только из-за нашего родства. И если мои труды, лежащие за дверьми этого хранилища, будут захвачены Гором… я не могу быть ответственным за это, Т’келл.

Вулкан поднялся, давая понять, что вопрос закрыт, и взял Несущий рассвет.

— Пойдем. Я покажу тебе, что необходимо сделать.

Вдвоем они пересекли задымленную кузницу и подошли к двери хранилища. Доспехи Саламандр отражали колышущийся свет печей.

Дверь была такой же огромной, как и склеп, и Вулкан воспользовался символом на своем доспехе, чтобы открыть ее. Маленький выступ скользнул в углубление на украшенной поверхности двери. Оно было незаметным, и Т’келл догадался, что не нашел бы его без помощи примарха.

Один поворот, и пещерное пространство наполнилось глухим звуком работы шестеренок, шкивов и цепных устройств — это ожил старый механизм. Через несколько секунд дверь начала медленно, но неумолимо открываться. Она разошлась посередине, обе створки открывались наружу.

Когда щель стала достаточно широкой, Вулкан шагнул внутрь и повел Т’келла в хранилище.

Пройдя через узкое отверстие, Т’келл изумился толщине дверей и поразительному мастерству их конструкции. Несмотря на очевидное предназначение, двери были так же прекрасны, как и любое творение Вулкана. Феррус Манус на его месте сделал бы двери холодными и уродливыми. Непроницаемыми, надежными, но абсолютно безвкусными.

Если Повелитель Железа был кузнецом, то Вулкан мастером. По крайней мере, Т’келл в это верил.

— Ты первый и единственный из моих сыновей, кто видит это хранилище, — сказал Вулкан. — Его стены хранят каждый артефакт, когда-либо созданный мной.

Пробормотав команду, Вулкан зажег жаровни в помещении. Мерцающий свет факелов окрасил содержимое хранилища в темно-коричневый и багровый оттенки, наполнив каждую нишу тенью. Осветилась только небольшая часть тех чудес, что создал примарх.

Т’келл узнал некоторые, вспомнив их имена.

Обсидиановая колесница.

Вермилионовая сфера.

Свет уничтожения.

Некоторые были созданы в виде обычных клинков; другие были более крупными и сложными механизмами. И у всех были имена.

Как часто говорил Вулкан: имена обладают властью. Назвать предмет означало придать ему индивидуальность, значение. Враг не боится человека с мечом, но тот, кто владеет Клыком Игнарака, заставит его призадуматься. Подобные моменты были важны для Владыки Змиев и входили в его учение.

— Такие чудеса… — прошептал Т’келл, едва способный осмыслить поразительные труды примарха.

Вулкан поставил Несущий рассвет среди других сокровищ и потянулся было за копьем, но остановился, так и не обхватив древко. Излюбленным оружием примарха были меч и копье, Громогласный был уничтожен раньше, в ходе Великого крестового похода.

— Надеюсь, ваша нерешительность вызвана тем, что вы поменяли решение, примарх, — осмелился сказать пришедший в себя Т’келл.

— Нет. Артефакты необходимо уничтожить. Я отправляюсь на Исстван, поэтому не могу сделать это лично, следовательно, это сделаешь ты, Т’келл.

— Тогда, в чем дело, примарх?

Вернув копье на свое место, Вулкан взял Несущий рассвет.

— Я решил, что выбрал не то оружие, но вот это кажется верным, — сказал он. — Подходящим. Возможно, оно станет орудием просвещения моего брата.

Т’келл в отчаянии взглянул на артефакты, готовый на все, чтобы сохранить наследие своего повелителя.

— Примарх, молю вас, — обратился он, опустившись на одно колено. — Пожалуйста, не просите меня сделать это. По крайней мере, сохраните хоть что-то.

Вулкан посмотрел сначала на магистра кузни, а затем на содержимое хранилища.

— Здесь находится оружие, которое может уничтожать миры, мой сын…

— Или же спасать их от уничтожения, — ответил Т’келл, глядя снизу вверх на повелителя, — в правильных руках.

— Моих? — спросил Вулкан, встретившись с умоляющим взглядом легионера.

— Да! Или же лорда Дорна, Жиллимана. Даже Русса!

Вулкан на миг задержал взгляд на Т’келле, затем отвернулся.

— Поднимись, магистр кузни. Мои сыновья не будут молить меня на коленях.

Т’келл услышал в голосе Вулкана рык и на мгновение подумал, что перешел за рамки дозволенного.

— Я вынужден, примарх.

— Ну хорошо.

— Милорд?

Вулкан повернулся к нему.

— Я сказал «ну хорошо». Кое-что должно остаться. Если уничтожу все, значит, я расстался с надеждой и не считаю, что в моих братьях осталась верность и честь. Я не пойду на это.

Т’келл заметно расслабился от слов примарха.

— Ты не отправишься в систему Исстван, Т’келл. Теперь твое место здесь: на Ноктюрне и Прометее.