- Какой сюрприз, - сказал я, продвигаясь к своему рабочему месту. - Что привело тебя в город?
- Я только что от Коринн, - она подошла прямо к моему столу и остановилась там же, где еще час назад стояла Дианна. - Она расстроена вчерашним интервью. Абсолютно опустошена. Ты должен встретиться с ней. Поговорить.
Я смотрел на нее, не в силах понять, как работает ее ум.
- Зачем?
- Ради бога, - отрезала она, глядя на меня, как на умалишенного. - Ты должен извиниться. Ты сказал очень жестокие вещи…
- Я сказал правду, которая, вероятно, больше, чем та, что можно сказать об издательстве ее книги.
- Она не знала, что у тебя была история с этой женщиной… писателем. Она сообщила редактору о невозможности работать с этой персоной, как только узнала.
- Меня не волнует, кто пишет книгу. Другой автор не изменит того факта, что Коринн покушается на мою личную жизнь и все, чтобы она не говорила во всеуслышание, она делает ради причинения вреда моей жене.
Ее подбородок поднялся.
- Я даже говорить не могу о твоей жене, Гидеон. Я расстроена - нет. Я возмущена тем, что ты женился без семьи и друзей. Разве это тебе ни о чем не говорит? Что ты должен был сделать столь важный шаг лишь с благословения любящих тебя людей?
- Намекаешь, что никто бы не одобрил? - скрестил я руки. - Это, конечно, не так, но даже если бы так оно и было, то выбор человека, с которым хочешь провести всю жизнь, не решается правилом большинства. Ева и я поженились тайно, потому, что это было личное и частное дело. Мы не хотели делиться этим моментом.
- Но ты поделился новостью со всем миром?! Перед тем, как поделить со своей семьей! Я не могу поверить, что ты был настолько легкомысленным и бесчувственным. Ты должен был сделать все по правилам, - решительно сказала она. - Должен нести ответственность за ту боль, что причиняешь другим. Я тебя растила не таким. Не могу даже сказать, насколько я разочарована.
Я уловил движение за ней и увидел, Ева заполнила собой дверной проем ванной комнаты, ее лицо напряглось от ярости, а руки сжались в кулаки по бокам. Я коротко качнул головой, взгляд предупреждающе сузился. Достаточно она боролась в этой битве вместо меня. Настал мой черед, и я был, наконец, готов.
Я затуманил прозрачное стекло кабинета.
- Ты не имеешь права читать мне лекцию о причинении боли или о чувстве разочарования, мама.
Ее голова откинулась назад, словно от удара по лицу.
- Не смей говорить со мной таким тоном.
- Ты знала, что со мной сделали. И предпочла бездействовать.
- Мы не будем поднимать эту тему снова, - она разрезала воздух рукой.
- А мы вообще когда-нибудь говорили об этом? - я выплюнул. - Я сказал тебе, а ты даже не захотела это обсудить.
- Не делай меня виноватой!
- Меня изнасиловали.
Слова вырвались и повисли в воздухе, острые, как наточенное лезвие.
Моя мать отшатнулась.
Ева вслепую нащупала косяк и схватилась за него.
Сделав глубокий вдох, чтобы восстановить контроль, я черпал силу от присутствия жены.
- Меня насиловали, - снова сказал я, мой голос стал спокойней. Устойчивее. - Почти год, каждую неделю. Человек, которого ты пригласила в свой дом, ласкал меня. Содомировал. Снова и снова.
- Нет, - она дышала резко, ее грудь вздымалась. - Не говори эти уродливые, ужасные вещи.
- Это произошло. Неоднократно. В то время как ты находилась всего лишь в нескольких комнатах от нас. Он почти задыхался от волнения, когда появился. Уставился на меня с этим больным блеском в глазах. А ты не видела. Не хотела видеть.
- Это ложь!
Ярость прожгла меня, я начал беспокоиться, хотел продолжать. Но я сдержался, перевел взгляд на Еву. В этот раз, она кивнула мне.
- Что ложь, мама? То, что меня изнасиловали? Или то, что ты решила игнорировать этот факт?
- Перестань говорить это! - отрезала она, выпрямляясь. - Я водила тебя на прием к врачу. Я пыталась найти доказательства…
- Потому что моих слов было недостаточно?
- Ты был проблемным ребенком! Ты солгал обо всем. Постоянно. Даже об очевидных вещах.
- Это давало мне хоть какой-то контроль! У меня не было власти ни над чем в моей жизни, в отличие от слов, которые вырывались из моего рта.
- А я должна была волшебным образом угадывать, что было правдой, а что ложью? - она наклонилась вперед, наступая. - Тебя осматривали двое докторов. Ты не позволил ни одному из них находиться рядом с тобой...
- И позволить еще одному мужчине коснуться меня? Можешь ли ты понять, как страшна была эта мысль?
- Ты позволил доктору Лукасу.
- О да, доктор Лукас, - я холодно улыбнулся. - Откуда ты взяла его имя, мама? От человека, что приставал ко мне? Или от своего врача, который курировал его диссертацию? В любом случае, он направил вас прямо к его зятю, зная, что уважаемый доктор Лукас скажет что угодно, лишь бы защитить репутацию своей семьи.
Она отшатнулась, спотыкаясь назад, пока не врезалась в кресло позади нее.
- Он накачал меня седативными, - продолжал я, вспоминая. Тонкие иглы уколов. Холодный стол. Стыд, когда он тыкал и щупал ту часть моего тела, что заставляла дрожать от отвращения.
- Он осмотрел меня. Затем солгал.
- И как я могла это знать? - прошептала она, ее глаза выделялись ярко-голубым цветом на бледном лице.
- Ты знала, - решительно сказал я. - Я помню твое лицо потом, когда ты сообщила, Хью больше придет. Ты едва могла смотреть на меня, но я видел все в твоих глазах.
Я посмотрел на Еву. Она плакала, крепко обхватив себя руками. Мои глаза защипало, но она плакала вместо меня.
- Неужели ты думала, Крис уйдет от тебя? - я задавался вопросом вслух. - Думала, ваша новая семья не выдержит? В течение многих лет я думал, что ты сказала ему, так как слышал упоминание доктора Лукаса, но Крис не знал. Скажи мне причину, по которой жена утаивает от мужа подобное.
Моя мама не говорила, только качала головой снова и снова, будто это молчание - отказ говорить вовсе.
Кулак ударил по столу, поверхность задребезжала.
- Скажите хоть что-нибудь!
- Ты не прав. Не прав. Все выдумал. Ты не ... - она снова покачала головой. - Все произошло не так. Ты запутался ...
