Мундир заместителя Предсовмина не был украшен новыми наградами, несмотря на приближение праздничной даты, но это не сильно огорчало Маленкова. Курируемые им направления — электроника и танкостроение — в скором времени должны были порадовать страну достижениями в виде нового среднего танка Т-55 и станций ПВО.
Члены Правительства Первухин, Ворошилов, Шепилов, Сабуров, проходя мимо часового, не удостоили его особого внимания. Он был для них одним из рядовых винтиков огромной машины государства, однако министр обороны Василевский и министр внутренних дел Меркулов, скрупулезно оценили внешний вид и выправку часового. Первый отвечал за проведение парада Победы, к ведомству второго относился этот страж Мавзолея.
Вместе с членами правительства, на трибуну Мавзолея прошли представители руководства коммунистической партии Советского Союза, товарищи Суслов и Брежнев. После разделения в 1953 году организационных функций партии и правительства, Суслов был избран Генеральным секретарем КПСС, в ведение которого было идеологическое развитие партии, тогда, как его первый зам Брежнев отвечал за кадровые вопросы.
Среди тех, кто поднялся на праздничную трибуну Мавзолея, не было видно старого партийного работника Вячеслава Молотова. За те многочисленные нарушения в его деятельности, что были выявлены министром народного контроля товарищем Абакумовым, год назад он был снят со своих постов и отправлен послом в Монголию.
В праздничном окружении Сталина также отсутствовали два знаменитых участников войны, маршалы Тимошенко и Жуков. После прошлогоднего закрытого военного процесса, на котором были названы причины неудач Красной армии в 1941 году, появление этих лиц на Мавзолее было не вполне уместно. Осужденные за допущенные перед войной ошибки и недочеты, они не подверглись репрессиям, как впрочем, и многие другие участники процесса. Сохранив все свои звания и награды, они продолжили нести службу в рядах вооруженных сил Советского Союза на постах командующих военных округов. Этот праздник, бывший нарком обороны и начальник Генерального штаба встречали на трибунах почетных гостей.
Когда в Москве было объявлено о начале процесса, все западные газеты в один голос стали сравнивать его с судом над маршалом Тухачевским и его подельниками. Лондон и Вашингтон открыто прочил новые кровавые репрессии среди советских военных, но к огромному разочарованию Запада их не последовало. Показав всему миру, что и победителей судят, Сталин ограничился лишь публичной поркой, пошедшей на пользу как овеянному лаврами побед генералитету, так и подрастающему поколению командиров.
Появление на гранитной трибуне Мавзолея Сталина и членов правительства, вызвало восторг и ликование среди заполнивших Красную площадь людей. Под громкие крики и шумные овации, глава советского правительства неторопливо прошелся до конца трибуны и встал справа от микрофонов установленных по её центру.
Сказать, что площадь встретила советского лидера рукоплесканием, значит, ничего не сказать. Громкие крики слились в один огромный радостный гул, которым советские люди приветствовали руководителя, чье имя было Сталин. В одном дружном порыве они славили своего кумира, олицетворяя его не с тем семидесятилетнем стариком, что стоял на трибуне Мавзолея, а с тем образом мудрого и справедливого правителя, который сотворили себе сами, в течение нескольких десятилетий.
Именно этот человек, чей образ был искусно запечатлен на многочисленных портретах, вел советский народ от победы к победе, вместе с ним разделяя все успехи и радости, трудности и печали. Именно его так беззаветно любил и верил простой трудовой народ и так люто ненавидели враги и их прихвостни.
Сталин терпеливо дождался, когда его соратники разместятся справа и слева от него, и только тогда поднял руку в привычном для всех жесте. Это вызвало ещё большие крики радости, и собравшиеся на площади люди стала скандировать «Слава, слава, слава!».
Стоя перед огромной толпой народа и получая от неё мощный импульс радости и восторга, советский вождь на минуту почувствовал себя моложе. Его плечи распрямились, и та печаль, что тяжелым грузом давили на них все эти долгие годы незримо ушли.
Сегодня ему не было так горько, как было десять лет назад. Когда простой народ праздновал выстраданную им, столь долгожданную Победу, сердце вождя было полно горести и обиды от осознания того, что разрешенной и обескровленной войной России вновь выпала незавидная доля догоняющей. Снова как двадцать лет назад, стране предстояло подтянуть живот солдатским ремнем и начать восстанавливать военные руины, чтобы попытаться догнать разжиревшую от европейского золота Америку. Трудными и непростыми были эти десять послевоенных лет, но зато сегодня же за спиной вождя стояли трудовые и политические победы, и он мог смело сказать, что жить стало лучше, жить стало хорошо. И потому, вождь с легкостью вздымал свою руку в приветствии к ликующему народу.
Площадь ещё долго бы ликовала, но на Спасской башне начали бить куранты и как по мановению волшебной палочки, она затихла. В возникшей тишине раздался торжественный перезвон старинных курантов и из распахнутых ворот Кремля, под звуки встречного марша, величаво выехал открытый лимузин. Он был специально изготовлен к этому торжеству и должен был символизировать переход советской армии на новый уровень развития, от конной тяги к машинным моторам.
В плавно скользящем автомобиле, опершись на специальную стойку, стоял Константин Рокоссовский, которому было поручено принимать этот праздничный парад. Лимузин маршала ещё не успел выкатиться на брусчатку Красной площади, а навстречу ему уже устремился автомобиль командующего парадом маршала Родиона Малиновского.
Утверждая кандидатуры этих двух полководцев на проведение парада победы, Сталин не просто проявил справедливость в отношении Рокоссовского, обойденного в конце войны из-за «пятой графы» или выказал любезность Малиновскому, единственному маршалу кто дважды принимал участие в парадах победы над Германией, в 1918 и 1945 годах.
Выдвигая маршалов из общей плеяды советских военачальников, Сталин оценивал не их былые заслуги перед страной, а нынешнюю деятельность. Оба полководца находились на переднем крае борьбы с американским империализмом и успешно противостояли ему.
Так, находившийся в Берлине Рокоссовский командовал объединенными силами стран Варшавского договора и был готов в любую минуту бросить свою громадную армаду на Запад. Мощным катком должны были пройти союзные войска от устья Эльбы через Рейн к берегам Ла-Манша. Здесь она должна была остановиться в ожидании приказа Москвы о дальнейшем действии; десантировании на английское побережье или повороту на юг по маршруту Париж — Мадрид — Гибралтар.
Ставка Малиновского находилась на противоположном конце Советского Союза во Владивостоке. Оттуда он руководил всеми вооруженными силами неспокойного дальневосточного рубежа необъятной Родины. В подчинения маршала находились не только советские войска, дислоцированные в Приморье и Забайкалье, на Сахалине, Камчатке и Чукотке. Малиновскому напрямую подчинялись войска Северной Кореи и части китайских добровольцев, оказывавших интернациональную помощь свободолюбивому корейскому народу. Маршал зорко следил за развитием событий вдоль 37 параллели, и если бы американцы решили бы расширить зону военных действий, то получили бы жесткий и молниеносный отпор. Стальные клинья советских войск незамедлительно ударили бы по находившимся на Корейском полуострове «войскам ООН», а в случаи необходимости вторглись бы на японские острова Хоккайдо и Кюсю, а также высадились бы на Аляске.
Встреча, рапорт, торжественный объезд маршалами парадных коробок не заняло много времени. Все было расписано по минутам и не прошло и получаса, как Рокоссовский уже стоял на трибуне Мавзолея и зачитывал торжественное обращение советского правительства к армии, флоту и всему трудовому народу.
