Литмир - Электронная Библиотека

Annotation

Год 1890-ый от рождества Христова. Двадцать девятый год с того памятного дня, когда Лондон был продан королевой Викторией в обмен на жизнь принца Альберта, продан и низвергнут в ад вместе со всеми своими обитателями. Двадцать девятый год в мире без солнца. Двадцать девятый год в мире без надежды. Выжить вполне возможно, но вот остаться человеком...

Just The Marionettenspieler

Just The Marionettenspieler

И корабль плывет...

И корабль плывет ...

И каждый смотрит на меня,

Но каждый - словно труп.

Язык, распухший и сухой,

Свисает с черных губ.

И каждый взгляд меня клянет,

Хотя молчат уста.

И мертвый альбатрос на мне

Висит взамен креста...

(С. Колридж. Сказание о старом мореходе).

" 7 июля 1890 год а от Рождества Христова \ 29 год со дня Падения... "

Привычка в который раз тянет мою руку записать, как и полагается, наши точные географические координаты и та же привычка заставляет рассмеяться про себя - в который уже раз. Последний секстант, что был у флота, давно, наверное, переплавили - на пули или на пуговицы, тут уж не знаю. Какой толк от этих безделиц здесь? Какой толк напоминать нам лишний раз, что больше нет ни Солнца, ни Полярной звезды?

" ...угля хватит еще на две недели, если не лишать жилую палубу обогрева и подавать горячую воду в трубы по полчаса в сутки. Потом - уже ни крошки, чтобы идти дальше под паром... "

И вот тогда-то нам и крышка. Инженер сообщил о том еще вчера - своим привычно хриплым, надтреснутым голосом. К голосу Волдыря Рейли привыкнуть сложно - легкие его забиты угольной пылью что твой дымоход, но голос его никого не пугает, в отличие от лица, которым он и заработал свое прозвище. Покрытая шишковатыми наростами желтушная морда, правый глаз, что давно превратился в раздутое, ядовито-оранжевое бельмо...если дотянем в этот раз до дома, придется его ссадить. Никто не хочет быть рядом, когда вылупятся осы.

" ...продовольствия на неделю при строгой экономии... "

И при условии, что ее правила в который раз получится во всех вбить. Особенно в так называемого капитана, болтаться этому идиоту в петле и гореть в адском пекле.

Последние мысли снова почти заставляют рассмеяться. Надежды на то, что этого остолопа, этого мальчишку приберет кто-нибудь в Латунном посольстве, практически нет: таким мусором даже черти побрезгуют. А если и возьмут, то вернут через пару дней с воем и слезами.

" ... груз, что весьма радует, довольно спокойно переносит плаванье... "

Еще бы тому не радоваться. Проснись эта штука сегодня или завтра и начни грохотать по палубе, у кого-нибудь точно нервы сдадут. А ему-то что - глина она глина и есть. Чем оно думает - один Господь знает, зато как втемяшится что-то...

Так. Об этом сейчас лучше не вспоминать. Просто не вспоминать, и глаза те, что в памяти снова всплыли, подальше запрятать. Еще не хватало - снова до утра не спать.

" ... кроме смерти матроса Артура Лоури от чахотки, что было установлено в результа те вскрытия... "

Врача, Кигана, никто и никогда не зовет по имени - только Режиком. Эта плешивая скотина с растрескавшейся, словно пересушенный фрукт, мордой, заслужила ту кличку до последней буквы. Режик любил хвастаться, что успел немного "побывать" в Оксфорде, и лишь "волей случая", как он всегда повторял, оказался в Лондоне в день, когда последний украли. Было ли то правдой или Режика просто вытурили из университета в шею, или, что еще вероятнее, его нога вовсе не ступала за его порог - значения вовсе не имело, а имел его лишь один неприятнейший факт: в медицине Киган разбирался чуть хуже, чем средняя свинья в апельсиновой куче. Страшнее было другое - врачевать на свой манер он любил, любил до безумия, вцепляясь в каждый шанс попрактиковаться, как постельные клопы в наши тела. Он мог дать порошок, который принимали, когда действительно ломило голову или зубы, но ни с чем более серьезным Режика беспокоить не решались. Дуракам, впрочем, законы не писаны, и капитан на своей дурости уже когда-то хорошенько обжегся. До сих пор помню, как он явился к Кигану со страшно распухшей щекой, за которой что-то уже успело воспалиться и раздуться таким манером, что ни рот толком не желал открываться, ни глотать его обладатель не мог. Режик, как обычно, не думал долго - побрызгав вином на свой любимый перочинный нож, развел капитану челюсти, и, забравшись к тому в пасть, в два счета раскроил всю десну. Из капитана текли в равных пропорциях гной, кровь и вопли, но Господь был милосерден к своему незадачливому слуге: провалявшись пару дней с жаром, идиот оправился, а его рана затянулась.

Пару дней назад же Режик и вовсе царствовал: тело скончавшегося во время ужина матроса доставили ему, и, выставив на всякий случай - отдавать погибшего на растерзание Кигану никто из его товарищей особо не желал - у дверей лазарета пару человек с ружьями, заперли там Режика вместе с покойником. Возня длилась добрых два часа, а то, что осталось от тела, сочли за лучшее завернуть поскорее и спустить за борт, в угольно-черные воды: никому из нас не хотелось, чтобы команда видела плоды Режиковых художеств. Результат, впрочем, достигнут был - кое-как откромсав покойнику часть легких и покопавшись в тех, Киган горделиво заявил, что нашел свидетельства развития чахотки и пневмонии, а по печени, хоть мы того и не просили, заключил и о злоупотреблении алкоголем.

" ... большие огни где-то вдалеке. Сложно сказать, идем мы к Лондону или вновь отклонились от курса, но бедственное состояние не позволяет выбирать - пристать придется в первом порту, что сможет, а главное - захочет нас принять.

Первый лейтенант Сайрес Лири. Боже, прокляни королеву! " .

Выведя обычную подпись и закончив, наконец, марать страницу журнала чернилами, отбрасываю перьевую ручку. Курс, направление и сила ветра, ход и крен, температура воды, высота барометра, обороты винтов...все, что когда-то было обязательным наполнением таких вот пухлых шнуровых книжищ, теперь большей частью никому и не нужно. Иногда я все-таки заполняю все по правилам - все, что еще не потеряло свой смысл здесь. Иногда, когда мне хочется потешить себя сладкой ложью: все это сон, затянувшийся на годы, сон дурной и гадкий, но я буду делать все, как должно, и тогда, быть может, когда-нибудь проснусь...

1
{"b":"564979","o":1}