Элен чувствовала себя прекрасно. Она взяла с собой кассеты с любимой музыкой, но так и не решилась нарушить покой острова. Вечные шепот моря и шелест ветра в ветвях величественных сосен, окружающих часовню, – эти звуки сами по себе были прекрасны. Она достала из рюкзачка маленькую Библию и погрузилась в чтение.

И увлеклась настолько, что не услышала, как подошел Александр.

– Ты не скучала в одиночестве?

– Нет конечно! Я ведь ждала тебя… – добавила она с улыбкой. – И здесь все такое красивое, такое возвышенное!

Хотя до лета было еще очень далеко, Элен все же захватила с собой купальник, а Александр – плавки. Противиться искушению было невозможно: они с воплями влетели в еще холодную воду и стали обрызгивать друг друга, как это обычно делают дети. Выйдя на берег, они закутались в одеяло, которое прихватили с собой.

Дрожа от холода, с каплями воды на лице, Элен взяла с песка Библию и начала ее перелистывать.

– Александр, что христиане подразумевают под словом «любовь»?

– Любить – это все отдавать. Отдавать самое себя другому. Жить для него, а не для себя.

– По-моему, эта концепция слишком оторвана от жизни.

– У любви множество форм, и каждый из нас выбирает ту, что ему ближе. К примеру, в человеке может быть столько любви, что ему хочется поделиться ею со всеми. Ведь можно уделять ближнему совсем немного своего времени и в то же время давать ему очень много…

– Как это?

– Относясь к нему так, чтобы он чувствовал: ты видишь в нем уникальную личность.

Много минут протекли в молчании. Элен с задумчивым видом продолжала листать страницы священной книги.

– Ты хочешь спросить еще о чем-то? – задал вопрос Александр.

– Библия часто говорит о любви, в которой нет ни капли вожделения. Но разве это не опасно – подавлять свои желания?

– Единение тел еще сильнее сближает любящих. Но только тех, кто живет обычной, мирской жизнью. Священники – совсем другое дело. Можно жить полноценной жизнью и в целибате. Я много общаюсь с людьми, ко мне часто обращаются за советом, поэтому по опыту я знаю, что и в браке многие страдают от одиночества.

Элен кивнула, но в голосе ее явственно прозвучало возмущение:

– Так бывает, и это ни для кого не секрет. И, если священник предпочитает жить один, это его выбор. Но, если он этого не хочет, его нельзя принуждать! Вынужденный целибат для священников – это чудовищная несправедливость, злоупотребление властью со стороны церковных сановников! Ученики Иисуса имели семьи, и все знают, что с первого по двенадцатый века христианства жениться священнослужителям никто не запрещал. И во многих других религиях таких ограничений нет. Не поэтому ли Католическая церковь так отчаянно нуждается в священниках? Разве любовь к женщине мешает любить Бога? И как священнослужители, которые столкнулись с этой проблемой, ее решают?

– Некоторые скрывают свой грех и терзаются чувством вины. Бывает, Церковь закрывает на это глаза, но чаще таким парам приходится расстаться. Некоторые идут на крайнюю меру – женятся. В одной только Франции таких священников множество…

И снова продолжительное молчание. Наконец Александр заговорил негромко:

– Трагедия в том, что Церковь по сей день предписывает своим служителям целибат, и они вынуждены подчиняться. Если же на жизненном пути священник встречает любовь, то ему приходится делать выбор. Хотя на самом деле правильного решения не существует: как ни поступи, страдания неизбежны…

Не считая монахов, которые к этому времени наверняка уже собрались в аббатстве на вечернюю трапезу, на острове почти никого не осталось. Быстро сгущались сумерки. Через час к большой земле должна была уйти последняя лодка.

Розовые облака на фоне переменчивого неба, земля и море то растворяются друг в друге, то возникают снова… Это было удивительно похоже на северное сияние. Все вокруг казалось прекрасным и нереальным. Элен вдруг пришло в голову, что так, наверное, и выглядела земля в момент творения, прежде чем Господь отделил день от ночи.

Эта мысль так поразила девушку, что она схватилась за Библию:

– Александр, послушай! Это ведь вечером шестого дня Бог сотворил женщину, чтобы была она для мужчины помощницей?

Склонившись над священным писанием, она стала медленно читать:

– «И был вечер, и было утро: день шестой. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его. И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему. И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку. И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа [своего]»[12].

Девушка отложила Библию и посмотрела на своего спутника.

– Ответ – в сердце священной книги! Если Господь хотел, чтобы у мужчины была помощница, то почему бы ему вздумалось отнимать ее у своих служителей? Что в этом дурного, Александр? Скажи!

– Не знаю, я уже ни в чем не уверен, – ответил молодой священник задумчиво, с расстановкой, как если бы пытался сам себя убедить.

Потом он заглянул в глаза Элен.

«Господи, сколько же нужно мужества, чтобы оставаться верным Твоим законам! Сколько боли приходится терпеть! А ведь мир так прекрасен, и все живое в нем сотворено, чтобы любить…» – подумала она.

Александр же на мгновение закусил губу. Что возобладает – мучительное желание или священные клятвы, которые он когда-то дал своему Господу?

Еще мгновение, и Александр решился. С бьющимся сердцем он привлек Элен к себе, раздвинул губами ее губы и приник к ним надолго.

Ощущение было такое, будто кровь прорвала плотину в самых потаенных глубинах его естества, чтобы с отчаянной силой запульсировать в жилах. Головокружение, пьянящая радость затуманили разум, который, казалось, сжался в крошечный комок. Тело перестало подчиняться Александру; сила была теперь не на его стороне. Будто во сне он видел, как его руки касаются грудей Элен, потом опускаются и проникают под пуловер, чтобы ощутить нежность и тепло ее кожи, и снова медленно поднимаются вверх, к утешительным округлостям… Через влажную ткань купальника он ощутил, как напрягаются ее соски. Элен же закрыла глаза в тщетной попытке скрыть волнение – совсем как наивные малыши, которые думают, что, смежив веки, становятся невидимыми…

Подчиняясь желанию, они упали на песок. Объятия, порывистые ласки, вздохи, слияние губ… Когда прикосновения Александра стали более интимными, Элен конвульсивно впилась пальцами в песок – текучий и неуловимый, как время, которое проходит, вечно от нее ускользает…

И вот настал момент, когда она забыла обо всем и подчинилась рукам мужчины, которого так страстно любила.

Не владея собой, Элен вскрикнула. От пальца, который Александр прижал к ее губам, пахло запретным плодом, и она испытала угрызения совести…

Он выпрямился стремительно, как пружина, и на мгновение повернулся к ней спиной. Потом проговорил с надрывом:

– Элен, пора ехать! Я не знаю, грех это в глазах Господа или нет. Но в том, что нам придется пережить еще очень много трудностей, я не сомневаюсь. И молюсь, чтобы Он наставил нас на путь истинный…

Весна вступила в свои права, и у Элен возобновились концерты. К счастью, график был достаточно гибкий, и она могла проводить много времени дома, с родителями.

Александр снова держался отстраненно, как если бы той поездки на остров Святого Гонората и не было. Но теперь Элен легче было с этим мириться. Она понимала, что для него все очень и очень непросто.

Она с самого начала осознавала, что чувство, которое она к Александру испытывает, – это любовь, и решила испить его до дна, как бы ни складывались обстоятельства. Пусть даже это будет мучительно. Элен была из тех, кто не признает полумер. И, пожалуй, самым главным ее недостатком была страстность, с какой она стремилась к обладанию желаемым. Вера Элен была глубока, но религиозные запреты довлели над ее волей в куда меньшей степени, чем в случае Александра. Да, она полюбила священника, но разве не сказал Господь, что Он есть любовь? Это убеждение помогало девушке справляться с чувством вины и угрызениями совести, хотя моменты уныния тоже были нередки. Оставался закон, придуманный людьми, – тот, что запрещал служителям Церкви жениться, а отступникам сулил вечные муки. Но знала она и то, что Александр рассуждает по-другому…