Тут Тимош себя одернул и рассмеялся: «Размечтался, словно в скором времени стану у руля компании! Вилкас физически крепок и не похож на смертельно больного человека. Даже если не встанет на ноги, он, несмотря на инвалидность, проживет не один десяток лет, а за это время может не один раз изменить завещание». У Тимоша упало настроение, и он снова пожалел, что приехал сюда.

«Даже если в будущем я наследую бизнес Вилкаса, чему радоваться? Бизнес поработит меня, будет забирать все время и силы, заставит забыть об искусстве». Тимош почувствовал, как противоречивые силы раздирают его на части. Одна твердила: «Плюнь на завещание, немедленно езжай во Францию к Моник, иди к поставленной цели – стать известным художником!» Другая сила требовала остаться здесь: «Надо быть дураком, чтобы отказаться от миллионов, даже если получишь их не сразу! Неизвестно, сможешь ли ты достичь признания и славы как художник, а вот возможность получить миллионы вполне реальна!» Тимош даже представил на мгновение себя хозяином этого необычного громадного дома и ощутил легкое приятное головокружение. «Если, вернувшись во Францию, я так и останусь безвестным нищим художником, каких тысячи, не пожалею ли я об утраченных миллионах? Не буду ли я вечерами рвать на голове волосы из-за того, что совершил подобную дурость?»

Охранник в вестибюле подсказал Тимошу, как пройти к библиотеке. Это была большая светлая комната с высокими, до самого потолка, стеллажами, заполненными книгами. Войдя, Тимош увидел сидящего у окна за столом рыхлого, с грушевидным туловищем мужчину средних лет. У него были узкие плечи и непропорционально короткие руки; плешь на круглой, как арбуз, голове окружали редкие рыжеватые волосы, словно нимб. Мужчина обложился толстенными книгами, судя по потемневшим кожаным переплетам, старинными. Услышав, что кто-то вошел, мужчина поднял голову, но взгляд у него за толстыми линзами очков был отсутствующим, выражение лица мечтательным, и было ясно, что его мысли далеко отсюда. Тимош молча оседлал стул напротив, взял первую попавшуюся книгу и стал листать. Гравюры, портреты, текст на польском.

– Извините, задумался. Вы, верно, племянник господина Вилкаса, художник? – Тонкий голос никак не соответствовал плотному телосложению архивариуса.

– Именно так.

– Прошу прошения, как вас по имени и по батюшке величать? А то я запамятовал.

– Величать меня просто – Тимош.

– Как вам будет угодно.

– Вы библиотекарь?

– Не совсем так, я занимаюсь архивом господина Вилкаса, пишу историю шляхетского рода Вилкасов от его родоначальника – Раудонаса. Поэтому я скорее архивариус.

– А как к вам обращаться?

– Меня зовут Ефим Натанович. – Архивариус протянул пухлую и очень мягкую руку. – Очень приятно!

– Ефим Натанович, так с кого мне начать, чей портрет писать первым?

– К сожалению, большинства портретов членов рода Вилкасов мне не удалось обнаружить. Эта фамилия довольно распространенная в Литве, и мне надо было искать именно тех, чьим предком был Раудонас Вилкас – Рыжий Волк. Нашел не все портреты, и то лишь начиная с середины XIX века. Их вы можете увидеть.

– Мне дядя сказал, чтобы я в первую очередь занялся портретами его самых далеких предков. Как мне поступить? Фантазировать? Придумывать, как они выглядели?

– Вы сможете нарисовать портрет, руководствуясь описанием их поступков, действий? Ведь для художника главное – передать не внешнее сходство, а сущность?

– Похоже, вы лучше разбираетесь в портретной живописи, чем я, – съязвил Тимош, испытывая неприязнь к этому несуразному человеку. – Может, вы сами этим займетесь?

– Прошу прощения, Тимош, – забеспокоился и как-то сник Ефим Натанович. – Просто я подумал…

– Прекрасно! Вы подумали!

Тимош понимал, что неправ, что его грубость ничем не оправдана, но нервозность из-за неопределенности его положения в этом чуждом для него доме требовала выхода негативной энергии.

– Еще раз прошу вас простить меня, я не буду вам мешать рисовать портреты.

– Портреты пишут, а моряки не плавают по морям, а ходят. Проехали! – Тимош, сделав усилие над собой, взял себя в руки. – Следуя желанию дяди, мне надо начать с портрета основателя рода, напомните, как его звали?

– Раудонас Вилкас – Рыжий Волк. К сожалению, нигде в хрониках и других исторических документах я не встретил описания его внешности.

– Итак, мы имеем только то, что он был рыжий, – для начала неплохо, но где возьмем остальное?

Тимошу вспомнился совет Сальвадора Дали художникам: «Предел тупости – рисовать яблоко как оно есть. Нарисуй хотя бы червяка, истерзанного любовью, и пляшущую лангусту с кастаньетами, а над яблоком пускай запорхают слоны, и ты сам увидишь, что яблоко здесь лишнее». «Исходя из этого посыла гения, не стоит заморачиваться на конкретике, когда пишешь портрет. Достаточно изобразить несколько деталей, например воротник от средневекового костюма, женскую подвязку и шпагу с лезвием в виде спирали. Лицо в профиль поделить на элементы, изобразить в кубической форме, разделенные половинки алых губ не должны совпасть, а острый нос-треугольник будет нагло выпирать. Главной деталью, сразу привлекающей внимание, должна стать узкая рыжая борода с узелком на конце. Над головой будут порхать оскаленные кровожадные волки с лисьими хвостами, символизирующие хитрость – отличительную черту Вилкасов. Вот только как отнесется к подобному портрету своего предка дядя Гриша?» – рассуждал Тимош.

– Прекрасно! – раздался от двери голос Марты. – Вы уже на рабочем месте, Тимош.

– Марта, может, ты расскажешь, каким образом мне писать портреты, не имея описаний внешности? – раздраженно поинтересовался Тимош.

– Расскажу. Господин Вилкас, его отец и дед вобрали в себя черты своих предков. – Марта протянула пачку фотографий. – В остальном вам поможет ваше воображение. Все равно никто не сможет доказать, что они выглядели иначе.

«Марта права: не стоит на этом зацикливаться, достаточно будет придавать портретам лишь определенное сходство с Григорием Вилкасом, нынешним воплощением их рода».

– Тогда дело за малым – холстами, красками, кистями, растворителями, альбомом для набросков.

– Подготовьте список необходимого, и к завтрашнему утру все это у вас будет.

– Может быть, лучше мне самому поехать и выбрать то, что мне нужно?

В Тимоше вновь вспыхнуло желание немедленно уехать отсюда. «Черт с ним, с этим завещанием, – дядя Гриша не похож на умирающего, а прозябать здесь, ждать наследства годами, а может, десятилетиями – это никакие миллионы не окупят. Моник очень красивая и чувственная девушка, и Жерар не просто так вертится возле нее».

– К сожалению, это невозможно. – Марта изобразила на лице притворное сочувствие. – Господин Вилкас срочно требует вас к себе.

– Зачем я ему понадобился?

– Идемте! – Марта красноречиво посмотрела на архивариуса – мол, нечего при нем такие разговоры вести. Выйдя за дверь, она пояснила: – Приехал нотариус. Господин Вилкас собирается немедленно подписать завещание, но хочет, чтобы ты с ним вначале ознакомился.

– Почему дядя, пышущий здоровьем, спешит с этим?

– Не все так просто в датском королевстве. Недавнее покушение и еще кое-какие обстоятельства вынуждают его поторопиться. Может, он сам тебе это пояснит?

– Вчера мы не обо всем поговорили. Можешь подробнее рассказать о покушении?

– Как-нибудь при случае, хотя рассказывать особенно и нечего. Кто стрелял и по чьему заказу, неизвестно.

Марта рассталась с Тимошем у дверей в апартаменты Вилкаса, и в кабинет его провел как всегда молчаливый Иван Иванович.

– Вы внимательно ознакомились с текстом завещания, его условиями? – Толстый очкастый нотариус уставился на Тимоша, словно тот задолжал ему крупную сумму и никак не хочет вернуть долг.

«Завидует очкарик, небось сам хотел бы оказаться на моем месте». Тимош недоуменно пожал плечами:

– Вроде прочитал.

– В нотариально заверенном завещании каждая буковка имеет силу закона – нужно быть очень внимательным. Если вы как наследник будете постоянно проживать с наследодателем, то с момента открытия наследства вы считаетесь принявшим наследство. Идти к нотариусу в срок, установленный для принятия наследства, вам в этом случае не нужно. Но, если вы не поменяете свою фамилию на Вилкас, у вас не будет права наследования, так как это предусмотрено условием завещания.