– Прекрати называть меня еврейчиком, – спокойно произнес Исаак.

Капитан кивнул.

– Мне нужно твое мастерство, – сказал он. – Кое-кому… очень плохо. – Он опустил ладонь Исааку на плечо, словно собирался шепнуть что-то на ухо. От капитана пахло глинтвейном. Его хватка стала сильнее. – Если ты дашь ей умереть, я тебя убью… доктор. – Глаза Ланцафама остекленели. – И ты мне не откажешь. Вот мое условие. – Капитан горько рассмеялся и, пошатываясь, побрел по улице, не глядя на остальных. – Пойдемте.

На Руга-деи-Специали, улице, где находились лавки торговцев специями, они вошли в обветшалый домик с облупившейся краской на двери и поднялись по узкой лестнице на четвертый этаж, под самую крышу. Жилище, в которое привел их капитан, было грязноватым, там царил беспорядок. Дверь им открыла пожилая полная служанка, медлительная, неповоротливая, выглядевшая не намного аккуратнее, чем сама квартира. На полу, сделанном из грубо отесанных деревянных досок, лежал толстый, в палец, слой пыли и грязи, в жилище воняло прогорклой пищей и немытым телом.

– Она немая. – Ланцафам мотнул головой в сторону служанки.

Та указала на свое ухо.

– Нам наплевать, можешь ты слышать или нет, – буркнул капитан. – Мы не собираемся с тобой болтать. Давай, шевелись, толстозадая! – Он повернулся к Джудитте и Донноле. – А вы ждите здесь.

Старуха провела Исаака и Ланцафама в комнату в конце коридора. Здесь запах стал еще сильнее.

На кровати лежала женщина лет тридцати, бледная, вся в капельках пота. Видно было, что она страдает. Одна рука лежала поверх одеяла, и Исаак увидел на тыльной стороне запястья глубокую, доходившую до кости рану. Чуть выше на руке он заметил кровоточащий гнойник.

– Это ваша жена? – спросил Исаак.

– Кто? Она? – Ланцафам громко, с презрением даже расхохотался.

Но потом, резко протрезвев, он повернулся к доктору, и Исаак увидел боль в его глазах.

– Прошу тебя. Спаси ее.

Шимон решил, что не стоит ехать по тракту – на нем была одежда капитана из войска Папы, а значит, стоило держаться подальше от стражи. Но лес оказался гуще, чем Барух ожидал, потому не получалось продвигаться вперед быстро. Он добрался до таверны, когда уже стемнело.

Шимон решил дождаться следующего утра и только тогда приступать к делу. Он устроился на камнях возле ручья и развел костер. Есть было нечего, но мужчина не чувствовал слабости. Напившись воды, он напоил коня и улегся спать.

Но сон не шел. Шимон думал о произошедшем в таверне. Как легко он поверил этой девушке. Так же, как и Меркурио. Можно сколько угодно накапливать в себе гнев и ненависть, можно превратиться в совершенно другого человека, можно навсегда отринуть страх, но откуда взять жизненный опыт? Меркурио и эта девчонка с младых ногтей вынуждены были сражаться за выживание. Они быстро поняли, что нужно уподобиться диким зверям, чтобы остаться в живых. А вот Шимон считал, что все его беды оттого, что он родился евреем. Дело и торговые связи он унаследовал от отца – тот тоже был купцом. Отцу же покупатели достались от деда. Никто из семьи Баруха не жил в бедности, им не довелось познать истинный лик нищеты. Но каждый из предков Шимона жил в страхе. Они боялись потерять то, что имели. Боялись жить среди христиан, оставаясь евреями. Боялись нарушить законы общины. Боялись изменить жене, жене, которую выбрали им родители. Боялись испытывать не только гнев или страсть, но и радость. Иногда Шимону казалось, что он боится бояться. Но сейчас, поразмыслив над этим, он понял, что всю жизнь боялся утратить свой страх. Страх был верным попутчиком, он утешал, вел по предуготованной дороге жизни. Страх не допускал перемен, давил любые мысли, противоречащие установкам общины. Страх обеспечивал стабильность.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.