— Диски… — она неразборчиво пробормотала конец фразы.

Данте наклонился, почти коснувшись носом ее макушки.

— Что ты сказала, куколка?

— Говорю, засунь себе их в задницу, козел, — выпалила Андреа.

Изловчившись, она съездила его по уху пепельницей. Взметнулось облако пепла, когда снаряд угодил в суперинтенданта. Тот, вскрикнув, схватился за голову. Андреа, пошатываясь, выпрямилась во весь рост и примеривалась ударить снова, но противник оказался проворнее. Он перехватил ее руку с пепельницей почти у самого своего лица.

— Ничего себе! Шлюшка выпускает коготки.

Данте стиснул ее запястье и выкручивал ей руку до тех пор, пока она не уронила пепельницу, а затем нанес сильный удар в солнечное сплетение. Андреа опять повалилась на пол, задыхаясь и чувствуя себя так, словно свинцовая гиря расплющила ей грудь. Суперинтендант потрогал слабо кровоточившее ухо и посмотрел на себя в зеркало. Левый глаз его едва открывался, в волосах застрял пепел и застряли окурки. Он повернулся к Андреа и поднял ногу, отводя ее назад, с явным намерением дать хорошего пинка строптивице. Если бы ему это удалось, без сломанных ребер не обошлось бы. Однако Андреа соображала быстро. Пока агент принимал исходное положение, она его опередила, пнув в щиколотку опорную ногу. Данте мешком свалился на ковер, дав жертве возможность ускользнуть в ванную. Андреа рывком захлопнула за собой дверь.

Данте поднялся, кряхтя и прихрамывая.

— Открой, потаскуха!

— Что б тебя черти взяли, сукин сын, — устало пожелала Андреа, обращаясь скорее к себе, чем к неприятелю. Она обнаружила, что по ее лицу текут слезы. Она хотела помолиться; впрочем, вспомнив, на кого работает Данте, решила, что на сей раз молитва ей не поможет. Она попыталась было удержать дверь, но силы были явно не равны. Дверь распахнулась, впечатав Андреа в стену. Ворвался разъяренный как бык суперинтендант — с красным, перекошенным от ярости лицом. Андреа попробовала защищаться, но Данте схватил ее за волосы и жестоко дернул, вырвав приличную прядь. Увы, силой он обладал невероятной и держал ее крепко; единственное, что она могла сделать, — это вцепиться ногтями ему в физиономию, что она и сделала, украсив щеки суперинтенданта двумя кровавыми царапинами, отчего тот взбесился еще больше.

— Где они?

— Пошел ты…

— Где…

— …к дьяволу.

— …они?!

Он грубо развернул ее к зеркалу и ткнул лицом в стекло. По зеркалу побежала паутина трещин, а в центре заалел венчик крови, от которого вниз побежал тонкий луч — медленно вытягиваясь, он прочертил красным чашу раковины.

Данте запрокинул Андреа голову, вынудив ее смотреть на свое изображение.

— Хочешь еще?

Внезапно Андреа почувствовала, что с нее довольно.

— В мусорной корзине, — буркнула она.

— Отлично. Нагнись и достань его левой рукой. И без фокусов, или я отрежу тебе соски и заставлю их съесть.

Андреа подчинилась указаниям. Данте заглянул в коробку. На вид диск не отличался от того, который получили в Vigilanza.

— Великолепно. А остальные девять?

Журналистка с трудом проглотила комок, застрявший в горле.

— Я их выбросила.

— А вот этого не хочешь?

Андреа поняла, что взмывает в воздух и летит обратно в комнату. Данте швырнул ее с такой силой, что она пролетела метра полтора и приземлилась плашмя, лицом вниз.

— У меня их нет, черт подери! Нету! Ищи в вонючих урнах на пьяцца Навона, придурок!

Суперинтендант приблизился к ней с улыбкой. Она продолжала лежать на полу, часто и неровно дыша.

— Ты в самом деле не сечешь фишку, потаскушка? Тебе надо было всего лишь отдать мне гребаные диски, отделалась бы одним синяком и полетела бы спокойно домой. Но нет, ты задумала перехитрить сына синьоры Данте, а это невозможно. А теперь разговор у нас пойдет серьезный. Ты упустила шанс выбраться из переделки живой.

Данте встал над ней, расставив ноги, вынул пистолет и прицелился ей в голову. Андреа, обмирая от страха, повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. Мерзавец был способен на все.

— Ты не выстрелишь. Наделаешь слишком много шума, — снова заявила она — гораздо менее уверенно, чем раньше.

— А знаешь что, шлюшка? Ты опять права.

И суперинтендант, вытащив из кармана глушитель, принялся навинчивать его на ствол пистолета. Андреа вновь оказалась под угрозой смерти, на сей раз бесшумной.

— Брось оружие, Фабио.

Данте резко обернулся. На его лице нарисовалось изумление. В дверях номера стояли Диканти и Фаулер. Инспектор держала пистолет, а Фаулер — электронный ключ, с помощью которого они и вошли. Жетон Диканти и пасторский воротничок Фаулера сыграли решающую роль в критический момент, когда им понадобился этот ключ. Они задержались, поскольку сначала отправились проверять первую фамилию из четырех, добытых у Альберта. Они составили список, ориентируясь на возраст, и начали с самой молодой из испанских журналисток. Та оказалась ассистентом телевизионной группы и обладательницей каштановых волос, как им сообщила словоохотливая дежурная в ее гостинице. Не менее словоохотливой была и служащая отеля, где поселилась Андреа.

Данте тупо уставился на пистолет Диканти; он стоял, развернувшись к ним корпусом, продолжая, однако, целиться в распростертую на полу журналистку.

— Да ладно, ispettora, вы этого не сделаете.

— Вы напали на гражданку страны Европейского Союза на итальянской территории, Данте. Я служу закону. Вы не смеете мне указывать, что я должна или не должна делать. Бросьте оружие, или мне придется выстрелить.

— Диканти, вы не понимаете. Эта женщина совершила преступление. Она украла конфиденциальную информацию, принадлежащую Ватикану. Она не настроена прислушаться к разумным доводам и может все испортить. Ничего личного.

— Я уже слышала от вас эту фразу. И обратила внимание, что вы персонально беретесь уладить множество проблем, в которых, как вы выражаетесь, «ничего личного».

Данте разозлился, но предпочел сменить тактику:

— Хорошо. Позвольте мне забрать ее в Ватикан, чтобы выяснить, куда она дела украденные конверты. Я головой отвечаю за ее безопасность.

У Андреа оборвалось сердце, когда она услышала последние слова. Она ни минуты не хотела оставаться наедине с этим ублюдком. Очень медленно она начала перемещать ноги, стараясь развернуть свое тело в нужное положение.

— Нет, — отрезала Паола.

В голосе суперинтенданта зазвучал металл; он сказал, обращаясь к Фаулеру:

— Энтони, ты этого не допустишь. Мы не можем позволить вытащить всю грязь на свет Божий. Во имя креста и меча.

Священник посмотрел на него очень серьезно:

— Я больше не почитаю эти символы. И тем более если ими пользуются для того, чтобы пролить невинную кровь.

— Но девица вовсе не невинна. Она украла конверты!

Данте не успел договорить: Андреа сумела занять искомую позицию. Она дождалась удобного момента и выбросила ногу вверх — била она не со всей силы (и вовсе не от недостатка желания), а отдавая предпочтение меткости. Она целилась в пах негодяю и не промахнулась.

Одновременно случилось три вещи.

Данте выронил диск, который до сих пор сжимал в одной руке, и схватился за низ живота, а другой взвел курок и пытался нажать на спуск. Суперинтендант открывал рот, словно форель, вытащенная из воды, задыхаясь от боли.

Диканти в три прыжка преодолела расстояние, отделявшее ее от Данте, и бросилась на него.

Фаулер отреагировал на полсекунды позже Диканти — то ли с возрастом рефлексы притупились, то ли он оценивал ситуацию — и ринулся к пистолету, который, несмотря на пинок в самое уязвимое место стрелка, по-прежнему был направлен на Андреа. Фаулер схватил правую руку Данте почти в тот самый момент, когда Диканти врезалась плечом ему в грудь. Выстрел ушел в потолок.

Все трое рухнули на пол, образовав кучу-малу, а сверху на них дождем посыпалась штукатурка. Фаулер, не выпуская запястья суперинтенданта, большими пальцами надавил на точку в том месте, где рука соединяется с кистью. Данте выпустил пистолет, но исхитрился нанести коленом удар в челюсть Диканти. Паола откатилась в сторону, потеряв сознание.