Часть II. «И имели все общее»
Общность имущества… Сколько раз эта идея объявлялась «утопией», сколько на нее ныне вылито презрения, издевательств, сарказма. Но давайте посмотрим, что на эту тему говорит Церковь. И, конечно же, начинать нужно со знаменитых «коммунистических» фрагментов Деяний Апостольских. Вот основные из их:
«Все же верующие были вместе и имели все общее: и продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде всякого» (Деян. 2:46).
«У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все было у них общее» (Деян. 4:32).
«Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду» (Деян. 4:34-35).
Относительно этих фрагментов в богословской литературе сломано немало копий. Многие толкователи, особенно в XIX-XX вв., всячески старались принизить и умалить их значение, представить их чуть ли не случайным, не имеющим принципиального значения эпизодом в жизни Церкви. Часто эти фрагменты толкуются (например, в /9/) в том смысле, что Апостолы устроили у себя в общине вовсе не коммуну с общностью имущества, а нечто вроде «кассы взаимопомощи», куда желающие жертвовали милостыню, которая затем раздавалась нуждающимся вдовам и сиротам.
А вот что пишет известный философ Иван Ильин:
«Первые христиане попытались достигнуть «социальности» посредством своего рода добровольной складчины и жертвенно распределительной общности имущества; но они скоро убедились в том, что и некая элементарная форма непринудительной негосударственной имущественной общности — наталкивается у людей на недостаток самоотречения, взаимного доверия, правдивости и честности. В Деяниях Апостольских (4,34-37; 5,1-11) эта неудача описывается с великим объективизмом и потрясающей простотой: участники складчины, расставаясь со своим имуществом и беднея, начали скрывать свое состояние и лгать, последовали тягостные объяснения с обличениями и даже со смертными исходами; жертва не удавалась, богатые беднели, а бедные не обеспечивались; и этот способ осуществления христианской «социальности» был оставлен как хозяйственно-несостоятельный, а религиозно-нравственно — неудавшийся. Ни идеализировать его, ни возрождать его в государственном масштабе нам не приходится» /6:61/.
Итак, «коммунистические» фрагменты Деяний рассматриваются как описание неудачи социального эксперимента, а эпизод с Ананией и Сапфирой — как протест «естественных инстинктов» человека против насилия коллективизации.
Однако у святых отцов мы ничего подобного не находим. Наоборот, все они безусловно уверены, что в Иерусалимской общине было реализовано подлинное общение имуществ, и они с восторгом и восхищением говорят о нем:
Киприан Карфагенский. «Размыслим, возлюбленнейшие братья, о том, что делали верующие во времена апостолов… В то время продавали домы и поместья, а деньги охотно и в изобилии приносили апостолам для раздачи бедным; посредством продажи и раздачи земных стяжаний переносили свое имущество туда, откуда можно бы получать плоды вечного обладания; приобретали домы там, где можно поселиться навсегда. В благотворении было тогда столько щедрости, столько согласия в любви, как о том читаем в Деяниях апостольских (Деян. 4:32). Вот что значит быть истинными чадами Божиими по духовному рождению! Вот что значит подражать по небесному закону правде Бога Отца!» («Книга о благотворениях и милостыне», ч.2, цит. по /11 :32-33/).
Василий Великий. «Оставим внешних и обратимся к примеру этих трех тысяч (Деян. 2:41); поревнуем обществу христиан. У них все было общее, жизнь, душа, согласие, общий стол, нераздельное братство, нелицемерная любовь, которая из многих тел делала единое тело» /1:138/.
Бл. Августин. «Так поступали они (верующие в Иерусалиме — Н.С.) со своей частной собственностью: они сделали ее общей» («Подробное изложение псалма 131″, цит. по /5:113/.
Иоанн Златоуст. «Смотри какой тотчас успех: (по поводу Деян. 2,44) не в молитвах только общение и не в учении, но и в жизни!» /8:71/.
«Как в доме родительском все сыновья имеют равную честь, в таком же положении были и они, и нельзя было сказать, что они питали других; они питались своим; только удивительно то, что, отказавшись от своего, они питались так, что, казалось, они питаются уже не своим, а общим» /8:110/.
«Не часть одну они давали, а другую оставляли у себя; и (отдавая) все, не считали за свое. Они изгнали из среды себя неравенство и жили в большом изобилии, притом делали это с великою честию» /8:113/.
Избыток любви, необычайная благодать Святого Духа, действующая в Иерусалимской общине, привели к разрушению принципа частной собственности. Для того, чтобы обрисовать высоту идеала общения имуществ Иоанн Златоуст находит удивительно прекрасные слова:
«Это было ангельское общество, потому что они ничего не называли своим… Видел ли ты успех благочестия? Они отказывались от имущества и радовались, и велика была радость, потому что приобретенные блага были больше. Никто не поносил, никто не завидовал, никто не враждовал, не было гордости, не было презрения, все как дети принимали наставления, все были настроены как новорожденные… Не было холодного слова: мое и твое; потому радость была на трапезе. Никто не думал, что ест свое; никто (не думал), что ест чужое, хотя это и кажется загадкою. Не считали чужим того, что принадлежало братьям, — так как то было Господне; не считали и своим, но — принадлежащим братьям» /8:73/.
Но Златоуст не только убеждает, что общность имущества — это благодатно, но и призывает своих прихожан к осуществлению этого принципа на деле:
«Но если бы мы сделали опыт, тогда отважились бы на это дело. И какая была бы благодать! Если тогда, когда не было верных, кроме лишь трех и пяти тысяч, когда все по всей вселенной были врагами веры, когда ниоткуда не ожидали утешения, они столь смело приступили к этому делу, то не тем ли более это возможно теперь, когда, по благодати Божией, везде во вселенной пребывают верные? И остался ли бы тогда кто язычником? Я, по крайней мере, думаю, никто: таким образом мы всех склонили бы и привлекли бы к себе. Впрочем, если пойдем этим путем, то уповаю на Бога, будет и это. Только послушайтесь меня, и устроим дело таким порядком; и если Бог продлит жизнь, то, я уверен, мы скоро будем вести такой образ жизни» /8:114/.
Многие авторы высказывают мысль, что первоапостольский коммунизм был нежизненным, ибо носил потребительский характер. Действительно, о «производстве» в Деяниях ничего не говорится. Но совершенно ясна причина этого: апостолы ожидали скорого пришествия Христа, причем столь близкого, что у членов общины не было сколь-нибудь существенного интереса к воспроизводству средств к жизни, но было явное стремление устроить свою жизнь с максимальным приближением к идеалам Христовым. Позже Церковь модифицировала первоапостольскую схему, включив в нее и общее производство всего жизненно необходимого (монастыри).
Высота и святость идеала общения имуществ обосновывается святыми отцами не только «коммунистическими» фрагментами Деяний. Значительное место в их учении занимают чисто богословские доводы, обосновывающие и во многом оттеняющие доводы нравственные.
В первую очередь — это довод «от творения». В основе воззрений отцов лежит мысль о том, что все материальное, весь вещный мир сотворен Богом, так что только Бог является подлинным, полновластным собственником вещей. Поэтому, присваивание имения человеком себе в собственность неправомерно — все внешнее по сути дела общее; человек — лишь управитель вещного мира, но не его собственник:
Тертуллиан. «Ведь и то, что кажется нашим, на самом деле чужое. Ибо нет ничего нашего, поскольку все Божье, да и мы сами. Значит, если мы, потерпев ущерб, не можем этого вынести и печалимся не о своем потерянном, то впадаем в жадность». («О терпении», /10:325/).
