«Я сейчас вижу древние мумии! Только представить себе! Причём столько! Когда ещё я бы смог это увидеть!? И я, быть может, первый европеец, который видит настоящее гуанчское кладбище таких огромных размеров!!!»

От этих мыслей голова шла кругом.

Насколько он мог судить, обычных захоронений в пещере не было совсем: этот некрополь был населён исключительно мумиями. Если он правильно помнил, у гуанче существовали пещеры и для обычных захоронений, но они, как правило, устраивались отдельно от мумий. Бальзамировали гуанче исключительно благородных соплеменников, то есть Герман находился сейчас среди усопшей гуанчской знати.

Прикинув примерное количество увиденных здесь умерших, Герман вдруг понял, что мумий за многие века здесь должно было скопиться невиданное количество. Старец Гуаньяменье сказал ему сегодня, что гуанче жили на этом острове ещё до испанцев. Герман знал об этом и из курса истории испанской конкисты. Первым документально подтвержденным визитом европейцев на Канарские острова, стало путешествие генуэзца Ланчелотто Малочелло, в 1312 году открывшего остров Лансароте, в честь него и названного на испанский манер Лансаротом. Окончательно испанцы завоевали Канары в 1496 году.

«Получается, что некоторым здешним мумиям может быть более пятисот лет! – мысленно восклицал Герман. – Уму непостижимо!»

В какой-то момент он даже пожалел о том, что не был ни археологом, ни этнографом, ни антропологом. Подобное открытие с подобающей классификацией находок, квалифицированными объяснениями, выводами и какой-нибудь далеко идущей теорией, тянуло бы на открытие века, на Нобелевскую премию! Возможно, он станет первым и единственным человеком в цивилизованном мире, которому довелось увидеть настолько древние гуанчские мумии. Нужно было тщательно осмотреть и погребальные пещеры, и сами мумии.

«Бояться древнего кладбища просто смешно! – он с негодованием отмел недавние страхи. – Его надо воспринимать не как кладбище, а как исторический памятник, как археологическую находку!»

Какое поразительное стечение обстоятельств привело его к этой находке! Как ему повезло, что именно сюда туземка его отвела. Счастливая случайность! Если он поддастся сейчас сиюминутной слабости и своим нелепым предрассудкам и всё как следует не исследует, то никогда себе этого не простит.

Судьба всегда даёт человеку возможность насытить жизнь событиями! Однако событиями подобного масштаба – нечасто. Возможно, теперешний шанс – один из миллиона!

В этот момент Герман почувствовал себя Шлиманом. Он всегда восхищался этим человеком. Генрих Шлиман, сын бедного немецкого пастора, сделал себе состояние на торговле. В сорок один год он забросил свой прибыльный гешефт и решил осуществить свою детскую мечту: найти описанную в гомеровской «Илиаде» древнюю Трою и в итоге это ему удалось: несколькими годами позже он открыл миру город, пролежавший под землей три тысячелетия! Впоследствии, он вел раскопки в Микенах, на острове Итака и в Тиринфе. Шлиман, по мнению Германа, был человеком действительно выдающимся.

Герман решительно двинулся вдоль постаментов, с аккуратно уложенными на них мумиями. Он шел медленно и осторожно, будто боялся потревожить сон усопших вождей, нарушить какой-то потусторонний порядок. А может, просто по-детски боялся того, что какая-нибудь из мумий вдруг встанет со своего погребального камня и с ним заговорит. Наверное, именно так должны были себя чувствовать люди, первыми оказавшиеся внутри Египетских пирамид. Наверное, так в какие-то моменты мог чувствовать себя и Шлиман.

К счастью, занимался рассвет, и в пещере становилось светлей.

На первом ярусе пещер его внимание привлекло нечто странное. Вначале он даже не понял, чтó именно показалось ему странным, однако в следующий момент он уже стоял как вкопанный, удивляясь предмету, выходившему за всякие рамки его представлений о первобытных кладбищах.

На стене, слева он него, у входа в одну из не замурованных пещер висел большой католический крест.

ГЛАВА 23

Другого выхода у Осборна не оставалось: нужно было срочно доложить о неудаче шефу.

– Дьявол! – в который уже раз выругался Осборн и начал набирать на номер О’Брайена. Антенна спутниковой связи на мачте катера пришла в движение, автоматически раскрылась и стала похожа на маленький перевёрнутый вниз головой зонтик.

– Доброе утро, сэр, – пролепетал в трубку Осборн, когда услышал О’Брайена. Он ещё раз пожалел о том, что придётся выложить О’Брайену не самые лучшие новости. – Мы на объекте. Здесь всё под контролем. Улов есть, но не большой. – перешел он на кодовый язык. – Поймали одного тунца, второй сорвался. Видимо, кто-то спугнул. Мы продолжаем рыбалку.

Ответом Осборну была оглушительная тишина. Эта пауза показалась Осборну вечной.

– Не думаю, что рыба далеко, сэр, – начал он объяснять, не дождавшись ответа. – Сети стоят, живец подброшен. Думаю, к вечеру будут результаты.

– О´кей, Осборн, – ответила, наконец, трубка. Голос О´Брайена звучал слишком спокойно. – Держи меня в курсе и постарайся больше не портить мне утро подобными звонками.

Собеседник на том конце дал отбой. Осборн молча повесил трубку. Обычно такие сдержанные ответы у шефа означали только одно – он вне себя от ярости. Осборн не хотел даже представлять себе, как повёл бы себя шеф, если бы этот разговор состоялся не по телефону. Вывод он сделал один: единственный способ себя реабилитировать – это как можно скорее исправить ситуацию. Поиграв мышцами тренированного тела, он обернулся к стоявшим позади Танцору и Молчуну.

ГЛАВА 24

– Откуда здесь крест?! В первобытном некрополе, среди мумий!?

Изумлению Германа не было предела. Он тут же направился к таинственному распятию. Под ногами хрустели сухие сосновые ветки и шуршали камни. Помимо этих звуков вокруг стояла мёртвая тишина. В прямом и переносном смысле.

Размером крест был в половину человеческого роста. Потемневшее от времени дерево стало чёрным, хотя, возможно, просто казалось таковым от недостатка света. На стене крест удерживали каменные клинья, вбитые под перекладиной распятия. В центре перекладины были аккуратно вырезаны буквы: M.D.LXXX.IV.

– Римские цифры! – мозг Германа принялся лихорадочно восстанавливать благополучно забытую со времен института латынь. – «М» означает тысячу, «D» – половину тысячи, «L» по-моему, пятьдесят, плюс три десятки «Х» и четвёрка. Тысяча пятьсот восемьдесят четвёртый год!

Герман провёл рукой по гладкому, отполированному историей чёрному дереву. Он не мог поверить, что прикасается к настолько древнему артефакту. Он осмотрел крест со всех сторон, но других надписей не обнаружил. Ясно было одно: крест определенно имел отношение к пещере, у входа в которую Герман сейчас стоял. Заглянув внутрь пещеры, он увидел продолговатое помещение с низкими сводами. Сереющие рассветные сумерки освещали две погребальные плиты, установленные друг напротив друга по обеим сторонам от него.

Он подошел, чтобы рассмотреть их поближе.

На плитах в полуистлевших плетёных корзинах покоились точно такие же мумии, что и снаружи. Правда, на этих двух тлен был много заметней. Пропитанные древними маслами шкуры местами прогнили и рассыпались, обнажая белые человеческие кости. На головах у мумий шкуры истлели совсем: на Германа пустыми черными глазницами смотрели покрытые остатками иссохшей кожи черепа. Провалившиеся носы и редкие торчащие наружу зубы придавали черепам жуткий ухмыляющийся вид.

Стараясь не смотреть на эти ужасные остатки лиц, Герман отвёл взгляд и, не контролируя себя, перекрестился.

«Господи, насколько мы бренны, – подумал он. – Насколько бренна жизнь и сиюминутны наши переживания…»

Однако от философствования на тему человеческого существования его отвлекла ещё одна интересная находка: в дальнем конце пещеры, в самом тёмном углу, в едва заметной нише стоял обитый ржавым железом сундук. Герман придвинулся к нему.