— Ну что ж, поздравлять не могу, но теперь вы официально свободные люди, — сказал юрист, когда витиеватый узор подписи Лео лег на последнюю бумагу. — Спасибо, что воспользовались услугами нашей конторы.

Они вышли на улицу, и Лео, сам не зная зачем, остановился, пока Марко прикуривал. Омега выпустил струйку дыма между сомкнутых губ и сощурился, глядя на бывшего мужа.

— У тебя ко мне еще какое-то дело, Лео? Говори быстрее, я рассчитывал сегодня успеть на встречу с моим подопечным, которого ты намереваешься посадить.

Сглотнув трудный ком в горле, мистер Коулман покачал головой.

— Нет, ничего. Только хотел сказать… будь осторожен. Я убежден, что этот человек — маньяк и насильник, и мне не хотелось бы, чтобы папа моего ребенка попал в беду. Даже теперь не хотелось бы. Ты не чужой мне, Марко, и ты это знаешь.

— За меня не беспокойся, — омега почему-то отвернулся. — Подумай лучше о заседании. И, бога ради, Лео, найди себе дружка! Ты исхудал и выглядишь ужасно, сказать по правде. Найди себе другую омегу, трахай его в свое удовольствие и прекрати смотреть на меня таким голодным взглядом!

Он махнул рукой проезжавшему мимо такси, бросил Лео: «Всего хорошего» — и через минуту окружной прокурор уже остался один. Подойдя к витрине просторного магазина, Лео взглянул на себя в темное стекло, освещаемое вспышками иллюминации. Неужели Марко прав и он действительно так скверно выглядит?

В стекле отражался мужчина средних лет, действительно довольно худой, с лихорадочно блестевшими глазами. Лео с отвращением посмотрел на свое лицо, отметив, что бриться с утра следовало бы тщательнее, и потянул из кармана пальто мобильный. Он набрал номер своего психолога.

— Доброго дня, господин Коулман! — бодрый голос на другом конце провода внушал оптимизм. — Желаете записаться на прием? Сегодня вечером у меня не будет клиентов, могу предоставить вам пару часов.

В шесть часов вечера Лео уже стучал в дверь кабинета врача. Психолог встретил его с чашкой горячего чая в руках и пригласил сесть в мягкое глубокое кресло.

— Итак, насколько я понимаю, у вас сегодня состоялся развод? — уточнил он. — Очень, очень жаль. Судя по вашим рассказам, вы действительно любили молодого Марко Вашингтона.

— Я уже сам не знаю, было ли это искренним чувством, — Лео стиснул пальцами переносицу, — но сейчас меня беспокоит не только развод. Понимаете, недавно я пригласил гувернера, чтобы присматривать за Закари, пока я буду работать, и… В те моменты, когда я вижу их с сыном, у меня возникают не вполне приличные желания.

Надо отдать ему должное, психолог выслушал исповедь альфы с каменным спокойствием, даже не улыбнулся. И только когда Леонард замолчал, тяжело вздохнув, врач медленно подытожил:

— Итак, у вас есть претензии к личной жизни. Вы все еще помните бывшего мужа и в глубине души желаете вернуть — не его, нет, а нормальную семью. Судя по вашему рассказу, вас смущает, что ваше тело реагирует подобным образом на постороннего человека. Но, прошу прощения, что же здесь плохого?

Лео удивленно уставился на доктора. Он что, не понимает?

— Как это что? — растерянно пробормотал он. — Я возбуждаюсь при виде омеги, который всего лишь получает от меня деньги за работу сиделки.

— Этот Тобиас — красивый человек? — вдруг спросил психолог. Альфа ненадолго задумался, а затем пожал плечами.

— Ну, я не смотрел на него с этой точки зрения, но он миловидный юноша. Во всяком случае, Марко был ярким — как внешне, так и внутренне, а этот омега совершенно обычный. Я не люблю его, это вообще не мой типаж омег.

— Думается мне, проблема не столько в вас, сколько в вашем бывшем супруге, — психолог присел на краешек стола и наставительно поднял карандаш, будто что-то отмечая. — Вы вините себя за то, что не уберегли свою семью, а ведь родители ваши жили в мире и согласии, не так ли? Так вот, перестаньте испытывать вину за естественные потребности организма, мистер Коулман. Если вы хотите этого омегу, стоит хотя бы попытаться построить с ним отношения. Это будет полезно для вас обоих. Как знать, может, ваш типаж — как раз такие люди, с выраженной заботливостью и скромностью?

От психолога Лео вышел куда более озадаченным, чем раньше. Он думал, что врач посоветует сходить в бордель или подавить непристойные желания, а тот фактически порекомендовал соблазнить гувернера!

— Глупости, — пробормотал прокурор, бредя между сугробами к своей машине. Редкие прохожие удивленно покосились на альфу, говорящего с самим собой, но Леонарду было уже все равно. Он старательно убеждал себя, что слова психолога — неправда. Не может же быть, чтобы его эмоции зависели от заботливости постороннего омеги?

Дом встретил его теплом и тишиной. На стене мирно тикали часы, купленные совсем недавно для детского уголка. Крохотный кролик, прикрепленный к секундной стрелке, с каждым «тик» и «так» скакал по циферблату, шевеля ушами. Тобиас, держа Зака на руках, дремал на стуле, а младенец, ничуть не огорчаясь по поводу прерванной сказки, старательно жевал уголок книжки с картинками, до которого смог дотянуться.

Лео усмехнулся при виде этой картины. Он снова ощущал приближение плотского желания, и перед глазами на долю секунды пронеслись картинки, как он занимается сексом с Тобиасом во время того, как тот держит на руках младенца.

«Я извращенец», — грустно признал мистер Коулман и, наклонившись, легонько потряс гувернера за плечо. Тот встрепенулся, испуганно дернувшись.

— Извините, я заснул, кажется, — виновато вздохнул он. — Маловато спал в последнее время, вот и разморило.

— Вздремни, — разрешил Лео, поднимая сына на руки и целуя в отросший пышный чубчик. — Я сам с ним управлюсь, а ты пока сможешь отдохнуть. И, гм, спасибо, что так меня выручаешь. Я вижу, что ты это делаешь не только ради денег.

Омега улыбнулся, кивая в ответ. Наниматель угадал, юноша успел здорово привязаться к малышу Заку. Ребенок был довольно спокойный и не доставлял много хлопот, охотно ел предложенную питательную смесь и исправно пачкал памперсы. Так что омега втайне с грустью думал о том времени, когда Закари вырастет и гувернеру укажут на дверь.

Они уже привычно уселись на кухне, когда ребенок был вымыт и уложен в кроватку. Тобиас задумчиво потягивал теплое какао, а Леонард украдкой рассматривал омегу. Что он о нем знает? Родители Тобиаса вроде бы жили на другом краю города, происходил омега из семьи, что называется, среднего достатка. Окружной прокурор ни разу не видел, как Тобиас переодевается, тот не давал ему ни единого намека на то, что мог быть заинтересован в нанимателе как в мужчине. И все же при мысли о том, что они могли бы заняться сексом, Лео ощущал тесноту в брюках.

— У вас усталый вид, сэр, — заметил гувернер, вытирая салфеткой испачканные в какао губы. — Вам надо отдохнуть немного, если хотите выиграть то дело. Зачем вы столько работаете?

— Не знаю, — криво усмехнулся альфа. — Может, дело в том, что я сажаю за решетку отъявленных бандитов? Хочу сделать этот мир чуточку лучше, знаешь ли, ведь моему сыну в нем жить. Пусть идеала под этими небесами мне не добиться никогда, но я могу пытаться снова и снова, пока не гарантирую своему ребенку достойное будущее. Если хочешь, считай, что у меня просто шило в одном месте.

Омега тихо засмеялся. Лео вдруг подумал, что у юноши красивая улыбка и что он довольно смешно морщит нос во время смеха — совсем как маленький ребенок. Не особенно задумываясь о последствиях, ведомый только инстинктом, он нагнулся через стол и втянул носом воздух у самого уха Тобиаса.

Тот удивленно замер, недоверчиво поглядев на своего хозяина. Лео почти не улавливал природных феромонов омеги, только чуть терпковатые духи, но сквозь этот искусственный запах пробилась нотка чужого аромата. Альфа глубоко вздохнул, прикрыв глаза. Тобиас пах травой — тем особым, ясным ароматом, что бывает только на газоне после кошения, когда зеленые стебли лежат, срезанные и истекающие соком, и пахнут так, что хочется рухнуть в них и зарыться с головой.