Севский сидел у стола, сжимая голову руками.
- Дмитрий Николаевич! - послышался из другой комнаты пронзительный и дребезжащий голос.
Севский не слыхал... он был слишком углублен в самого себя.
- Дмитрий Николаевич, а Дмитрий Николаевич, - снова раздался тот же голос, но гораздо повелительней и строже, - я вас зову.
И вслед за этим в растворившиеся двери показалась голова матери.
- Да что ты, оглох, что ли? - сказала она, подходя наконец к нему и грозно сверкая лихорадочными глазами.
Севский поднял голову; лицо его горело.
- Виноват, маменька, - прошептал он, - у меня голова болит.
- Голова болит! - вскричала мать, и что-то похожее на чувство сожаления блеснуло на ее лице. Она быстро приложила свою худую, костлявую руку к голове Севского.
- Да ты весь в жару, Митинька, - начала она... - Вот то-то, мой голубчик, по ночам-то рыскаешь до свету. Погубишь ты себя, совсем погубишь, Дмитрий Николаевич, и оставишь меня одну. Уж я и так мало радости-то на свете видела, а тут...
Она не договорила, слезы градом полились по морщинам ее бледного исхудалого лица.
- Маменька, - страдающим тоном сказал Дмитрий, - покрывая поцелуями ее руки, - да полноте, полноте, маменька.
- Не жалеешь ты меня, дружочек мой, - говорила она рыдая. - Вишь, продолжала она с сердцем, - голова-то так и горит. Где был вчера целую ночь, мой батюшка? Знаю, знаю, не вертись, не лги, грех перед матерью вертеться, мне дядюшка все сказывал, все.
И голос ее задрожал от гнева при последних словах.
- Знаю, где и вечера-то сидишь, Дмитрий Николаевич, - начала она опять, садясь на диване и утирая платком слезы. - Что ж, твоя воля, я тебя не удерживаю, погуби мать, погуби - я уж и так на свете мученица.
Севский молчал и тяжело дышал, как человек, у которого на груди лежит тяжелый камень.
Послышался звон колокольчика.
- Небось, к тебе несет нелегкая, - язвительно заметила мать. - Вот дожила до какого времени! И с сыном поговорить не дадут. Ну, что ж ты, вскричала она, приподнимаясь с гневом, - поди, принимай своих гостей.
- Г-н Званинцев, - доложила входя рыжая девка.
Севский побледнел.
- Это не ко мне, - сказал он с живостью, - я его не звал.
- Да я-то его звала, - отвечала мать насмешливо. - Конечно, уж не к тебе он приедет, к мальчишке...
- Маменька, маменька. Да не вы ли... - с нервною дрожью начал Севский.
- Что не я ли? Что не я ли? - сказала мать с возрастающим бешенством. Званинцев не твоим мерзавцам чета: я его не знала, так и говорила о нем прежде, что и он такой же. У меня смотри, - быстро закричала она, - выдь к нему.
Вся кровь бросилась в голову Севскому... он упал без чувств на кресла.
Когда он очнулся, перед ним стоял Званинцев с ласковою и грустною улыбкою.
- Вы больны, - начал он, взявши с состраданием его руку. Севский выдернул руку и прошептал: - Оставьте меня.
- Вы видите, - оказал Званинцев уныло, - ваше сопротивление тщетно, вы в моей власти, я вам говорил это, я вам это доказываю.
- Варвара Андреевна, - обратился он спокойно к вошедшей матери Севского, - ваш сын болен, пошлите за доктором...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мензбир быстрыми шагами ходил по желтой комнате. Его седые волосы поднялись, как щетина, ноздри раздулись от гнева и волнения, на лбу его показались морщины.
Лидия сидела у рояля, беспечно закинув голову за спинку стула и по временам перебирая клавиши рукою.
- Да тебе, что ли, я говорю или нет? - вскричал наконец Мензбир, судорожно сжимая кулаки и останавливаясь перед нею.
Лидия презрительно улыбнулась.
- Я вам сказала, - равнодушно отвечала она, - будет с вас.
- Лидка! - закричал Мензбир, ближе и ближе подступая к ней.
- Что это!.. - вскричала Лидия... - о! вам не удастся! - и с этим словом она с быстротою молнии вскочила с своего места и была уже на балконе.
Мензбир топнул ногой и опять заходил по комнате.
- Скажите вашему барону, - быстро проговорила Лидия, отворяя половинку дверей балкона, - что я не буду принадлежать ему.
Мензбир ударил себя по лбу.
- Скверная девчонка! - прошептал он сквозь зубы. - Лидия, а Лидия, начал он ласково, - поди сюда, мы поговорим с тобою посерьезнее.
- Ну-с, я вас слушаю, - сказала Лидия, снова отворяя половинку дверей.
- Да поди сюда... эх, какая!
- Я вас слушаю. Чего ж вам... ну-с, говорите... да говорите же... я жду, - быстро сказала Лидия.
- Ты все на Севского-то надеешься, - начал Мензбир ласково, - ведь я тебе говорил, что о нем уж справлялся... имение все записано на счет, да и что за имение-то... Дрянь сущая... ну, каких-нибудь тысяч пятьдесят в ланбарде, да и те едва ли наберутся, - чем тут жить, сама ты рассуди только... А у барона-то миллион, а. барон-то хоть скуп, как жид, да зато богат, как жид.
Лидия задумалась.
В эту минуту отворились двери комнаты, и вошел Званинцев ровными и тихими шагами, с веселым и ясным челом.
- Здравствуйте, - кивнул он головой Мензбиру... - я к вам в необыкновенное время, потому что за делом.
- Что вам угодно, Иван Александрович? - с приторно нежной заботливостью обратился к нему Мензбир.
- О, дело не до вас, - почти презрительно отвечал Званинцев, - дело до вашей дочери.
- До меня! - быстро перервала Лидия.
- Да, до вас, - спокойно сказал Званинцев, садясь в кресла против нее. - Я, - продолжал он с комическою важностью, - приехал к вам сватом, именно сватом.
Лидия быстро взглянула на него, но тотчас же опустила глаза, встретивши их ослепительно холодное выражение.
- Я приехал уполномоченным от матушки Дмитрия Николаича, - начал снова Званинцев.
- Севского? - перебил Мензбир.
- Теперь, - продолжал Званинцев, не обращая внимания на слова отца и пристально смотря на Лидию, - все зависит от вашей воли.
Лидия опять взглянула на него и опять увидела то же бесстрастное выражение лица, которое напоминало спокойствие египетских сфинксов. {5} Она тихо встала.
- Скажите Дмитрию Николаевичу, - сказала она тихо, - что я не отрекаюсь от своих слов.
-- Только? - спросил немного насмешливо Званинцев. Лидия опустила глаза в землю; правая рука ее рвала платок, на ее щеки выступил румянец досады.
- Да-с, - прошептала она сквозь свои хорошенькие зубки. Званинцев засмеялся.
