В лагере все еще на старых самолетах летали два дня в неделю, а один день весь личный состав занимался техническим осмотром материальной части так называемый парковый день. Три дня отводились наземной учебе в двух огромных, словно ангары, палатках, в которых был даже настлан пол из обструганных досок, прогибающихся под ногами.
Потянулись однообразные дни: облет района с молодыми летчиками, полеты звеньями по маршруту и групповая слетанность звеном и эскадрильей. Но самыми неприятными были дни наземной учебы. От завтрака до обеда, а потом до ужина сидели в палатках, с каждым днем все больше прогреваемых солнцем. Старательно перечерчивали в тетради путаные схемы бензо- и маслопитания, водяного охлаждения, электропроводки и малопонятной даже техникам гидросистемы уборки и выпуска шасси самолета МиГ-3. Тысячи цифр громоздились на страничках рабочих тетрадей, и все нужно было запомнить наизусть: ход поршня, диаметр трехлопастного винта, размах крыла, длину самолета, ширину шасси, высоту киля... А еще показания приборов, их размещение на панели, режимы скоростей и уйму предупреждений летчику на случай отказа чего-то...
Летчики 1-й и 3-й эскадрилий даже устроили теоретический "бой", кто лучше знает на память тактико-технические данные. Выиграли летчики 3-й эскадрильи, так как они "зубрили" эти цифры уже более трех месяцев.
Во 2-й эскадрилье было полегче: летчики просто продолжали углублять свои знания самолетов И-16 серий 24, 27 и 29-й, программа наземных занятий у них была меньше. Несколько дней они использовали на изучение электросхемы пуска реактивных снарядов, именуемых РС-82. Установка находилась на самолете, но до сих пор изучать ее было запрещено.
Теперь в полк пришла на трех листочках инструкция о применении "эрэсов" в воздушном бою и при штурмовках наземных целей.
Инструкция была написана очень сжато и совершенно непонятно. Даже представители из штаба ВВС не могли объяснить, почему это оружие должно использовать на дальностях от 800 до 1600 метров, тем более что такие дистанции летчику трудно на глаз определять. Самих же "эрэсов" пока никто не видел. Говорили, что они находятся где-то на центральных складах, под особой охраной. Была еще одна инструкция (несекретная) по использованию на самолетах этих серий подвесных баков для горючего, которые увеличивали время полета на 40-45 минут, но баков тоже не было, и будут ли они в полку, никто не знал. Во всяком случае на складах ВВС флота они отсутствовали.
Изучив эти документы, личный состав 2-й эскадрильи занялся благоустройством лагеря.
К концу мая подполковник Романенко получил документ, в котором указывалось, что 13-й ИАП новые самолеты получит после полного перевооружения 5-го ИАП 61-й авиабригады. Поэтому командир 10-й авиабригады требовал максимального увеличения темпов полетов на боевое применение (воздушная стрельба, бомбометание, воздушные учебные бои и групповая слетанность) с молодым летным составом на самолетах И-153 и И-16. С каждым днем слухи о войне распространялись все больше, особенно на полуострове Ханко. Работники полпредства СССР в Хельсинки и их семьи охотно ездили на полуостров отдохнуть у своих, тем более что погода установилась чудесная. Разумеется, на прекрасном пляже авиационного полка и других частей базы Ханко, кроме деловых связей, завязывались и связи дружеские и семейные. Наши дипломаты предупреждали: будьте начеку. В правительственных кругах Финляндии открыто говорят, что в ближайшее время гитлеровская Германия начнет войну против Советского Союза. "Еще один признак, - говорили они, - богатые жители Хельсинки уезжают в Швецию". Да и сами летчики 4-й авиаэскадрильи, летавшие в районе базы, и посты СНИС {СНИС - служба наблюдения и связи, существовавшая в Военно-Морском Флоте} наблюдали все усиливающееся движение кораблей между портами Финляндии.
Изменилась обстановка и непосредственно на границе с полуостровом Ханко. Наша войсковая разведка доносила, что финны усилили и открыто строят оборону на перешейке и на ближайших островах. Вблизи границы появилось большое количество деревянных и металлических вышек для наблюдения за действиями наших войск на полуострове. Все это говорило о надвигающейся войне. Но все же мы не думали, не предполагали (а вернее, гнали от себя мысль о войне), что через какие-то три-четыре недели прогремят первые орудийные залпы на всей границе - от Черного до Баренцева моря.
ПО СИГНАЛУ СИРЕНЫ
Предгрозовая атмосфера сгущалась с каждым днем. Все мы - и летчики, и техники - шестым чувством воинов улавливали приближение войны. Между тем жизнь в полку шла своим чередом. После полетов мы иногда собирались в бильярдной. Игра шла азартная - на "под стол". Иными словами, проигравший две партии из трех должен был проползти на четвереньках во всю длину бильярдного стола туда и обратно под смех товарищей. Жены бранили нас за пристрастие к бильярду, а мы оправдывались: доказывали, что эта игра развивает глазомер, повышает точность движений руки и это совершенно необходимо военным летчикам. Впрочем, сам я не очень верил в ценность бильярда для летной тренировки. Просто любил игру, а необходимостью развивать глазомер защищался от справедливых, надо признать, упреков Сашеньки.
Но в субботу, 21 июня 1941 года, я вечером не играл в бильярд, а решил помыться в нашей парной бане, похлестаться свежим веником. Мы парились, соревнуясь, кто выдержит на полке больше всех. Дома в этот день было как-то особенно тепло, уютно. Мы долго не гасили в комнате свет. Сашенька притянула к себе мою голову, понюхала волосы, сказала:
- Как приятно пахнет березой. А почему в день женской бани не топят парную? Я тоже хочу, чтобы от моих волос пахло березой...
...Мы проснулись от знакомого, но почему-то особенно надрывного и тревожного воя сирены, установленной на крыше нашего клуба. Вскоре летчики и техники, обгоняя друг друга, бежали на стоянку самолетов. Я, как начальник парашютно-десантной службы эскадрильи, значился по боевому расписанию за номером тринадцать. Мы встали неровным строем, ожидая указаний командира отряда капитана Владимира Федоровича Полтарака.
Все в эти минуты, видимо, думали об одном и том же: хорошо ли подготовили себя и самолеты к боевому вылету по сигналу тревоги? Дальнейшее было делом командира эскадрильи. Только он имел право разрешить одному из отрядов подняться в воздух.
Капитан Полтарак необычно долго задержался в штабе эскадрильи. Мы ждали, и нам уже казалось, что вот-вот загудит короткими сигналами сирена: отбой тревоги!
Мы, летчики, пойдем в летный класс эскадрильи, там все получат замечания, Полтарак даст нахлобучку тем, кто через забор, минуя проходную, мчался на стоянку самолетов. На этом и закончится для нас воскресная ночь 22 июня. А может быть и иное: летчики разлетятся в зоны ночного пилотирования, затем по сигналу серии зеленых ракет совершат посадку и, естественно, получат заслуженную оценку. Потом сдадут самолеты техникам, да и пойдут небольшими группками по плохо освещенному городку к своим домам...
...Когда капитан Полтарак быстро подошел к нам, лицо его было бледным и усталым. Кто-то подал команду "смирно".
Капитан тише обычного произнес "вольно" и обвел всех взглядом. Все ждали затаив дыхание.
- Товарищи! Всему флоту объявлена боевая готовность номер один. Есть предположение, что немецкая авиация может совершить налеты на нашу Родину Нам необходимо рассредоточить самолеты по западной части аэродрома. Отряды с рассвета должны быть готовы к отражению удара авиации противника. Первый отряд поведу я. Моим левым ведомым будет лейтенант Голубев, правым лейтенант Князев. Приказываю: сейчас отрулить самолеты, поставить по звеньям. Летчикам находиться у самолетов! Адъютанту отряда обеспечить связь с эскадрильей и установить дежурство у телефона.
Он быстро пошел к своему самолету, принял на ходу рапорт старшего техника отряда о полной готовности материальной части и специальных машин.
Через несколько минут два отряда И-10 и отряд И-15 в полной темноте с помощью техникой и мотористов зарулили на стоянки в прилегающем к аэродрому лесу.
