– Кас! Касси, ты же не слушал советы своего парня-болвана по поводу стиля одежды?
Дин нахмурился, а Кастиэль лишь усмехнулся.
– Нет, просто я замерз.
– Как мило, Дин о тебе заботится?
– Очень хорошо забочусь! – пробубнил Дин, встав рядом с Касом.
– Что же, отлично, рад, что могу тебе доверять, – Бальтазар ухмыльнулся.
– Ты? Доверяешь мне?
– Конечно доверяю! Думаешь, почему я позволил тебе приблизиться к моему брату ближе, чем на десять футов?
– Ох, даже не знаю, может потому, что то, с кем встречается Кас, тебя не касается?
– Меня все касается, Дин! Кастиэль моя плоть и кровь, мой любимый родной брат, и я обязан защищать его.
– Пожалуйста, не спорьте, – вздохнул Кастиэль.
– Мы и не спорим, мы ведем дискуссию, – улыбнувшись, ответил Бальтазар.
– Обо мне, как будто меня нет рядом. Я был бы благодарен, если бы вы прекратили.
Дин и Бальтазар уставились каждый на свои ботинки, бормоча извинения. Кас кротко улыбнулся и потянулся к Дину, сжимая его руку.
– Кастиэль, братец, если ты не против, я бы хотел перекинуться парой слов с Дином. Не переживай, я верну его в целости и сохранности.
Кастиэль взглянул на Дина, который лишь пожал плечами, и кивнул.
– Хорошо, пожалуйста, будь вежливым.
– Конечно.
Бальтазар почти разинул рот от удивления, когда Кас прижался к Дину и коротко поцеловал в губы, прежде чем уйти в сторону дома. Дин усмехнулся и невинно пожал плечами.
– Итак, Дин, что это было?
– Он стал лучше справляться с публичным проявлением чувств, – сев обратно на лавку, ответил Дин. – Конечно редко, но такое случается.
– Что ты сделал с моим братом?
– Эй, я ничего не делал! Я лишь марионетка в руках этого парня!
Бальтазар улыбнулся, садясь рядом с Дином.
– Итак… Нам нужно поговорить. С глазу на глаз. Это не речь старшего брата, я знаю, что ты уже многое знаешь, но это… более личное. Я там, в Чикаго, и мне нужен кто-нибудь, чтобы присмотреть за Касом… Ты мне нравишься, Дин, на самом деле. Кас рассказывает мне о тебе, о том, что ты говоришь и делаешь. Вы прекрасно ладите! Он странный малый. Я это знаю, ты это знаешь, он это знает! Но ты ведешь себя с ним так, будто он нормальный. Мы благодарны за это.
– Он хрупкая снежинка, я понял, – Дин пожал плечами.
– Очень хрупкая и, не хочу звучать словно курица-наседка, но он очень… наивен. Он будет отрицать, но он не знает себя настолько хорошо, как я. Черт возьми, именно я сказал ему, что он влюблен в тебя! Бедный мальчик даже понятия не имел! Я почти всплакнул… Но, как я уже сказал, я в Чикаго, поэтому я не могу постоянно быть рядом, чтобы приглядывать за ним. У Габриэля доброе сердце, но он у себя на уме, он и так был моими ушами и глазами на протяжении двух с половиной лет! Ему нужен перерыв. Анна? Ну, я не доверяю ей на столько, чтобы сбросить такую ответственность на ее плечи. Кроули – определенно нет! Поэтому теперь это твоя обязанность, Дин. Но чтобы приглядывать за ним, тебе нужно знать о нем получше.
– Настало время откровений?
– И да, и нет. Он не расскажет тебе все это сам, потому что он даже не знает себя! Видишь ли, его просто не волнует довольно-таки много вещей. Секс, к примеру. Для него секс - это просто то, в чем он не заинтересован. Это как мое отношение к баскетболу: если завтра в него перестанут играть, я даже ухом не поведу. Именно так Кас видит секс. Как что-то, чем занимаются другие люди. Это не та игра, в которую ему хочется играть. Но Кас сложный парень, поэтому он не просто равнодушен… он чувствует себя неловко. Просто ужасающе неловко! Даже если бы он и чувствовал физическое влечение и интересовался парнями или девушками, он бы не предпринимал никаких действий.
– Он говорил, что чувствует себя неловко из-за физической близости.
– Пока он рос, он совсем не получал любви. Ни мамочки, ни папочки, чтобы дарить объятия, лишь строгая няня, которой не платили за объятия.
– Но разве у Каса и Гейба была не одна и та же няня?
– У Габриэля есть родители, которые дарят ему свою любовь. Хоть и не слишком часто, но он ее получал! Спустя какое-то время Кас просто не заботился о таком понятии как чувства, а ему было сколько, семь? Что может понимать в объятиях семилетний ребенок? Он был очень любознательным. Он читал, разбирал вещи, пытаясь понять принцип их работы… Если они с Габриэлем находили червя, Гейб играл с ним, пока Кастиэль читал все о червях в книгах. Если он слышал, как кто-то говорит на испанском, он начинал читать на испанском. Он ценил знания, а не привязанности.
Но время проходит, люди начинают меняться. Вдруг Габриэль больше не говорит о «Могучих Рейнджерах», а говорит о девчонках. Анна вешает плакаты парней на стены. А хуже всего – люди начинают прикасаться друг к другу. Анна обнимается: обнимает своих друзей, людей, которых только что встретила, обнимает всех! Однажды она обняла Каса. Он испугался. Он не понимал, что проявление чувств не всегда связано с сексом.
– Ты хочешь сказать, что он не отличает хороших прикосновений от плохих?
– В каком-то смысле, – Бальтазар пожал плечами. – Он думал, что все прикосновения плохие, или, по крайней мере, нехорошие. Он рос обособленно ото всех. Я знаю, что это звучит как какая-то сказка, но его друзьями были книги! Пока он рос, никто не прикасался к нему, проявляя чувств: ни объятий, ни похлопываний по спине, ничего. Он понял, что нужно хотя бы начать понимать проявление чувств, но не был достаточно заинтересован, чтобы исследовать это должным образом. Вдруг все, кто намеренно прикасались к нему, имели обязательно плохие намерения. Он был мал, наивен и, должен признать, немного невежествен в данном контексте!
– Так что же случилось?
– Ну, после того как Анна здорово его перепугала, мы сели с ним и я рассказал об объятиях, что они лишь знак обычных чувств. Он не понял. Кажется, я потратил около двух часов, объясняя объятия, поцелуи, секс, и что… они не всегда связанны между собой. Потребовалось некоторое время, но он понял.
– Сколько времени?
– Эм, приблизительно… Два года, пока он не обнял меня по своему собственному желанию! Я обнимал его, показывал, что это хорошо и этого не стоит пугаться… Таким образом он привык к объятиям, он сам обнимает людей, ну, родственников. И тебя. Но он все еще чувствует себя неловко! Есть моменты, когда прикосновения снова становятся плохими.
– Да, я почувствовал это на себе в прошлый понедельник, – пробубнил Дин.
– Да?
– Зак поясничал, а потом Кас пришел в школу и не позволил мне прикоснуться к его руке.
– Захария? Ублюдок… Но да, к сожалению, есть дни, когда ему не захочется быть рядом с тобой. Физически… Что возвращает меня к тому, что он сам себя не знает. Он не фанат секса не потому что он боится секса, – конечно, он в ужасе от него, но лишь потому что ему все равно. Секс банален. Это то, чем занимаются люди, когда думают, что заняться больше нечем. У него другое мышление. Зачем тратить полчаса на возню под одеялом, когда можно узнать что-то новое о другой культуре? Удовольствие от секса длится в лучшем случае несколько минут, но удовольствие от прочтения книги длится вечность. Это его точка зрения.
– Ладно. Я полностью осознаю, что секса ждать не стоит.
– Я знаю, я просто объясняю почему. Но, если он уже целует тебя на людях, то все может быть… Наполовину причиной его незаинтересованности в сексе является то, что ему просто незачем было интересоваться, если ты понимаешь о чем я.
– Не особо, нет.
– Ты, Дин Винчестер, первое живое существо, человек во плоти, который заинтересовал Кастиэля. Я не говорю это в сексуальном смысле или даже романтическом. Между вами завязалась связь, почти мгновенно. Что-то в твоей удивительной внешности заставило его задуматься, кто же ты. Ты стал чем-то вроде его нового предмета изучений. Кто такой Дин Винчестер? Зачем он здесь? Почему он вьется под ногами? Что это за жираф рядом с ним? И чем больше он открывал для себя, тем глубже становилась ваша связь.
