- Бред…

- Он наговорил тебе те ужасные вещи, чтобы… Ну, в общем, он думал, так будет лучше для тебя.

Глаза Дженсена заблестели.

- Почему я это узнаю от тебя, а не от него?

- Ты сам его избегаешь. А он думает, что поступает правильно. При этом сам страдает, и тебя мучает.

- Это ты меня мучаешь! – голос Дженсена дрогнул, но он взял себя в руки, - Сперва говоришь порвать с ним, теперь даешь ложную надежду…

- Она не ложная! Слушай… Вы должны поговорить друг с другом. Начистоту.

Дженсен смотрел на него почти с ужасом.

- Он сейчас внутри, на площадке «Бункер». Вроде, сценарий повторяет.

Дженсен продолжал сидеть на месте, раздираемый противоречивыми чувствами.

- Иди! У вас около часа, потом туда все придут – перерыв закончится. Ну! Иди!

И Дженсен пошел. Ничего не говоря, он сорвался с места, и буквально бегом бросился к павильону. Джаред вздохнул. Беспокойство за друга никуда не делось, но хоть чувство вины отпустило. Теперь можно и о себе подумать…

*

Дженсен вошел в павильон. Без съемочной группы он казался огромным. У входа охранники о чем-то болтали со статистами. Эклз спросил у них, здесь ли Миша. Те подтвердили слова Джареда, и Дженсен направился к локации «Бункер», которая располагалась почти в другом конце павильона. Его шаги гулко отражались от стен, пока он шел вперед. Все внутри трепетало, но если была хоть малейшая надежда, что Падалеки не соврал, он должен идти вперед.

Обогнув «Номер мотеля», он вышел к «Бункеру». Чуть замедлил шаг. Он уже знал, где Миша – в «комнате Дина». Как символично.

Коллинз сидел на жесткой кровати, уткнувшись в распечатку со сценарием. Дженсен сглотнул и приблизился. Услышав его, Миша поднял глаза. Эклз замер. Рот Миши чуть приоткрылся от удивления, но он ничего не сказал, лишь продолжал выжидающе смотреть на Дженсена, а тот готов был утонуть в бездонной синеве глаз своего «ангела». Они оба молчали, не зная, ни что сказать, ни с чего начать. Несколько секунд показались вечностью.

«Пан или пропал», - подумал Дженсен и шагнул к Мише, наклонился и поцеловал, неуверенно, но в то же время жадно. Надеясь на ответ и опасаясь того, что Джаред его обманул. Сердце билось как обезумевшее, мешая думать. И он ответил! Словно совладав с оцепенением, Миша вдруг ответил, да так искренне и страстно, что у Дженсена закружилась голова. Сильные руки Коллинза потянули его на себя, мгновение – и вот он уже на колючем покрывале, придавлен сверху теплым телом любимого.

- Дженс, что ты творишь? – оторвавшись от поцелуя, хрипло спросил Миша, жадно вглядываясь в лицо Эклза, во влажно блестящие глаза.

- Ты соврал мне, лживый сукин сын! – губы Дженсена дрожали от волнения и возбуждения, и Мише вновь пришлось припасть к ним, чтобы унять волнение, но лишь сильнее разжег огонь – Дженсен теперь дрожал всем телом.

- Ты тоже говорил с Падалеки? – Миша недовольно нахмурился, - По хорошему, надо бы тебе прописать за то, что разболтал…

- Миша… - простонал Дженсен, - Давай поговорим. Но на этот раз будем предельно искренни друг с другом!

- Ну давай, - Миша улыбнулся, но не слез с него, и даже подпер коленом ноющее возбуждение в штанах Дженсена, - Сыграем в «Вопрос или действие».

- Ты соврал мне тогда у трейлера?

- Да, - признаться, глядя в глаза Дженсену, было гораздо легче.

- Ты сожалел о своих словах?

- Да. О Господи, да! – Миша вновь жадно припал к губам Дженсена, истосковавшийся и голодный.

- Но раз мы говорим о правде… - Коллинз все же неохотно разорвал поцелуй. Дженсен посмотрел на него с испугом.

- Как у вас дела с Дэннил? – прямо спросил Миша, став на минуту серьезнее.

- У нас… все нормально, - Дженсен отвел взгляд.

- Ты любишь ее?

Дженсен вновь посмотрел Мише в глаза. Невозможно было врать этим чистым голубым глазам.

- Нет, - признался он, - Я больше не люблю ее.

Слезы потекли у него из глаз, слезы раскаянья и облегчения.

- Я знаю, это очень плохо, я должен быть с ней, и… - затараторил он, оправдываясь и стыдясь своих слез, так что Мише вновь пришлось затыкать его поцелуем.

- С кем ты хочешь быть на самом деле?

- С тобой! – поспешно ответил Дженсен, - Только с тобой!

- Я тоже считаю, что это неправильно, но, видит Бог, я сделал все, что только можно… Черт тебя дери, я тоже хочу быть с тобой, Дженс!

И снова поцелуй, долгий, жадный, неистовый. Дыхания уже не хватало, но невозможно было оторваться от желанных губ даже для вдоха. Целовать любимого было важнее, чем дышать.

- Ты говорил, - Дженсен зашептал в самые губы Миши, - говорил, что игра называется «Вопрос или действие». Когда же начнется действие?

- А что ты хочешь, - мурлыкнул Коллинз, чуть надавливая собственным бедром на промежность Дженсена.

- Возьми меня, - выдохнул Дженсен, подавшись вперед, - Я устал ждать…

- Мы на площадке, Дженс, - усмехнулся Миша, целуя его в шею под ухом, - Могут вернуться люди.

Возбуждение захлестнуло сознание Дженсена.

- Мы услышим, - жарко зашептал он, цепляясь руками за гладкий «касов» плащ, - Мы успеем.

- Тебя заводит риск? – улыбнулся Миша, забираясь ладонью под майку Эклзу. Тот довольно выгнулся под ним.

- А то, может, оставим до вечера примирение? – продолжал издеваться Коллинз, попутно задирая майку Дженсену, - Чтобы уже не спеша…

- А вечером мы еще раз, - проскулил Дженсен, торопливо расстегивая пуговицы рубашки Миши, то и дело раздраженно отбрасывая мешающийся галстук.

- А если нас застукают? – Миша положил руку на твердый бугорок в районе ширинки Эклза.

- Пусть заснимут и вставят в сериал! – пошутил Дженсен и рванул рубашку на груди Коллинза.

На пол полетела сперва майка Дженсена, а затем и джинсы. Вскоре к ним присоединились брюки Миши и его изрядно помятый плащ.

- Черт, я так хочу тебя, - прорычал Миша, вжимаясь собственным возбуждением в окаменевший член Дженсена. Тот лишь счастливо рассмеялся.

- Ну так бери, - Эклз крутанул бедрами, от чего сладкая истома свела низ живота Миши. Но он, тяжело дыша, все же отстранился.

- Слушай, а у меня же нет ни смазки, ни презерватива, - виновато сообщил Коллинз.

- Ну и ладно! – Дженсен потянул его на себя, а потом перевернулся вместе с ним, оказавшись сверху, - И так можно.

- Ты уверен? – Миша готов был хоть сейчас засадить по самые гланды, но ему не хотелось делать больно Дженсену. И он лишь сильно сжал пальцами упругие ягодицы Эклза.

- Ты даже не представляешь, насколько, - прошептал ему в губы Дженсен и добавил: - Дмитрий.

У Миши перехватило дыхание. Эклз так редко использовал его настоящее имя. Только в особых случаях. И, чувствуется, секс станет отличным поводом вспоминать имя по паспорту!

Они снова поменялись местами – Коллинз подмял Дженсена под себя. На пол полетели рубашка Каса и остатки белья. Теперь они были абсолютно обнажены. И это посередине рабочего дня, в съемочном павильоне, куда в любой момент могли вернуться люди! Но осознание этого лишь подстегивало их страсть. Тело Миши давно стало казаться Дженсену лишь сладким сном, и вновь видеть, ощущать его собственной плотью было таким кайфом для несчастного влюбленного, что он мог кончить только от мысли о том, что все происходящее – реальность, а не жестокий сон. И Коллинз был таким, как в мечтах Дженсена – сильный, но нежный, страстный, но ласковый. Единственный мужчина, которому Эклз готов был отдаться. Единственный человек, которого он действительно хотел. И даже боль, когда Миша ввел в него первые два пальца, смоченных слюной, приносила ему наслаждение. Боль как еще одно доказательство реальности происходящего. И Дженсен стонал, тихо, даже с сорванной от возбуждения крышей, помня, что неподалеку находятся люди, которые могут их услышать. Но и не стонать он не мог, потому что удовольствия было слишком много, и оно сводило мышцы сладкой истомой, заставляя буквально умолять о большем. Время неумолимо утекало, и Коллинз, растянув его на три пальца, брутально плюнул себе на ладонь, а затем растер самопальную смазку по собственному члену. Дженсен задрожал от возбуждения и легкого страха. Ему вспомнилось, как болела пятая точка после их первого раза. Но желание ощутить внутри себя Мишу, почувствовать единение, то, что эти зубоскалы-сценаристы прозвали (весьма двусмысленно) «глубокой связью». Да, давай поглубже!