Жена, Лора, с пониманием, откровенно смахивающем на садомазохизм и влияние агента Романофф, практически с буддийским спокойствием благословила мужа на подвиги и предложила выпить чай, параллельно обсудив Локи. Сказать, что Клинт был удивлен – промолчать. Его Лора, такая добрая и нежная Лора, всегда готовая порвать за мужа любую стерву, так спокойно его отпустила и пожелала удачи. Да и к кому отпустила? К мужчине, старше на пару тысяч лет, инопланетянену считай. Еще и улыбнулась, закрывая дверь некогда общего дома. Клинт решительно перестал понимать женщин.
План, согласно которому Локи легко внушит женщине соулмейта собственные задумки, прошел идеально. Нет тебе скандалов, ссор и слез. Локи просто подправил кое-что в мировоззрение женщины, нашел её законную родственную душу и отправил на все четыре стороны, предварительно присвоив Клинтона себе. Ас был доволен и горд собой. Еще бы, так легко достать понравившуюся игрушку в свое полное и беспрекословное пользование. Локи таких побед давно не одерживал, пару сотен лет точно, а тут еще и отличный способ развлечь как себя, так и собственное эго. Клинтон Френсис Бартон, тридцать восемь лет и еще сто с учетом магии, и все в его, Локи, распоряжении. Впору было начать отстраивать памятник самому себе, но ас, ведомый поражениями прошлого, торопиться не спешил. Бартон от него никуда не денется. Не девался ведь семь раз до этого, перерождаясь то в Мидгарде, то в Асгарде, то в Ванахейме. И Локи всегда его находил. Родственную душу, соулмейта, и каждый раз Клинт не хотел принимать свою судьбу сразу, скрываясь половину жизни и проводя их с какими-то женщинами. Локи уже, если честно, привык. Отыскать, привязать, от женщин избавиться, мозг вправить и даровать воспоминания, стирающиеся с каждым перерождением.
- И долго ты еще будешь от меня прятаться, Клинтон? – ас гаденько ухмыляется, блестя зелеными глазами. На Локи мидгардские джинсы и черная майка, открывающая прекрасный вид на тонкие ключицы.
- Иди к черту! – Бартон шипит, резко покидая присмотренный угол, в душе радуясь встрече и одновременно мысленно матеря трикстера за его осведомленность и нюх, с помощью которого прятаться лучнику не удавалось совершенно.
- Я предпочитаю идти, как вы говорите, нахуй.
- Так и иди, раз так любишь.
- Твои навыки сокрытия не дают мне подобного шанса. – Еще одна ухмылочка, а тонкие пальцы обвивают сильное запястье. Локи вжимается в бедра лучника своими, а Клинт шипит. – К тому же, мне откровенно надоело ловить тебя.
- Иди ты знаешь ку…
Матерный поток слов прерывается поцелуем, а Локи не может сдержать победного хмыка. Клинт Бартон согласился остаться с ним еще тысячу лет назад, поэтому бежать сейчас нет смысла. Совершенно.
Комментарий к Клинт/Локи
Последняя часть перед тем, как наберу 1000. Да, я меркантильная тварина, но пока не осуществлю свою цель, писать не буду хд
========== Гарри/Эггзи ==========
Когда Эггзи поднимается на холм прямо навстречу неслабым порывам ветра, нещадно бьющим в лицо и раздербанивающим в клочья идеальную прическу, спасти которую не в силах даже хвалёный кингсменовский гель, новоявленный Галахад понимает, что встреча с прошлым неизбежно близко. Причем близость эта прямо пропорциональному тому, сколько шагов делает в данный момент Эггзи, и сколько времени назад это самое «прошлое» действительно стало прошлым. От подобных мыслей не легче ни на йоту, но думать о чём-то, что не касается могилы и, самого Гарри Харта в целом, Гэри сейчас не способен.
- Знаешь, Гарри, я многое понял. Нет, серьезно, многое. - Эггзи слабо улыбается, а трость в руке мелко дрожит от волнения. Анвин кусает губы, стараясь не отвести взгляд от холодного камня могильной плиты, с которой на него, кто бы мог подумать, смотрит прежний Галахад. - Правда поздно понял. Рыпаться уже нет смысла. Хах, а я ведь сейчас так и слышу, как ты говоришь: «Джентльмену не пристало так выражаться, Эггзи. Где твои манеры, молодой человек?». Забавно, верно? Тебя нет здесь, в реальной жизни - да я сейчас разговариваю с твоим надгробием, хей! - но тут, в моей голове, ты всё еще жив. И это, честно сказать, хреново. Чёрт возьми, Гарри, как же мне не хватает тебя рядом! - Гэри до боли впивается подстриженными ногтями в ладонь, грозясь вот-вот проткнуть тонкую кожицу, и дать свежим алым каплям очернить зелень весенней травы. - Как ты мог умереть, старый сукин сын?! Как ты посмел бросить меня!?
Говорить с умершим человеком, упоминая при этом его косяки или просто называя плохими словами, можно навлечь на себя грех. Но Эггзи плевать. Впервые, кажется, со дня смерти отца и прихода в дом Дина, внутри зияет огромная, ни с чем не сравнимая, чёрная дыра.
*
- Знаешь, Эггзи, а я ведь не бросал. - Гарри, живой Гарри нечитаемо улыбается, а от грусти в любимых глазах Анвину плохо. - Но и раскрыть себя я не мог. Если хочешь, то считай это своеобразной… проверкой для становления агентом Кингсмен. - Харт замолкает, обдумывая последующие слова, а после устало вздыхает и накрывает глаза рукой, массируя веки; держать взгляд Гэри нет никаких сил, ведь мальчишка смотрит с такой нескрываемой яростью и злостью, обреченностью. Гарри физически ощущает, как внутри Эггзи что-то с треском рушится, разваливается на осколки, а он, Гарри, лично давит каждый из них жаростойкой подошвой оксфордов. - Я не мог, Эггзи. И ты это знаешь.
- Знаю, - парень сглатывает, но взгляд не отводит: внутри него сейчас нешуточная борьба, и мешать ей Харт, как и сам Анвин, не будет, - знаю, Гарри. Но, грёбаный ты джентльмен, - голубые глаза искрятся, подобно фейерверку, грозясь вот-вот подорвать Гарри к чертям собачьим, - иди нахуй со своими правилами, Харт. Просто. Иди. Нахуй.
Иногда воссоединение бывает не таким радужным, как люди привыкли видеть в мелодрамах. Нет, совсем нет. И Гарри Харт прекрасно понимает, сколько ему будет стоить прощение юноши сейчас. Понимает, ведь сам поступил бы абсолютно так же. От подобной мысли и гордости за Эггзи теплеет в груди, а натренированная годами выдержка летит всё к тем же, так любезно упоминаемым Анвином, чертям, когда парень разворачивается на все сто восемьдесят, и в спешке покидает кабинет. Гарри резко поднимается, успевая схватить Анвина за рукав фирменного костюма буквально в пятнадцати сантиметрах от двери, и тянет на себя, не позволяя отстраниться. Эггзи всё еще злится - это видно по его поджатым губам и упрямому взгляду небесных глаз. А ещё мелко дрожит, всё еще не верит в происходящее. И Гарри его понимает. Кто бы так просто, в одно мгновение, поверил в то, что он, Гарри, жив, а не лежит в гробу с простреленной башкой, похороненный на том самом кладбище, где Анвин был пару часов назад? И Харт хочет показать мальчишке, что он жив. Он дышит, состоит из плоти и крови, он живет. Он живет ради Гэри и сам Гэри обязан это знать.
- Эггзи, - тихий шепот в самые губы, - я живой.
Глаза в глаза, одно дыхание на двоих. Одно сердце, отбивающее бешенный темп в ритме танго. И Гэри больше ничего не боится.
Комментарий к Гарри/Эггзи
эта часть была написана мною достаточно давно - и не особо соулмейт, если честно, - только вот почему-то не выложила я её. сладенькое к 1000, так сказать)
на эту дату будет макчех, ехехехех
========== Леонард МакКой/Павел Чехов ==========
- Сколько тебе лет, малец? – Леонард окидывает русского скептическим взглядом, невольно подмечая миловидность совсем мальчишеских черт на лице того.
- Семнадцать, доктор. – Чехов смущенно улыбается, тупит взгляд, встречаясь с красноречивым МакКоя и улыбается. – Энсин Чехов, Павел Андреевич.
Чехов Павел Андреевич, семнадцать лет, русский. Метр семьдесят пять, глаза голубые, волосы русые. Леонард устало вздохнул, прикрывая красные от недосыпа глаза. То, что у хваленого русского гения крайне ослабленный иммунитет в медицинской карте почему-то было не указанно. Тогда – да и сейчас, - МакКою хотелось лично оторвать руки лечащим врачам энсина, засунуть их куда поглубже, а после еще и морально припечатать, надавив на некомпетентность как врача, так и человека в целом. Вирус, подхваченный любознательным парнем, был схож по специфике действия с обыкновенной простудой. Только вот вместо поражения слизистых оболочек и неблагоприятного воздействия на организм, прицепившаяся болячка умудрялась действовать на нервные окончания и так называемые эрогенные зоны заболевшего. От сложившейся ситуации Леонарду хотелось смеяться в голос. Он и смеялся, правда первые пару минут, а потом, заметив побагровевшего энсина, который буквально потом от духоты обливался и крайне болезненно реагировал на каждое прикосновение. МакКою стало не до смеха. Ему стало вообще не до чего либо, потому что именно в этот день метка соулмейта решила проявить себя.
