– Вы не расскажете немного о себе? А то вы обо мне все знаете, а я совсем не догадываюсь.

– Я- Алконост, – представилась птицедева с невероятно красивым разноцветными перьями и девичей головой, осененной короной.

Лицо девы светилось радостью и чувствовалось, что она и сама добрая и отзывчивая, а также не в меру говорливая.

– А я- Сирин, – сказала вторая.

Она была тоже невероятно красива. Казалось, перья Сирин окрашены в темно-синий цвет, но по мере того, как начинало смеркаться, оперенье начало отливать пурпурным цветом. Но на дивном бледном лице как будто лежала печать печали, хотя мне она была искренне рада.

– А я- Гамаюн, – произнесла третья птицедева.

Красива, как и другие, в разноцветном переливающемся оперении, с выразительным умным лицом, она в тоже время казалась какой-то отстраненной, как будто она и здесь, и не здесь одновременно.

– Мы с тобой уже виделись, только ты тогда под чарами Мораны находилась, и я тебе помогла. Мою слезу помнишь?

Я неуверенно кивнула – что-то я тогда сильно не в себе была, запамятовала.

– Вот и хорошо, мы расскажем тебе все.

Алконост продолжила:

– Мы не сразу узнали, что ты жива, заколдованный лес держит свои секреты, а потом не могли вмешаться в твою жизнь, пока тебя не полюбит человек и чары не разрушатся, вот и ждали, а теперь не позволим тебе погибнуть, как бабке и матери.

Становилось все интереснее. Маму-то я совсем не знала, только по рассказу Сказителя, да и то сильно приукрашенному.

– Может, расскажете, – обратилась я к сидящим напротив созданиям.

– Конечно, расскажем. Только ты еще немного поешь. Что будешь: салатик, мясцо жареное? Вот только птицу у нас не подают. Знаешь, как-то не хочется на каннибалов походить, ведь куры почти родственники нам, и как-то неприятно видеть, как гости ножку птичью жуют, так к себе и примериваешься.

Меня тоже передернуло от этой мысли, еще и крылышки представила, и как-то грустно стало.

– А мы вообще вегетарианцы, сыроедением оздоровляемся, – и Алконост бросила в рот горстку пшена.

«Понятно, – пронеслось в голове,- не куры они, только зерно – любимое лакомство».

Тут мне принесли и картошечку жареную, и огурчики соленые, и грибочки, и кучу всего вкусного. Но мне больше простая еда нравилась, и я опять за нее принялась. Запила все клюквенным морсом и поняла – жить можно.

Тетки, все также подперев головы руками, умильно смотрели на меня, провожая каждую ложку радостным взглядом.

– Кушай, кушай, деточка. Поправляйся, нам племяннички здоровенькие нужны, мы так соскучились по деткам.

Пока я ела, пока мы обзнакамливались, низкое северное солнце уже приблизилось к горизонту, и мои тетки стали резко зевать.

– Прости, дорогая, тебе надо знать некоторые наши особенности. У тебя от птицы только крылья, а у нас значительная часть тела, вот мы и начинаем хотеть спать, как птицы. Ложимся, как солнце садится, и встаем вместе с ним. Смотрите, сестрички, уже и Вечерка пришла, засиделись мы.

Глянула – и правда, в окне промелькнула красивая девушка с красными волосами.

– Не серди ее. А то, когда она сердится, закат красный, а на следующий день ветер налетает и дует сильно, а мы этого не любим, ветер перья треплет.Ты тоже пораньше спать ложись, тебе отдохнуть надо. Тебя в твои покои Кот Баюн проводит, а если что надо – горничных кликни, они тут девушки хорошие, да больно смешливые – все бы им шутки шутить.

Тут в светелку пожаловал кот. Нет, не кот, а Кот, так как животное было потрясающих размеров, мне по пояс, шерсть пушистая, шелковистая, густая, а окрас, как у болотного кота. Глаза зеленые, огромные, усищи щеткой – красавец, только уж больно большой. Но на меня животное смотрело явно неагрессивно, а, скажем прямо, разглядывало с интересом. А потом сказало:

– Если ты мне сейчас кис-кис-кис скажешь, то усомнюсь в твоих умственных способностях.

Кот мурлыкнул, а потом подошёл ко мне и потерся о бок, да так, что я чуть не упала от этих нежностей. Кот говорящий и такой большой, чудеса!

– Сударыни, – обратился он к моим новоявленным родственницам. – Как понимаю, вы отправляетесь на покой, спатоньки, а мы с девушкой немного поболтаем, обзнакомимся. Ей, вижу, любопытно, где она оказалась, да и сна у нее ни в одном глазу не вижу. Так что позабочусь о ней, не волнуйтесь. Завтра вы ей остров покажете и о родстве поподробнее расскажете, а теперь разрешите забрать у вас распрекраснуюи – спокойной ночи.

Кот муркнул что-то еще, я не расслышала что и, гордо подняв хвост, направился к порогу. А я пошла за ним, раскланявшись с сонной родней.

Выйдя за порог, оглянулась: красивое все, но не ласковое – одно слово, Север. Небо потемнело и стало бархатно-фиолетовым, а горизонт прорезал и разрисовал всеми оттенками красного закат. В воздухе ощущался запах морских водорослей. Моря не было видно, но оно шумело совсем рядом. На пригорке стояла девушка, что я видела в окне. Вспомнилось – Вечерка. Она помахала нам рукой и направилась в сторону горизонта. Ее фигура четким контуром отражалась на фоне садящегося солнца, и она в нем как будто растворялась, а закат полыхал в редких облаках, очаровывая, завораживая и создавая ощущение сказки. А где я была-то? В сказке, конечно. Говорящий Кот, девы с птичьими ногами – все удивительно. Оглянулась на Кота.

– Пойдем, – промуркотел Кот, – а то скоро уже Вечерку Ночка сменит, она придет звезды зажигать, дни-то нынче короткие. Одно хорошо – на Буяне полярной ночи не бывает. Нам вон туда, – развернул меня Кот.

Я увидела дерево и сразу его узнала, да его и невозможно было не узнать, оно одно такое – Дерево Мироздания, но как оно здесь или как там оказалось?

Увидев мой удивленный взгляд, Кот гордо оттопырил усы и сказал:

– Оно тутошнее, а в ночь Дикой Охоты перемещается. Так боги пожелали – дают возможность особо отважным людям к нему прийти, на Буян ведь простым смертным хода нет, да и не простые тоже не всегда попасть могут. Пойдем к нему, живу я там, дупло у меня в нем.

А пока мы шли – напевал, красиво так, душевно:

Растет там одно деревцо,

Одно деревце дубовое.

Сколь высокое, столь красивое;

Корни его в земле,

Ветви его по Буян острову,

Вершина его в синем небе.

На вершине боги отдыхают,

На ветвях птицы вещают,

Корни духов Нави слушают.

Дерево было невероятно огромным и величественным. Листья на нем не осыпались и были зелеными. Часть ветвей была обмотана золотой цепью. Задрала голову и увидела сидящих на ветвях тетушек. Они, как куры, спрятали головы под крыло и мирно спали. На ветвях повыше сидели еще птицы: одни невероятно красивые, светящиеся с огненным оперением, другие мрачные, темные, жутковатые.

– Расскажешь о них? – спросила Кота.

– Всенепременно, – муркнул Кот, – я ведь тут все знаю. Ну, и немного про то, что не тут.

«Это отлично, – мелькнуло в голове, – а то я запуталась и в событиях, и в родстве, все как-то уж очень таинственно. Ясности хочется, я девушка хоть и мечтательная, но конкретики в этой ситуации мне точно не хватает»

– Расскажу, я ведь Баюн – значит, рассказчик, говорун. А что правда, что сказка – тебе решать.

– Нет уж, дорогой, – сказала я резко. – Сказок мне достаточно, хочу хоть немного правды про свою жизнь узнать. Есть же в ней реальные факты. Хочу знать, откуда я, кому так не угодила и почему?

– Лотта, без сказок в жизни никак, я ведь сказочник, а жизнь, она сама по себе сказка, и она либо страшная, либо скучная, либо веселая, и не так часто счастливая, но все равно сказка. Так что сама отделяй суть от вымысла, но обещаю не сильно привирать, – и Кот, задравши хвост, потопал к дереву, а я за ним.

Дошли не так скоро, Дерево-то огромное. А ветки аж до терема достают, и родственницы на них спать уселись. Возле Дерева торчал большой железный столб с небольшим расширением наверху. Кот ловко на него запрыгнул. Но смотрелся на нем невероятно смешно, как на насесте, я невольно улыбнулась.