Ловля на живца принесла свои плоды – в один из поздних дождливых вечеров его подловили на пустынной улице, практически там, где Андрей и ожидал нападения –специально не меняя своего ежедневного вечернего маршрута, именно в этом месте он уже несколько раз ловил на себе чужое внимание. Встреча закончилась ещё несколькими трупами – оставлять лишних свидетелей Андрей не желал, но в этот раз обошелся без крови, нанося точные смертельные удары по определенным точкам и сворачивая накачанные шеи. Последнего бандита, оглушив, оттащил за гаражи и, допросив, ликвидировал, погасив сознание точным ударом ладонью по затылку и пережав сонную артерию. Одежду и обувь Андрей выбросил, заскочив на пять минут домой переодеться, чтобы потом, укатив на другой конец города, выбрать несколько мусорных баков в новостройках.

То ли он хорошо уничтожил улики, то ли помогли ребята из конторы – в милиции тоже не дураки работали, даже без улик смогли сложить два плюс два – очень уж характерным оказался почерк убийств, но от него отстали. Как потом объяснил подошедший к нему после института молодой неприметный мужчина – он действительно чисто сработал, не оставив следов. Доблестная милиция, конечно же, догадывалась о личности убийцы, однако ни явных, ни даже косвенных улик не было, а выбивать показания из него не стали – прикрыла Контора, деликатно предупредив, что Андрей – их клиент, и тронуть его позволят лишь в том случае, если у следствия есть прямые доказательства его виновности. Контора же прикрыла его и от бандитов, намекнув, что Андрей обладает полной информацией по всей их банде, и если нападения не прекратятся, контора даст Андрею полный карт–бланш на их ликвидацию, известив, соответственно, об этом милицию. В завершение следователю, ведущему дело, было открыто предложено аккуратно прикрыть дело, а буде не захочет – то вести его строго по закону, оставив все свои догадки о личности киллера при себе и сосредоточившись на поиске конкретных фактов, без которых контора не позволит предпринимать против Андрея каких–либо шагов… Более того, если следователь вдруг решит, расследуя дело, преступить закон, то на скамье уже окажется он сам, и условным сроком он не отделается – Контора гарантирует. Без явных улик и без возможности применить силу и выбить из Андрея признательные показания, да и ещё под надзором Конторы, дело однозначно уходило в глушняк, и его благополучно отправили пылиться на дальнюю полку. Черная полоса закончилась, напоминая о себе лишь шрамами да перспективой предстоящей работы с Конторой…

***

Пятый курс, начало которого ознаменовалось свадьбой, ожидаемо закончился получением диплома и устройством в один из закрытых проектных институтов, работающих на оборонку. Контора временно отстала, тем более что в семье Андрея ожидалось пополнение – Татьяна свой диплом защищала с весьма заметно округлившимся животиком. Рождение девочки, семейная текучка, работа полностью захватили Андрея, и ему такая жизнь нравилась. Наезженная колея работа – тренировки – дом – работа его полностью устраивала. К тому же Татьяна оказалась женщиной домашней, тяги к карьерному росту не испытывала и, проработав в том же закрытом конструкторском бюро, что и Андрей, всего несколько месяцев, решила полностью сосредоточиться на семье и не останавливаться на одном ребенке, плавно перейдя из одного декретного отпуска в другой. Наладились у Андрея отношения и с Конторой – не рискуя идти на конфликт, он принял предложение работников плаща и кинжала о подработке, за неплохую плату, инструктором у небольшой группы сотрудников. Не слишком заморачиваясь вопросами морали, Андрей методично вдалбливал в головы угрюмых молчаливых мужиков многочисленные варианты гарантированного отправления разумных обитателей планеты на встречу с создателем, в которого Андрей, впрочем, не особо то и верил. Батя, узнав, чем занимается его ученик, был не особо доволен, но согласился с принятым Андреем решением, взяв, правда, с него обещание, что теперь Андрей будет вести и часть Батиных групп. С учетом индивидуальных занятий – у Бати были и ученики, способные оплатить индивидуальные уроки с опытным инструктором – набегали неплохие деньги, чтобы не думать о хлебе насущном. Некоторые его ученики параллельно с занятиями каратэ посещали залы с тренажерами, усиленно накачивая мышечную массу. Не обошло это увлечение и Андрея – невзирая на недовольство и возражения Бати он прокачал руки, грудь, спину и брюшной пресс, став в чем–то похожим на молодого Арнольда–терминатора. Правда, после прокачки мышечной массы Андрей ощутил правоту слов Бати – для бойца излишняя мышечная масса вредна, теряется скорость. На возвращение прежней скорости Андрей потратил в несколько раз больше времени, чем на бодибилдинг. Скорость вернулась, размеры мышц несколько уменьшились, проиграв в объеме и выиграв в текстуре – напряженные, они казались свитыми из тугих веревок, вызывая чувство зависти у занимающихся совместно с ним спортсменов. Приток желающих заниматься усилился – глядя на «экстерьер» преподавателя и проводимые им периодически специально для новичков показательные выступления по тамешивари, ученики подсознательно надеялись путем тренировок достичь такого же результата. Батя был доволен, хотя, как и Андрей, не рассматривал ведение тренировок как основной заработок.

Рождение второго ребенка закрепило за Андреем статус обеспеченного примерного семьянина, с Татьяной они жили душа в душу, случавшиеся иногда ссоры – а как же без них – были несерьезны и не омрачали их тихое семейное счастье. Когда обе девочки пошли в школу, Татьяна тоже захотела выйти на работу. Особой надобности в дополнительном заработке семья не испытывала – работая фактически на трех работах, Андрей даже умудрялся откладывать деньги на новую квартиру – о будущем дочек надо было думать заранее. Жизнь плавно катилась по устойчивой колее – днём работа, вечером тренировки и семья, по выходным опять–таки семья и единственное, кроме занятий боевыми искусствами, хобби – дельтапланеризм и парашютный спорт, которым Андрей, с детства грезивший о небе, посвящал всё остальное свободное время. Андрей был счастлив – он получил всё, о чём мечтал и к чему стремился. Казалось, белая полоса в жизни Андрея будет длиться вечно, плавно перейдя в счастливую старость, совсем как в сказке – и жили они долго и счастливо… Автобус, в котором ехала жена и обеими дочками, проезжая по мосту, сбил ограждение и упал в реку. Водитель ли уснул за рулем, или была виновата старая, не раз ремонтировавшаяся техника – установить не удалось, водитель погиб вместе с пассажирами. Жизнь остановилась. С института Андрей уволился – ежедневно смотреть на сочувствующие лица коллег было выше того, что он мог вынести. И пусть учить работников конторы он все ещё продолжал, вести свои группы Батя Андрею не дал – достаточно было взглянуть в пустые бездушные глаза, чтобы начать серьезно опасаться за здоровье его учеников. Андрей стал целыми днями пропадать в спортивном зале, с головой уйдя в тренировки, возможно, для того, чтобы попытаться снова найти потерянный смысл в жизни.

Денег теперь хватало с лихвой, да и тратить их было особо некуда. Самому Андрею многого не требовалось – неприхотливый, он одевался чисто, но неброско, ел мало, в ресторанах не питался, вторая квартира ему была уже не нужна. Неизвестно, чем бы закончилось это бесцельное и бездумное состояние, если бы Батя не стал ежегодно заставлять его брать отпуск и уматывать «к черту на рога». Искомое место нашлось на бескрайних сибирских просторах, на холме у излучины прозрачной быстрой сибирской реки, в тайге, в сотнях километров от ближайшего человеческого жилья. Добираясь поездом до Иркутска, Андрей закупал продукты и на попутках добирался до верховьев Лены. Оттуда сплавлялся на катамаране вниз по течению на пару сотен километров, в глухую тайгу, чтобы на прибрежном, покрытом вековыми елями холме с лысой верхушкой на месяц слиться с девственной природой. Обратно возвращался, сплавляясь до Усть–Кута, чтобы там пересесть на проходящий поезд. Три года Андрей в конце лета неизменно проводил свой отпускной месяц, не только с утра и до вечера истязая своё тело в изнурительных тренировках, но и, уединившись с дикой природой, медитировал на вершине безымянного холма, встречая восход и провожая закат в бесплодных попытках обретения смысла жизни, который, похоже, безвозвратно потерял.