— И медведи иногда над людьми, смеются,— произнес Нийкой.— Над Тайпо серый смеялся не раз, пусть теперь над нами попробует посмеяться.

— Недалеко, на Мокром лугу, колоды пчелиные стоят;— сказал Матти серьезно.— Их хозяин — младший брат вашего Тайпо. Родной брат. Он тот купец, которому мы и рыбу отдаем, и жемчуг. При пчелах работник живет — в шалаше. И две собаки. Но серый медведь их не боится, часто наведывается.

— Мед-то кто не любит,— вставил слово длиннобородый Мокки.

— Много там пчел? — спросил Кумоха.

— Было колод пятнадцать. Осталось пяток, не больше. Все разорил серый! — вздохнул Матти.— Ни собак не боится, ни работника! Хитрый: притащит колоду с пчелами к берегу дамбы, утопит и ждет, когда все пчелы захлебнутся. Тогда вытаскивает колоду, разгрызет ее, как орех, и мед жрет.

Кумоха задумался: мед — приманка хоть куда!

— Коров режет, разбойник,— добавил Мокки.— Будто и пастухов при них нет, вот какой!

— Хорошо еще, что в сети не заплывает! — засмеялся Матти.— А то бы нам пришлось уходить отсюда!

Его толстая короткая трубка фыркнула искрами.

Нийкой кивнул на задумавшегося Кумоху:

— Погрустнел наш работничек! Серый-то не так прост, это тебе не богатого хозяина объегорить!

— К одному хозяину богатому нанялся работник ну вроде тебя, Кумоха. Матти пошевелил палкой угли в костре, отставил котелок с грибами;—Лето работал, зиму работал, год прошел. Он расчета у хозяина требует. А хозяин поклонился ему и говорит: «Спасибо». Работник удивился: «Как так? Хозяин все свое твердит: «Мы об уплате прежде не договорились, вот и получай «спасибо». А хочешь заработать, оставайся еще на год». Работнику что делать? С пустыми руками домой не пойдешь! Остался. На другой год опять о расчете речь идет. И опять хозяин ему: «Спасибо». Работник не знает, что делать. Пришлось опять на год оставаться. Ну и что, думаете, получил он? Снова то же: «Спасибо». Да еще -с низким поклоном… Про эти «спасибо» ни одна душа не знала, иначе к богатому хозяину никто бы и работать не пошел. Наоборот думали: раз богатый, значит, и работнику перепадет что-то. Три года — не один день! Вот работник идет к торговцу лошадьми и говорит: «Продай мне коня, а я тебе за него треть того, что у богатого хозяина заработал, отдам». Ударили они по рукам, уговорились, что лошадник коня сам во двор к богатому хозяину приведет — работник-то пока еще там жил… Дальше он идет к купцу. «Если, говорит, мне телегу хорошую подберешь да упряжь, то я тебе за это треть того, что заработал, отдам». Сговорились. Идет работник к сапожнику, заказывает себе самые лучшие сапоги. «Все, говорит, что за год заработал, тебе отдам за них. Но чтоб сапоги была царские!» Вот в назначенный день приводят работнику коня, телегу с упряжью везут, сапоги несут. И богатый хозяин тут же стоит, усмехается. Работник сапоги надел, коня в телегу запряг. «Давай рассчитываться»,— говорят ему купец, лошадник и сапожник. А он им: «Спасибо, спасибо, спасибо!» Ударил по коню да и уехал. Богатый хозяин смеется: «Все верно вам мой работник сказал, он за три года три «спасибо» от меня получил. Хорошо, что догадался, как эти «спасибо» в дело пустить!» Так и пошли купец, лошадник да сапожник ни с чем по домам. Смотри, Кумоха, как бы тебя богатые хозяева за службу одним «спасибо» не наградили!

— Богатые хозяева все одинаковы: яйцо подарят — курицу возьмут,— проговорил Нийкой.— Ты бы, Матти, лучше что-нибудь рыбацкое рассказал.

— Матти много историй знает,— подтвердил Мокки.— Расскажи, Матти, как киндасовцы от жажды чуть не умерли.

— Село Киндасово есть, слышали? — начал Матти, закуривая трубку.— Так вот, поехали двое мужиков оттуда на озеро рыбу ловить. День жаркий. Они сели на бережок, забросили удочки. Сидят. А солнце печет! Мужикам пить хочется. Дальше — больше. Совсем невмоготу стало. «Пить хочу»,— один говорит. Другой отвечает: «Вот до дому доберемся, тогда попьем. Забыли с собой-то воды взять». Сидят дальше. Солнце печет. Ну так пить хочется, просто до смерти! «Как же. мы воды-то не взяли?» — говорит один; А другой до того измучился — и говорить невмоготу. Только хрипит: «Пить… пить… пить…» Прошло время, солнце еще на небе, второй мужик тоже лег, рядом с первым. Слова уже сказать не может— все слова во рту высохли. Так и лежат оба на берегу. А удочки в озере плавают — не до удочек им. Тут шел мимо рыбак. Видит — лежат мужики. Потряс их, спрашивает: «Вы чего?» А они свое: «Пить… воды…» — «Ну так пейте, чего же вы?» — удивился рыбак. «Чего пить-то?» — спрашивают. «Как —чего? Да вы возле воды лежите!» Тут рыбак догадался, что мужики из Киндасова. Тогда он их сам носами в воду окунул — так от смерти и спас.

— А у меня кум живет в Киндасове,— обиженно сказал Мокки.— И ничего. Мужик как мужик. С головой.

— Так это просто для примера выбрали Киндасово, оправдываясь, улыбнулся Матти.— Ну, может, все это и не у них было…

— Да чего там! —махнул рукой Нийкой—Всякий в Карелии знает, что киндасовцы чудить любят… Как они лодку строили, помните? Сколотили плоскодонку зимой. Стали ее на берегу пробовать: сколько народа она выдержит? Тридцать сели —держит. Сорок сели—держит. Девяносто девять набилось— держит. Сотый как полез, она и затрещала. Так и решили: держит лодка девяносто девять человек. Когда весной лед ушел, лодку на воду спустили. И все сразу девяносто девять в нее прыгнули. И лодку утопили, и сами едва не утонули. Одно слово — киндасовцы.

- А вот вот мой кум мужик толковый,— не-сдавался длиннобородый Мокки.— Хоть и в Киндасове живет.

=-Про то, как киндасовцы пьяную рыбу ловили, рассказать? -спросил Матти. И, не дожидаясь согласия, продолжал: — Наварили киндасовцы. бражки да пива. Гостей ждали. Много наварили. А гости не приехали. Вот пили бражку киндасовцы, пили. Не могут всего выпить. Ну известно: вино—в голову, ум:—в пятки. Кто-то говорит: «Мы сами пьем,

а другим не даем. Рыба, может, в озере тоже пить хочет…» И давай в яму, что под утесом, возле берега, бражку лить, пив0 — все, что осталось. В той яме много всякой рыбы водилось, она от этой бражки опьянела. Чуть сама на берег выбрасываться не начала. Бабы ее в корзины, а мужики не дают, кричат: «Мы с ними с одних котлов пили, друзья, значит! А вы друзей на сковородку? Не дадим друзей жарить, даже в сметане!» Так, сказывают, подрались, что чуть полсела не спалили, вот что было!

— А у меня кум в Киндасове живет, мужик с головой,— продолжал твердить Макки.— И село хорошее.

— Про то, как пчел там выводили, слышал? — спросил неутомимый Матти.

— Не продаст ли мне брат нашего Тайпо своих пчел? — спросил вдруг Кумоха.— Я ему за то, что от пасеки осталось, десять рублей дам.

— Десять рублей? — удивился Матти.-За пять колод с пчелами? Да и то, их пять было третьего дня. Серый, может, за это время еще пару разломал…

— Мне и трех хватит,— сказал Кумоха.— Только продаст ли?

—- Завтра с утра поплывем на тот берег, поезжай с нами,— посоветовал длиннобородый Мокки.—Младшего Тайпо увидишь, поторгуешься.

Рыбаки подгребли угли в одну сверкающую кучу, стали, устраиваться на ночлег. Потеснились, дали место Кумохе и Нийкою.

Угли мерцали, легкие порывы ночного ветерка то делали их ярко-оранжевыми, то красными, то розовыми, то желтыми. Постепенно огни углей становились все слабее, все глуше, и вот уже лишь кое-где остались маленькие лоскутики темно-красного цвета.

Про серого медведя, рыбацную сеть и якорную цепь

Ночью Кумоха два раза просыпался — ему казалось, что кто-то, тяжело ступая, бродит совсем рядом по берегу. Он прислушивался, но все было тихо. Серой холстиной полз туман из низинки. Звезды на небе становились тусклее.

Кумохе уже ясно было, как можно перехитрить, одолеть серого медведя. Вот только бы купить пчел у брата богатого хозяина!..

Но. все произошло легко и просто: брат Тайпо, такой же приземистый и рыжеглазый, долго крутил десять рублей в своих коротких пальцах, смотрел сквозь них на солнце, зачем-то нюхал, теребил редкую бородку. Видно, странно ему было видеть такие деньги у простого работника.