— И он спокойно дал тебе уйти?

Я встаю на ноги и иду к Эмме. Она суетится на кухне.

— Не хочешь какао? — вместо ответа на мой вопрос, спрашивает Эмма. — Генри сейчас подойдёт, мы с ним возвращались вместе, но он вдруг о чём-то вспомнил и убежал домой.

— Нет, спасибо. Так что насчёт Крюка?

— Я пристегнула его наручниками к столу.

Я снова смеюсь. Эмма всё-таки ставит передо мной кружку с какао, и ещё две рядом для Генри и самой себя. Я кладу крюк на стол, обхватываю ладонями кружку с горячим напитком и вдыхаю его приятный шоколадный аромат.

— Что он хотел? Сказал что-нибудь?

— Как всегда какую-то глупость, — Эмма садится рядом и хлопает меня по коленке. — Ты-то в порядке?

— Ага.

— Я тебе не верю: ты пролежала два дня в одной позе, не произнося ни слова. Так что сделаем вид, будто бы ты не отвечала. Даю тебе вторую попытку.

— Я … Правда в порядке.

— Ну да, — Эмма делает глоток и морщится, когда горячий напиток обжигает горло. — Значит, тебе уже не интересно, как там Таран?

Я дёргаюсь, опрокидывая кружку на стол.

— О Господи, прости! — восклицаю я.

— Не проблема. Главное, убрать всё, пока не пришла Мэри Маргарет.

Эмма бросает на пролитое какао кухонное полотенце и лениво возит им по столу.

— Как Таран?

— Нормально. Дэвид сказал, он идёт на поправку. И всё ещё не помнит никого из своих посетителей, кроме Реджины. Если, конечно, это Реджина …

— Почему ты не хочешь в это поверить? — интересуюсь я. — После всего, что сотворила Злая Королева: после всех бед, несчастий и проклятий, которые она привнесла в жизнь каждого, включая твоих родителей … Даже после того, как она пыталась всеми силами выгнать тебя из города и разлучить с сыном — ты веришь в её невиновность. В чём подвох?

— Нет никакого подвоха, — Эмма стирает остатки какао со стола и придвигает поближе ко мне вторую кружку. — Возьми. Я сделаю Генри новое. — Она встаёт и кидает в раковину грязное полотенце. — Дело не в том, что я верю в невиновность Реджины, а в том, что каждый заслуживает второй шанса. Или третий … — Эмма оборачивается на меня и, ухмыляясь, добавляет: — Или десятый.

Я пожимаю плечами.

— Ты читала сказки Генри?

— Он промыл мне ими мозги вдоль и поперёк, пытаясь заставить поверить, — отвечает Эмма. — Почему ты спрашиваешь?

— Реджина — злодей. Такие как она не меняются, сколько шансов им не давай.

Эмма скрещивает руки на груди. Вся её поза требует объяснений или хотя бы пояснений к моему скептицизму.

— Поверь мне. Я знаю это как никто другой.

Эмма набирает в грудь побольше воздуха, чтобы задать вопрос. Я опережаю её, хватая со стола крюк и вставая со стула.

— Пойду отнесу это законному владельцу, пока он не натворил глупостей.

— Что между вами двумя? — спрашивает Эмма, когда я подхватываю свою кофту со спинки стула.

— Потом поговорим, — отмахиваюсь я и быстро исчезаю в коридоре.

Это не тот вопрос, на который я готова отвечать — в копилку к вопросам о матери и моих ближайших планах.

Я натыкаюсь на Киллиана уже на выходе из полицейского участка. Он смотрит на своё покрасневшее от наручников запястье и морщится. Видимо, от того, что не в состоянии его потереть.

— Красавица! — протягивает Крюк, когда мы сталкиваемся: я, пытаясь потянуть дверь на себя, и он, толкающий её вперёд. — Я уже и не надеялся встретить тебя.

— И не встретил бы, если бы не моя природная жалость к калекам и любителям совать свой нос не в свои дела, — я демонстрирую ему металлический крюк. — Не твоё, случайно?

— Та блондинка просто сущий ад, — жалобно произносит Киллиан, не сводя пристального взгляда со своей вещи. — Она приковала меня наручниками к столу!

— Её зовут Эмма, — отвечаю я. Киллиан тянется к крюку, но я тут же завожу руку с ним за спину. — И ты заслужил. Зачем вообще к ней пришёл?

Киллиан переводит взгляд на меня и приподнимает левую бровь.

— Может быть, она мне просто нравится.

Я закатываю глаза.

— Ты даже не помнишь, как её зовут.

— Почему же? Эмма!

— Ладно, — я протягиваю Киллиану его крюк. Мужчина облегчённо выдыхает и размещает его в специальном протезе. — У меня нет времени на то, чтобы выслушивать твой бред.

Я разворачиваюсь на пятках, переполненная решимостью наплевать на собственные меры предосторожности и навестить Тарана в вечернее время суток, когда что-то цепляет меня за воротник кофты и тянет обратно. Я теряю равновесие и, покачиваясь, падаю назад, однако не успеваю проделать и минимальное расстояние, как врезаюсь в твёрдое как камень тело Киллиана. Его руки тут же обхватывают мой корпус с обеих сторон.

— Что, ты думаешь, ты делаешь, пират? — пищу я, пытаясь высвободиться. Его недообъятия намного крепче, чем я могла подумать. — Я могу превратить тебя в наживку для рыбы!

— Я тебя не боюсь, красавица, — хмыкая, отвечает Киллиан.

— А стоило бы! Серьёзно, два раза предупреждать не буду, пусти!

Киллиан ослабляет хватку. Я снова в вертикальном состоянии и на своих двоих. Поправляю кофту, разворачиваюсь и обращаю всю мощь своего взгляда прямо на Киллиана, стараясь придать ему как можно более злое выражение.

— Выглядишь как мистер Сми, когда тот переест мяса или переборщит с ромом, — издевательски подмечает Киллиан.

— Понятия не имею, о ком ты говоришь, но если ещё раз тронешь меня, я вырву тебе сердце.

Улыбка тут же исчезает с лица Киллиана, будто бы её и не было. Я знаю, что это лишь пустая угроза, но пират выглядит так, будто бы это действительно задело его за живое.

— Простите, миледи, — произносит он таким холодным тоном, что у меня на мгновение по коже пробегают мурашки. — Больше это не повторится.

— Вот и … чудно, — отвечаю я, хотя прекрасно понимаю, что стоит извиниться.

Когда я успела стать такой злой? Пригрозить человеку, потерявшему любимую от того, что злой волшебник расщепил её сердце, той же расправой — это хуже, чем плевок в душу.

— Слушай, прости, — говорю я одновременно с тем, как Киллиан произносит: «Наверное, я пойду».

— Не беспокойся, красавица, я не из тех, кого так просто обидеть, — сообщает Киллиан спустя короткую паузу, когда, видимо, переваривает сказанное мной. — Но если ты хочешь искупить вину — составь компанию старому пирату. Надоело пить с людьми, не способными поддержать высоко интеллектуальную беседу.

— То есть, в компании таких же, как ты? — уточняю я, приподнимая бровь зеркально тому, как это делал Киллиан пару минут назад.

Пират внимательно оглядывает моё лицо, касается кончиком языка уголка губ и издаёт смешок.

— Так ты идёшь, красавица? Или, в противном случае, я на тебя обижен.

— Ладно — выдыхаю я, словно это решение далось мне нелегко.

Хотя я не раздумывала ни секунды. И Киллиан сейчас выглядит так, словно это прекрасно знает.

А ещё он осведомлён о том, что меня лучше не показывать Сторибруковцам лишний раз — и потому ведёт такими огородами, о существовании который я даже не догадывалась.

Когда мы наконец оказываемся в пункте назначения, я готова прыгнуть Киллиану на шею, потому что боялась, что больше не смогу бывать здесь без камней, летящих в спину.

Морской воздух бьёт в нос, и я без зазрения совести позволяю ему наполнить мои лёгкие по краёв.

— Когда ты выглядишь такой довольной, я почему-то чувствую себя некомфортно, — произносит Киллиан.

Только сейчас понимаю, что всё то время, пока я смотрела на горизонт, он смотрел на меня.

— Я не так уж и довольна, — вру я. — Я думала, мы пойдём в бар.

— Ты ещё не настолько освоила магию, чтобы менять внешность. Тебя бы выставили оттуда, переступи ты порог, и, что более важно, и меня тоже.

Я толкаю Киллиана кулаком в плечо. Мужчина притворно покачивается в сторону. Затем вдруг резко выпрямляется и говорит:

— Ты бьёшь как девчонка.

— Может потому, что я девчонка? — уточняю я.

— В моё время девушкам было положено быть слабыми и носить платья с глубоким вырезом, — Киллиан снимает плащ, оставаясь в одной чёрной рубашке, и стелет его на песок. Садится, но не посередине, а с явным намёком на то, что и мне можно разместиться рядом. Берёт в руки фляжку, откупоривает её зубами, делает глоток и только тогда добавляет: — А ты, красавица, носишь эти кофты и рубашки и ругаешься, как пираты в моей команде.