Каждый год мы ставили катастрофу под названием весенний мюзикл. Его переполняли плохие актеры, рвота от волнения на сцене и подобие любовного треугольника между девушкой и двумя парнями. Но девушка обычно оставалась за бортом (вы поняли, о чем я). От этого шоу я всегда старался держаться как можно дальше. Но в выпускном классе все изменилось.
Я был одним из тех ребят, которые делают все, чего хотят их друзья, даже если знают, что это неправильно. Бесконечное количество раз мы проезжали на машине мимо кафе «Дель Тако» и, как ненормальные, выкрикивали ругательства. Главной в нашей компании была Тара. Она была веселой, громкой, беззаботной девушкой, а ее сексуальный опыт был богаче, чем у большинства наших учителей (это факт). Ходили слухи, что однажды она шлепнула кого-то из них по заднице. Тара была такой, каким я бы хотел быть сам (минус шлепок). Она не боялась экспериментировать с модой или подкатывать к незнакомцам. Ее жизнь была химической лабораторией, где она постоянно ставила опыты, в то время как моя была похожа на урок математики, где я в столбик подсчитывал последствия своих рискованных действий. Как-то раз Тара подъехала ко мне с идеей, которую я распознал как плохую в ту же секунду, как эта шлюшка открыла рот.
Тара: Мы должны пойти на прослушивание!
Я: Что? Зачем? Может, просто снова притворимся, что у нас синдром Туретта, и прокатимся мимо «Бургер Кинга»?
Тара: Это мы делали вчера. Давай же! Будет весело!
Я: Ты говорила то же самое, когда предложила порыться в шкафу у моей мамы. Было совсем невесело найти там фото, на котором она ползает у папиных голых ног.
Тара: Ты что, мне не доверяешь?
Нет. Я ей не доверял. И у меня была веская причина! Эта девушка думала, что смотреть видео на YouTube, где женщины рожают в воде, и одновременно есть тайскую еду – отличная идея. Но я со всеми соглашаюсь, поэтому мой ответ был предсказуем.
Я: Доверяю.
Так что в тот день мы с Тарой пошли на прослушивание в музыкальном зале. Как только мы вошли, она начала рассказывать про наших конкурентов.
Тара: Это Лейси Барнс. Хорошо берет высокие ноты. Плохо берет в рот.
Я: Ты откуда знаешь?
Тара: Я трахалась с ее парнем несколько раз. Ничего серьезного, только во время перерыва на ланч.
Я: Ясно.
Тара: А это Джей Эрнандес. Плохо берет высокие ноты, но ОЧЕНЬ хорошо берет в рот. Он твой главный конкурент. Он ВСЕГДА получает главную роль.
Я: Ты намекаешь, что он отсасывает учителю?
Тара: НЕТ, КОНЕЧНО! Это же мерзко.
Чья бы. Корова. Мычала. Ну, ладно.
Тара: Но в этот раз кастинг проводит не учитель, а практикант.
Я: Практикант?
Тара: Ага. Вон тот парень, он окончил школу в прошлом году. Забыла его имя. Раз он вернулся в свою школу, ему явно не с кем перепихнуться в колледже. Джей украсит его мороженое своим цветным топпингом.
Я: Если у меня в животе заурчало, это значит, что я гей?
Тара: О боже. Вот и она. Патти Стивенс.
Патти Стивенс была мечтой любого директора по кастингу. У нее были длинные светлые мягкие волосы, большие оленьи глаза, в которых отражался свет, а голос был мощнее, чем зад (а ее зад был довольно мощным). У нее всегда был парень, прицеплявшийся к ней, как личный помощник. Он кормил ее, поил фрапучино, не продававшийся на территории школы, и поправлял челку. О Патти ходило много слухов. Один – что ее безумно богатые родители изобрели ложный пирсинг для пупка. Другой – что за один семестр она сделала четыре операции по изменению носа и аборт. Последнее было, скорее, комплиментом, потому что все мы завидовали ее таланту делать несколько дел одновременно. Если Патти Стивенс шла на прослушивание, она получала главную роль. Без вопросов. Рауль, тот самый практикант, зашел в зал, и я понял, что Тара была права. Он выглядел так, будто соскучился по денькам своей школьной славы и еще больше – по сексу. Я был обречен стоять в заднем ряду хора.
Рауль: Привет всем! Я ТАК рад вернуться домой! Я ТАК скучал! Джей, убери-ка свой зад с моего стола, тупая ты сучка!
«Ага. Джею достанется главная роль», – подумал я. И, возможно, еще кое-что, если он согнется и облокотится на этот стол.
Рауль: Давайте-ка начнем прослушивание! Кто первый?!
Все шло очень медленно. На каждого хорошего певца приходилось шесть чудовищных, которые заслуживали забрасывания камнями и, возможно, даже гильотины. Когда пришла моя очередь, я был до чертиков напуган. Еще утром я не собирался на прослушивание, поэтому у меня не было никакой заготовленной песни. Так что я спел то, что знал наизусть. При правильной подаче это бы однозначно заставило зрителей проронить слезу.
Я: Привет. Меня зовут Шейн, и я спою A Moment Like Tis победительницы «Кумира Америки» Келли Кларксон.
Скажем так, я не Келли Кларксон. Я выступил ужасно и ушел со сцены. Настала очередь Тары. Она пела неизвестную мне песню из какого-то мюзикла. У нее выходило неплохо. Вообще-то я был впечатлен и так горд за нее, что забыл о своем провале и засиял. Тара села на место, и я ее обнял. На долю секунды я подумал, что она и правда получит главную роль… Но потом услышал, кто будет петь следующей.
Патти: Привет! Меня зовут Патти, и я спою Somewhere over the Rainbow.
Черт возьми. Она не просто сразила всех наповал, она по-настоящему плакала, когда пела, и ни разу не сфальшивила. Дива. Ей аплодировали стоя ее же конкуренты, а Рауль был вне себя от счастья. Он визжал, как свинья-садист, которую клеймили горячим утюгом. Патти была рождена для исполнения главных партий, никто в этом не сомневался.
На следующий день список имен получивших роль повесили на дверь музыкального класса. Прямо как в кино, после звонка мы все ринулись туда, чтобы узнать результаты. А потом были крики, слезы и куча неискренних объятий. Наконец мы с Тарой пробрались к двери и глубоко вздохнули.
Тара: Готов?
Я: Главное, чтобы я не получил роль дерева.
Мы нашли свои имена в списке. Таре дали вторую партию, и это была сказочная новость! Я получил роль «Толстого Смешного Туриста». «Толстый» – это не имя, но поверьте, после прочтения сценария, я понял, что оно могло им быть. У меня была только одна фраза: «КТО ХОЧЕТ ПЕРЕКУСИТЬ?!». А еще я должен был надеть костюм в стиле сафари «на два размера меньше». Я был рожден для этой роли так же, как Патти для своей.
На следующий день назначили первую читку сценария. Наша труппа состояла из разных ребят, но все они были нердами – фанатиками не от мира сего. С нами были нерды-геи, нерды-книголюбы, нерды-театралы и, конечно, нерды-лесбиянки. Хотя нерды-лесбиянки вообще-то не были в составе актеров, они занимались декорациями и светом. Я не сомневался, что не вольюсь в коллектив, потому что я-то не был нердом. Скорее, неудачником. И поверьте, между двумя этими понятиями есть разница. Я не был жутко умным и не умел делать ничего потрясного. Я был обычным жирным чуваком с чрезмерной потливостью.
Дверь открылась, и вошла крупная женщина, на лице которой читалась угроза всему живому. Мы сразу перестали разговаривать и застыли. Это был наш режиссер – миссис Уэлч. Следующие два месяца она будет Урсулой для моей Русалочки.
Миссис Уэлч: Здравствуйте. Я миссис Уэлч. Я уверена, некоторые из вас уже слышали обо мне. Если нет – познакомимся. Я серьезно отношусь к своей работе. Этот мюзикл будет идеален, потому что он ДОЛЖЕН быть идеален. Кого-то это не устраивает?
