Но Нильс, очевидно, прочёл на моём арийском челе эту идеологически преступную мысль, потому что пискляво приказал:

– Прочтёшь сегодня же! Завтра вечером расскажешь мне, что ты понял.

Я неохотно принял из его рук пачку бумаги. То есть инструкцию. Когда я в последний раз читал? В школе, перед экзаменом? Вряд ли… Неожиданно для самого себя я брякнул:

–Бесплатный билет до Москвы. Что ж, прочту.

– Давай, давай! – неожиданно воодушевился Нильс. – Гарантирую тебе прекрасные военные трофеи! Жить будешь – как сыр в масле, всё, что пожелаешь! Или ты пособник коммунистов, этих еврейских вшей на теле нашей цивилизации? Хочешь, чтобы липкие руки недочеловеков дотянулись и до Германии?

Поразительно, как быстро, безо всякой прелюдии он менял тон беседы.

– А как они дотянутся? Они же недочеловеки, – кротко заметил я. – Есть! – рявкнул я, спохватившись.

Язык мой – враг мой! Нильс стиснул зубы, на его лице появилось знакомое мне волчье выражение. Лучше ретироваться! Я отыскал глазами свой мотоцикл, торопливо козырнул любимым сослуживцам и стремительно, но, как мог, почтительно, удалился.

Спиной я ощущал, с какой ненавистью Нильс смотрел мне вслед. Удивительно, что он дыры не прожёг в моей куртке! Толстый Бруно наконец позволил себе кашлянуть. Он всегда желал угодить своему мелкокалиберному повелителю:

– Разрешите обратиться! Вернуть его?– молодецки козырнул толстяк.

– Пусть катится к чёрту. Я бы его…

Нильс не договорил и сплюнул в траву, прямо туда, где я только что стоял.

И мне плевать на эту обезьяну! У меня есть приятель в штабе, он сидит повыше этого Нильса. И Нильс об этом прекрасно знает. А с завтрашнего дня я в отпуске. Наконец-то! Так что пусть этот Нильс катится к чёрту, со своими инструкциями вместе. У меня есть дела поважнее.

Сегодня вечером в «Ватцке» намечается вечеринка по случаю очередного звания Дитриха.

Весь в волнительном предвкушении, я помчался прочь от этого проклятого Нильса и его постылых бумажонок, в пенные объятия вечернего Дрездена.

II

В июне одна тысяча девятьсот сорок первого года доктор Гёббельс уже был вторым в Германии человеком. Его секретарша, свежая блондинка, прекрасная, как сама молодость, розовела и благоговела, стуча по клавишам пишущей машинки. Лишь изредка она почтительно поднимала глаза на него, всемогущего. Гёббельс был в ударе и вещал, как оракул.

…Он стал самым молодым рейхсминистром в правительстве Гитлера. Случилось это в одна тысяча девятьсот тридцать третьем году. Низенький человечек с огромными амбициями – Йозеф Гёббельс.

Гитлер мыслил масштабно. И политические, и архитектурные его решения – всё было чрезмерным, исполинским. Над сценой размером с небольшой аэродром реял невиданных размеров красный флаг со свастикой. Гигантские античные колонны сознательно превосходили размерами своих греческих предков. Крохотные люди в подножиях колонн намеревались наполнить собою весь мир.

Зал был забит до отказа почтеннейшей публикой – высший генералитет, сливки немецкой культуры – самые заслуженные артисты, и самые влиятельнейшие в деловых кругах персоны. Однако мест хватало всем, никто не толпился в проходах. Везде должен быть порядок!

На трибуну поднялся сам фюрер. И зал заревел овациями, забушевал, как океанская стихия. Но Гитлер терпеливо ждал. Дождавшись тишины, он торжественно провозгласил:

– Рейхсминистром народного просвещения и пропаганды назначается Йозеф Гёббельс. Самый молодой министр в наших рядах. Прошу поприветствовать.

Зал ответил аплодисментами, – впрочем, не столь бурными. Через огромную сцену к трибуне, как муравей, ковылял маленький человечек. Он выглядел таким нелепым, колченогим, что некоторые офицеры в партере не выдержали и засмеялись. Один из них – Гиндебург – наклонился к соседу и проговорил, давясь со смеху:

– Трубач тоже хочет выбиться в люди!

Сосед ухмыльнулся, но аплодировать не перестал.

Йозеф Гёббельс тем временем решительно поднялся на трибуну:

– Благодарю за поздравления. Министерство пропаганды не является административным учреждением; оно – дом для народа, его двери всегда будут открыты и там не будет понятия бюрократии. Мы не управляем, а работаем под контролем народа. Есть два вида революции. Можно поливать противника огнём из пулемётов до тех пор, пока он не признает превосходства пулемётчиков. Это самый простой путь. Но можно изменить нацию за счёт революции духа, – не уничтожить, а привлечь противника на свою сторону. Мы, национал-социалисты, пошли по второму пути и продолжим его. Привлечь весь народ на сторону государства – вот наша самая главная задача! Да здравствует победа! Да здравствует фюрер!

Зал бурно аплодировал.

…Гёббельс был в ударе. Он мерял шагами свой огромный, не по размеру, кабинет и вещал, как оракул.

– Слова имеют способность предубеждать. Слова и ярлыки, которыми мы пользуемся, формируют наш социальный мир. Они направляют наши мысли, наши чувства, наше воображение и тем самым влияют на наше поведение. При частом повторении и психологическом понимании людей вполне возможно доказать, что квадрат – это на самом деле круг. В конце концов, что такое квадрат и круг? Это всего лишь слова, а слова можно лепить до тех пор, пока они не облекут идеи в нужные нам личины.

Секретарша стрекотала, как пулемёт. Гёббельс великодушно ждал. Когда она подняла глаза, он продолжил:

– Образы, передаваемые информационными коммуникациями в наши дома, представляют для человека реальность. Вот в чём секрет пропаганды: те, на кого она направлена, должны быть полностью погружены в идеи этой самой пропаганды, не замечая при этом, что они ими поглощены. Картинки, формируемые в голове, есть вымыслы, и ими мы руководствуемся в своих мыслях и действиях. Они и обеспечивают нас «фактами» по затрагиваемым вопросам. Средства массовой коммуникации не могут длительно навязывать людям, что думать, но они добиваются потрясающих успехов, сообщая своим читателям, о чём думать… Мир может выглядеть по-разному для разных людей в зависимости от карты, нарисованной для них редактором газеты или издателем книг, которые они читают.

Машинка строчила бешено, как немецкие пулемёты. Гёббельс неторопливо поднялся и величаво, насколько позволила ему хромая нога, зашагал по кабинету. Он сдержал своё слово – перетащил на свою сторону весь немецкий народ. Это ясно, как день!

– Эффективный способ убеждать массы состоит в создании и повторении грандиозной лжи. Например, «Европе угрожает еврейский заговор». Доказать лживость такого грандиозного обмана почти невозможно, – негромко, будто сам себе, проговорил Гёббельс.

Гёббельс остановился, как вкопанный, возле молоденькой секретарши.

– Судите сами. Сам факт отсутствия доказательств существования еврейского заговора свидетельствует о злокозненном уме евреев, – разгорячился Гёббельс. – Для правдоподобия ложь следует подкреплять мелкими, ничего не значащими, но правдивыми фактами. К примеру, некоторые евреи владеют банками. И Карл Маркс, основоположник коммунизма, был евреем.

Ведь большинство людей гораздо примитивнее, чем мы себе воображаем. Массы считают истиной ту информацию, которая наиболее им знакома. Вот почему пропаганда должна быть простой и без конца повторяющейся. Управляет общественным мнением тот, кто способен свести проблемы к простейшим выражениям и у кого хватит смелости постоянно повторять их в этой упрощенной форме, несмотря на возражения интеллектуалов. Притом пропаганда должна быть занимательной, необычной, красочной, перенасыщенной информацией. Но основные идеи должны повторяться с неумолимой настойчивостью, формируя нужную картину мира. Функция пропаганды заключается вовсе не во взвешивании правоты различных людей, а в выделении одной, нужной, правоты, в защиту которой эта пропаганда выступает. Задача пропаганды состоит в служении нашей собственной правоте. Как только наша пропаганда признает хотя бы слабый проблеск справедливости оппонента, неминуемо возникнут сомнения в нашей собственной правоте.