– Дженни, я прошу тебя, идем в дом, ты же простудишься, – взмолилась Розалин, только что вышедшая из дома, чтобы снова попытаться заманить меня в помещение.

– Я пойду только с ним, – твердо произнесла я, отвергая протянутый мне зонтик. Плевать на простуду, на холод, дождь. Я дождусь.

– Солнышко, ты ведь можешь подождать и внутри, там хотя бы тепло. Хочешь, я приготовлю твой любимый карамельный пудинг? – воспользовалась запретным приемом девушка, взяв меня за руку. Ее ладонь была теплой и приятно согревала мою озябшую кожу, а само прикосновение пропитано неподдельной лаской и заботой. Но я отрицательно качнула головой, продолжая неотрывно наблюдать за дорогой.

– Я не уйду без него.

Тяжело вздохнув, Розалин опустилась рядом со мной на колени, не жалея своих светлых джинсов, которые мгновенно покрылись грязью от соприкосновения с мокрым асфальтом.

– Я понимаю, что ты очень хочешь его снова увидеть, Джен, и мне тяжело такое говорить тебе, но я должна. Он больше не вернется. Никогда.

Что-то внутри меня оборвалось, рассыпаясь сотнями осколков в моем сознании. Но ни один мой мускул не дрогнул, ни одним движением я не выдала своих чувств.

– Ты лжешь.

– Ты знаешь, что я не лгу, милая. Где-то глубоко внутри себя ты это знаешь, – прошептала блондинка, касаясь моих насквозь промокших волос, налипших на лоб.

Я любила Розалин. Она была единственным человеком, который заботился обо мне, пока мать была поглощена своей личной жизнью и гулянками до утра. Когда-то давно именно она научила меня читать, отвела в школу, она же записала меня на курсы французского. Ей я рассказывала о переживаниях и страхах, с ней делила успехи и неудачи. Всю жизнь я хотела быть похожей на свою тетю. Розалин была внешне подобна своей старшей сестре Эмили, моей матери: те же светлые локоны, яркие голубые глаза и миниатюрность. Но их характеры разительно отличались. В противовес сестре, Розалин была спокойна, уравновешена и постоянно нуждалась в ком-то, о ком можно заботиться, ухаживать, будь то беззащитный котенок или маленький ребенок. Но, вопреки моим желаниям, у нас не было абсолютно никакой внешней схожести: яблочно-зеленые глаза, светло-каштановые пряди и высокий рост были полностью противоположны образу классической героини сказок, коим обладала моя родственница. Пытаясь подражать, я демонстрировала свою безграничную привязанность. Но сейчас я возненавидела эту девушку за ее слова.

– Не смей так говорить, – холодно произнесла я, не поворачивая головы к собеседнице. Та попыталась обнять меня за плечи, но я резко оттолкнула ее руку.

– Дженни, не всегда получается так, как мы этого хотим. И чем быстрее ты сможешь смириться с этой мыслью, тем…

Не успела она договорить, как я прервала ее речь своим истеричным криком:

– Замолчи! Он приедет, я знаю. Вы все просто хотите нас разлучить, завидуете нашему взаимопониманию. Не понимаете, как мы дороги друг другу. Да и твое мнение меня не интересует! Через месяц ты тоже уедешь, бросишь меня одну с этой безмозглой алкоголичкой! Катись в свой Нью-Йорк, мне плевать!

Розалин молча встала и, поцеловав меня в макушку, прошептала:

– Я все равно люблю тебя, Дженнифер. С днем рождения.

Это было седьмое ноября, день моего девятилетия. День, когда обрушилась моя вера.

Я проснулась со слезами на глазах. Горячие, обжигающие кожу, они стекали по щекам, не думая останавливаться. Глубоко вздохнув, я попыталась успокоиться, твердя себе, что это всего лишь сон, все давно в прошлом, а я изменилась, оставив беззащитную Дженни умирать глубоко внутри меня, дабы никто не мог услышать ее сдавленных вздохов и редких попыток вырваться наружу.

– Ты плачешь? – услышала я тихий обеспокоенный голос. Сев в кровати, я увидела в ночном мраке нечеткий силуэт Кастиэля, стоящего у окна. Его лицо освещал тусклый лунный свет, пробирающийся сквозь зарешеченное окно.

– Да, – коротко отозвалась я, безрезультатно пытаясь избавиться от вставшего в горле комка.

– Почему? – удивленно спросил ангел. Его наивность в который раз вызвала у меня снисходительную улыбку. Но сейчас что-то изменилось. Что-то едва уловимое, но очень значимое.

– Просто плохой сон, Кас. Просто плохой сон, – ответила я, небрежно смахивая последнюю слезу. Глядя на ангела, я постепенно приходила в норму, его присутствие дарило мне необъяснимое спокойствие. – Почему ты не пришел, когда я тебя звала?

– Ты попросила бы меня вытащить Дина. Но я не мог…

– Понятно, все снова упирается в эту эфемерную причину вашего раздора, – вздохнула я, вставая с постели и подходя ближе к Касу.

– Прости.

Я не ответила. Лишь молча вглядывалась в бездонные глаза Каса, пытаясь разобраться в себе, в своих чувствах и прочей ахинее, не дающей спать по ночам. Призраки прошлого, путанность настоящего, неопределенность будущего… Все это не добавляло спокойствия, которого мне теперь не хватало. Поддавшись мгновенному порыву, я опустила голову на плечо мужчины и, прижавшись к нему всем телом, обвила его шею руками.

– Дженнифер, тогда это было ошибкой, и сейчас я не… – прошептал ангел, боясь пошевелиться. Я словно чувствовала, как он заливается краской, хоть и не могла в этом убедиться из-за темноты.

– Заткнись, Кас. Не буду я с тобой спать. Просто обними меня, – попросила я, крепче прижимая его к себе. Кастиэль неумело положил руки мне на талию, а я снова заплакала. Нет, не беззвучно, пряча лицо в подушку, а навзрыд, ежесекундно содрогаясь от внутренней боли, подавляя желание кричать, срывая голос.

– Никогда. Слышишь, никогда не смей уходить, не смей оставлять меня одну. Ты ведь будешь рядом, правда? Будешь рядом, несмотря на все то дерьмо, что я творю, несмотря на все мои выходки. Будешь приходить, когда мне плохо, даже если я гоню тебя вон. Будешь защищать меня ото всех и в первую очередь от меня самой. Будешь тем, кому я смогу полностью доверять, от кого не буду ждать предательства. Будешь тем, кто не бросит, даже когда все отвернутся от меня. Просто пообещай мне, Кас, – взмолилась я дрожащим от слез голосом. Мне нужно было услышать это обещание от него. Подтверждение того, что он останется.

– Обещаю, – уверенно ответил ангел, прижимая меня к себе. А мне стало лучше. Нет, я не прекратила рыдать у него на плече, но на душе стало спокойнее. Я чувствовала себя под защитой, чувствовала, что никто не посмеет причинить мне вреда, пока Кас рядом. Сейчас я начинала понимать слова ангела об их связи с моим отцом, на своей шкуре ощутила эту самую связь. Поняла, что мне больше не нужно кем-то прикидываться, издеваться, защищаясь, рядом с ним я могу просто отбросить всю эту мишуру и быть собой. Настоящей, такой, какой меня никто не видел прежде, даже я сама. Больше нет той пошлости по отношению к Касу, грязи и всего прочего. Лишь чистое, непорочное доверие.

Я отстранилась от ангела, чтобы видеть перед собой его глаза:

– Ах ты тварь бешеная, чтоб тебя носороги отымели во все дыры! – завопила я, скорчившись от боли. Кас недоуменно уставился на меня, когда я, продолжая орать благим матом, схватила тапку и начала метаться по комнате. – Да что ты смотришь на меня, как баран на новые ворота?! Гребаный кот мне чуть ногу не откусил! Ну, скотина, только попадись мне – на колбасу пущу!

– Может, мне лучше уйти? – спросил Кас, немного раздосадовано глядя на меня.

– Нет, Кас, пожалуйста, – взмолилась я, хватая его за руку, – Только не оставляй меня одну с этим туповатым комком шерсти!

Видимо, обидевшись, этот «туповатый комок шерсти» решил отомстить хозяйке за столь нелестный комментарий и вновь бросился на меня, вгрызаясь зубами в мою лодыжку. Взревев от боли аки раненый вепрь, я принялась колошматить животину тапкой, но Мистер Котангенс не желал расставаться с добычей и не обращал абсолютно никакого внимания на мои попытки его усмирить. Кас лишь с интересом наблюдал за этой увлекательной батальной сценой, оставаясь в стороне от боевых действий.