С е м ё н. Да нет? Ах дядя, чёрт кудрявый, а? Добился-таки! Молодец, а-ах ты!
Д у н я. Добился, видно! Сраму-то...
С е м ё н. Вот рожа у Павла будет!
П р о х о р (входит, ворча). Я те уши оборву, погоди...
С е м ё н. Кому?
П р о х о р. Уроду. Скотина! Опять мне на голубятню кота пустил... Риголета кособокая... (rigoletto - рогоносец (итал.) - Ред.) Даже ноги дрожат... со зла...
С е м ё н (ухмыляясь). А чего ты такой красноглазый да измятый? В одёже спал?
П р о х о р (оглядывая себя). Я? Спал? Экой леший... надо переодеться.
С е м ё н. Следует.
П р о х о р. Хавронья - чаю! Ах Пашка, кикимора... Скобаря удушил кот да двух чёрно-пегих...
С е м ё н. И за что бы ему на тебя сердиться?
П р о х о р. Ну, ну! А ты знай край, да не падай! Дурак он! Женщине в актрисы надо идти али вообще куда-нибудь... какая она жена ему?
Л и п а (входит). Прохор Иванович...
П р о х о р. Ну?
Л и п а. Управляющий спрашивает...
П р о х о р. Я твой управляющий... и больше никаких! И нечего тебе тут плутать, Плут`онша... брысь!
С е м ё н (Липе). Чего ему надо?
Л и п а (робко). Спрашивает, можно ли видеть.
П р о х о р. Меня? Нельзя. Я - невидим... Скажи ему, что он болван и жулик...
С е м ё н (смеётся). Разве жулики бывают болванами?
П р о х о р У нас, брат, и жулики не больно умны.
С е м ё н. Люблю я, когда вы сердитесь... смешно очень!
П р о х о р. Вот - благодарствую! Государственный ум у тебя, брат, право!
Л ю д м и л а (входит, в капоте). Здравствуйте...
(Дуня молча кланяется, Семён, ухмыляясь, шаркает ногами, Прохор крутит усы и крякает.)
Л ю д м и л а. Молока мне. Вы чего, Семён, расцвели?
С е м ё н. Видя вас - ликует вся природа... вот как!
П р о х о р. И животные.
С е м ё н (фыркая). Это я - животный?
П р о х о р. Коли говоришь - вся природа, стало быть, и скоты все...
С е м ё н (хохочет). Ой, ей-богу... вот ловко!
Л ю д м и л а (Дуне). Видите - родитель у него при смерти, а он - зубы скалит. (Семён немедленно стал серьёзен.) Вы, Дуняша, поучили бы его приличиям, как, бывало, меня учили...
Д у н я. Я-с...
С е м ё н (тоном оправдания). Родитель - седьмой месяц хворает.
П р о х о р. Человек - вообще решительный, а умереть - не решается...
Д у н я (невольно). О, господи...
П р о х о р. Что?
Д у н я. Я так...
П р о х о р. Как?
Л ю д м и л а (Дуне). Вы идите куда вам надобно. Дядя Прохор безнравственный, и вам, девушке, неприлично с ним сидеть. (Дуня уходит.) Не люблю шпионок. (Прохору.) Послушайте, испанец!
С е м ё н. Похож!
П р о х о р. А ты видел испанцев? Тесто!
С е м е н. И видел. В цирке один плясал.
Л ю д м и л а. Я пойду спать, в четыре встану, а вы будьте готовы идёт?
С е м ё н. Кататься?
Л ю д м и л а. На тройке.
П р о х о р. Хочешь с нами? Бери жену, и едем...
С е м ё н (чешется, грустно). Не поедет она. Да и Павел тут...
Л ю д м и л а. Что - Павел?
С е м е н. Не того... неловко...
Л ю д м и л а. Вам неловко? Почему?
(Семён усмехается смущённо, Прохор смотрит на него, безнадёжно качая головой.)
В а с с а (входит). Семён, ступай в контору.
П р о х о р (вслед племяннику). Да не очень умно распоряжайся, не так, как в прошлый раз.
В а с с а (Людмиле). Ты меня видела?
Л ю д м и л а. Нет.
В а с с а. Что же не здороваешься?
Л ю д м и л а (ласково). Ой, простите! Забыла...
П р о х о р (встал). Здравия желаю...
В а с с а (уклоняясь от поцелуя невестки, спокойно, строго). Ты что делаешь, Людмила?
Л ю д м и л а (не сразу). Не знаю... честное слово, мама! Не знаю... (Быстро ушла.)
П р о х о р. Бум!
В а с с а (мягко, миролюбиво). Прохор Иваныч, вот вы человек неглупый, не злой...
П р о х о р. Главное - неглупый! Вот-с...
В а с с а. Вы понимаете, надо быть, что поступки ваши конфузят весь дом и дело старинное в постыдном виде выставляют пред людьми...
П р о х о р. Слышал эти речи не однажды от брата Захара и всегда говорил ему, что учить меня - поздно-с...
В а с с а (тише). Неужто не жалко вам молодую женщину, девочку почти, - ведь ей - жить...
П р о х о р. Извините! В молодых женщинах и девочках я понимаю значительно больше вас... равно как и многих женщин почтенного возраста насквозь вижу...
В а с с а (медленно). Павел - племянник вам...
П р о х о р. Сделайте любезность - скажите ему, что если он голубей моих кошками травить будет - уши оборву-с!
В а с с а (не сразу). Значит - вы враг семье?
П р о х о р. Это вы - оставьте! Семья! Братец покойный не без вашего наущения по миру меня пустил было - не забыли вы об этом? Семья-с? Благодарствую! Тридцать тысяч слизали моих, - будет! Хе!
В а с с а (тихо). Воевать, значит, желаете?
П р о х о р. Чего-с? Как это? С кем?
В а с с а. С племянниками, разумею...
П р о х о р. Оставьте увертюры наши, всё равно - не вывернетесь! Никаких войн! Закон существует, Васса Петровна, эдакое римское право: моё суть моё! Отыдет Захар в селения горние, мы с вами мирно разделимся, и никаких увертюр! Желаю здравствовать... (Ушёл. Васса смотрит вслед, странно наклоняясь, точно хочет прыгнуть на него. Входит Наталья, садится за стол, наливает себе чаю.)
В а с с а (глухо). Что Павел?
Н а т а л ь я. Успокоился немножко... (Молчание. Васса ходит по столовой.) Жалко его...
В а с с а. Что?
Н а т а л ь я. Жалко, говорю, его...
В а с с а (не сразу, тихо). Мне вот арестантов жалко... некоторые совсем безвинно в тюрьме сидят, и дела никакого нет им... а на воле привыкли работать. Тех жаль, кому работать хочется, а - нечего...
Н а т а л ь я. Иные живут хуже арестантов...
В а с с а (задумчиво). Меня вот никто не жалел. Как Захар банкротиться затеял - была я Павлом беременна, на шестом месяце... Тюрьмой, судом дело пахло - мы о ту пору под заклад тайно деньги давали... чужого добра полны сундуки, всё надо было спрятать, укрыть. Я говорю - Захарушка, погоди! Дай мне ребёнка-то родить! А он как зыкнет... да! Так и возилась я в страхе-трепете месяца два...
Н а т а л ь я. Вот, может, оттого и родился Павел-то кривобокий...
В а с с а. Это он после... лет пять было ему, когда заметила я, что криво растёт... Да... То ли ещё было!
Н а т а л ь я. Вы с тем служащим, которого намедни прогнали, разговаривали?
В а с с а. Чего с ним говорить? Негоден, ну - иди себе!
Н а т а л ь я. А про жизнь говорили?
В а с с а. Чью жизнь?
Н а т а л ь я. Про всю... про всех?
В а с с а (не понимает). Невдомёк мне - о чём ты это?
Н а т а л ь я (поучительно). Он вот говорил, что всякое дело - грех.
В а с с а (удивлена). Экой дурак!
Н а т а л ь я (задорно). Почему это? Вы всех ругаете...
В а с с а (усмехаясь). Значит, дело - грех? Работа - грех? До чего доходят... чтобы лень свою оправдать... Помнится - был эдакой странник, это ещё до тебя... Сидит в кухне и проповеди говорит, вот так же - дескать, все дела рук человеческих - грех один. А я и говорю: "Ты, милый, положи хлеб-то, не тронь его, не ешь, он руками сделан. Не греши-ка, друг, да уходи вон..." Так и прогнала.
Н а т а л ь я (ворчит). А может, правда-то его...
В а с с а (не слушая, звонит). Мудрят всё.. Захар не мудрил, да из простых мужиков вот куда дошёл.
Н а т а л ь я (встаёт). И помирает.
В а с с а. Ну, что ж? Пожил!
Н а т а л ь я. Вы жаловались на него...
В а с с а. Это баба жаловалась. Распутник он был всю жизнь... от распутства и помирает... А кроме этого, ему цены нет... нет похвалы достойной.
(Входит Липа.)
Н а т а л ь я (уходя). Вы всегда то одно, то другое говорите...
В а с с а (тихо). Дура... (Липе.) Кто вчера вечером у Прохора был?
