Она вбила сумму.

– Какое назначение платежа?

– Благотворительный взнос. На лечение Горелова Юры.

– Ничего себе! – Надя взглянула возмущенно. – Мошенники на больных детях наживаются?

– Похоже, что да, – мрачно отозвался он.

– А это не опасно? Для тебя, я имею в виду?

– Надюшка, не волнуйся. Обычная острая тема. Тысячная, наверно, в моей жизни.

Подробности Митрофанова выпытывать не стала. Знала, что без толку. Перевела деньги, сообщила Полуянову:

– Копию чека я тебе на электронную почту переслала.

– Ты мой верный друг! – он на секунду оторвался от руля, чмокнул ее в щеку.

Гроза чуть сбавила накал. Взъерошенная стихией Москва осталась позади. Теперь они мчались по Новой Риге.

– Суббота, а дорога почти пустая, – с удовольствием отметила Надя.

– На Новой Риге пробок вообще не бывает. Твой отец грамотно место для дома выбрал.

– Какой он мне отец? – пожала плечами девушка.

– Что значит «какой»? Не просто отец, а любимый папочка – раз такое наследство оставил. Знаешь, сколько твой домик стоит?

– Понятия не имею.

– А я посмотрел на риелторских сайтах – под миллион долларов.

– Да ладно!

– Из-за земли в основном. Тут сотки золотые, а у тебя их целых двадцать, да с лесом.

– У нас.

– Нет. У тебя. Наследство – твое личное имущество. И при разводе не делится.

– Ну, мы еще и не поженились, – она отвернулась к окну.

Подразумевалось давно: они станут супругами. Обязательно. Соли вместе съели не один пуд и даже совместную собственность завели – общую, на двоих, четырехкомнатную квартиру. Но до ЗАГСа до сих пор не добрались. Дима не звал. Надя мечтала, но плести интриги или «принудительно беременеть» не хотела.

А просто капать Диме на мозг – совсем бесполезно. Он каждый раз – едва больная тема хотя бы краешком всплывает – переводит разговор на другое. Вот и сейчас тоже. Приосанился гордо:

– Я великий гонщик! Уже домчался – невзирая на экстремальные погодные условия. Через километр съезд. Чудо-местечко, зацени! Лес кругом сосновый! Теннисные корты! Супермаркет!

Они съехали с трассы на симпатичную, будто в рекламе страховой компании, дорогу. Справа и слева – пряничные, мечта офисного планктона, дома. Два этажа, участок, посадки, иномарка у входа.

– У нас тоже вид на дорогу? – насторожилась Митрофанова.

– Ох, Надежда! Вы бы хоть с кадастровым планом ознакомились, прежде чем во владение собственностью вступать, – упрекнул Полуянов.

И свернул на грунтовку. Слева синело озеро. Справа березовая роща отдавалась остаткам дождя. Метров через пятьсот их встретил указатель: «Васильково».

– Оно, оно! – обрадовалась Надя.

И подскочила к потолку – Дима не заметил под лужами лежачего полицейского.

– Негодяи! Хоть бы знак поставили! – заворчал журналист.

И покатил вдвое медленнее.

Митрофанова жадно глядела по сторонам. Она почему-то представляла классическое дачное местечко: деревянные домики, огороды, цветы, детвора на велосипедах. Но Васильково оказалось каким-то гибридом коттеджного поселка и чахлой деревеньки. То павой выступит вычурный, с витражными окнами, коттедж. И сразу рядом с ним – чахлая изба из черных бревен. Ну, и масса промежуточных вариантов: двухэтажные домики из скучной серой вагонки, солнечно-желтые избушки под старину, барак с новенькой пристройкой…

– А это что? – Надя показала на огромный, возвышающийся над всей деревней домище.

– О-о, это местная достопримечательность. Сейчас специально мимо проеду.

– Откуда ты знаешь про достопримечательности моего Васильково? – подозрительно спросила она.

– Так родная газета писала, – улыбнулся Дима. – Я специально в архиве нашел. Там еще заголовок такой мощный… «Дворец для черного короля».

Полуянов повернул, и девушка ахнула.

Действительно, прямо перед ними возвышался огромный, очень безвкусный за́мок. Площадь – пара тысяч метров, не меньше. Четыре этажа. Арочные окна. Под крышей – бойницы.

Но на этом величие и заканчивалось. Стекол в окнах не было. Забор из рабицы рухнул. Во дворе – груда хлама, какие-то ящики, гнилые матрасы, размокшие пакеты с цементом. Стены исписаны граффити.

– Какой ужас! – прокомментировала Надежда.

– Больше двадцати лет в таком виде стоит, – сообщил Дима. – Его вор в законе, Резо Крутой, в девяносто четвертом начал строить. За два года поставил коробку, закупил отделочные материалы – и сел. На пятнашку. А на зоне с собой покончил. Сам или помогли – не знаю. А дом остался. Наследников нет, достраивать некому.

Дима вновь надавил на газ, скомандовал:

– Теперь ищи Березовую улицу. Где-то совсем рядом.

И Надя почти сразу закричала:

– Вот, вот!

Родовое гнездо оказалсь всего в паре кварталов от воровского дворца. Такая же, как и во всей деревне, разномастная улица. Но если большинство домов стояли фасадами прямо на проезжую часть, то Надино наследство было выстроено куда изысканнее. Внутри, за забором, создавали видимость леса густо посаженные березы. И лишь метрах в пятнадцати вглубь виднелся двухэтажный домик.

– Как здорово! – девушка не удержалась, захлопала в ладоши. Не стала дожидаться, пока Дима припаркует машину, выпрыгнула еще на ходу. Подбежала к забору. Подергала запертую калитку. Заглянула в щелку. Даже примеряться стала – получится ли перемахнуть через ограду.

Подошел Полуянов, ласково улыбнулся. Накинул Наде на плечи ее любимый плащ – синий, с белыми ромашками по подолу:

– Дождь идет. Промокнешь.

Она бросилась ему на шею:

– Да подумаешь – какой-то дождь! Ты понюхай, что за воздух! Как лягушками пахнет! Цветами! И лесом!

Калитка на противоположной стороне улицы распахнулась – и Надя нервно хихикнула.

Из соседнего дома им навстречу спешил ее классический контингент. Молодящийся, крепкой советской закалки, в тренировочном костюме с белой полосой на штанинах старичок. На голове – что-то вроде картузика, сухонькие, голенастые ноги всунуты в подбитые мехом калоши. Лицо встревоженное, голос строгий. Спросил сердито:

– Вы кто такие?

Надя – прежде чем ответить – широко улыбнулась. Представилась:

– Я Надя Митрофанова.

Пожилой дядечка взглянул неуверенно:

– Рыбакова, что ли, дочка?

– Она самая, – просияла в ответ Надежда.

– Что-то не похожи вы на покойника, – старик по-прежнему поглядывал исподлобья.

– А давайте я вам паспорт покажу, – предложила девушка.

Когда протягивала документ, коснулась руки соседа. Тот отдернул ледяные пальцы и отчаянно, словно мальчишка, покраснел.

Митрофанова наградила его еще одной ослепительной улыбкой.

Старик поспешно отвел взгляд от ее груди (Надина гордость, пятый размер безо всякого силикона) и уставился в паспорт. Пролистал, проговорил, словно в пространство:

– Штампа о регистрации брака не имеется.

И взглянул на Полуянова сурово.

Надя еле сдерживалась, чтоб не расхохотаться. Но богатый опыт общения со старшим поколением научил: почтение, плюс малая толика обожания и всегда удовлетворять любопытство. Тогда старички как шелковые.

– Это Дима. Сын маминой подруги. Мы с ним с раннего детства знакомы. Он надежный, хороший человек. Журналист. А я… я надеюсь быть вам, – она очаровательно улыбнулась, – хорошей соседкой. Чуть-чуть освоюсь – испеку пирог, приглашу на новоселье. Придете?

– Других дел у вас нет – со стариками возиться? – проворчал старик.

– Я люблю гостей, – парировала Надя. – Особенно взрослых, умных. Как вас зовут, кстати?

– Тимофей Маркович.

И улыбнулся – хмуро, словно одолжение сделал. Буркнул:

– Сейчас. Ключи вам принесу.

Ходил долго. Надя свой забор чуть ни обнюхала и все коттеджи поблизости рассмотрела. Едва старик появился, начала выспрашивать:

– А кто у меня соседи? Слева и справа?

Тимофей Маркович поджал губы:

– Соседи у вас – большие оригиналы. Слева, – показал на мрачный, темно-коричневого кирпича, дом, – гражданка Сумцова проживает. Днем вы ее не увидите. Она на улицу только ночью выходит. А если кур покормить – всегда вуаль и темные очки надевает.