Дейенерис, видя смущение девушки, вызванное этой оплошностью, решила отложить разговор на утро, проговорив:

— Леди Санса, мы видим, как вымотала Вас дорога, поэтому я не смею Вас больше задерживать. Ступайте к себе в покои и отдохните как следует, а завтра за завтраком мы с Вами обсудим некоторые моменты, касающиеся Вашего пребывания в Королевской Гавани.

— Благодарю, моя королева, — проговорила Санса, искренне благодаря Дейенерис за понимание и доброту.

Тяготы путешествия, жара и эмоциональное истощение вымотали девушку сильнее, чем она думала, превратив в расплывчатый туман все события, произошедшие с ней после того, как она покинула опочивальню королевы. Она не помнила, как добралась в свои покои, как закончила трапезу, приняла ванну. Все это время она будто находилась на границе двух реальностей, все больше погружаясь в столь необходимый сон, поэтому, когда шелковые простыни коснулись ее тела, она провалилась в теплые объятия сновидений, надеясь получить заветный покой, но даже во сне ее душа не обрела мир.

Едва закрыв глаза, она потеряла точку опоры, взмыв ввысь. Пушистые облака окутывали ее тело, а ветер бил в лицо, давая ни с чем несравнимое ощущение свободы, которое так долго искало её истерзанное страданиями сознание. Вдали, будто вырисовываясь из тумана, перед ней раскинулся город, которого она никогда не видела, но очертания казались смутно знакомыми. В ноздри ударил тяжелый запах, тоже показавшийся знакомым, но откуда она могла его знать?

В голове стали лихорадочно всплывать воспоминания прошлой жизни, пока она, приближаясь на могучих крыльях, подлетала к городу. Перед глазами возникла ее маленькая комната в Королевской Гавани, вспышки дикого огня за окном и Пес, нависший над ней. От него тогда пахло вином, пóтом и кровью, но запах крови перебивал все, заполняя собой всю опочивальню.

— «Так вот что это за запах так манит меня к городу, это кровь!» — с ужасом подумала она.

В тот миг из тумана стали проглядывать башни города, большая пирамида, схожая с теми, что она видела в Астапоре и Юнкае, а следом показалась и огромная арена, на которой под крики беснующейся толпы сражались воины, обагряя песок своей кровью.

— О, Матерь Всеблагая, — пронеслось у нее в голове, — я уже видела эту арену, видела!

В ее память воскрес сон, который она увидела в ночь кораблекрушения. Тот самый сон, из объятий которого её вырвали сильные руки Сандора, но что будет теперь? Кто спасет ее из рук нескончаемого ужаса?

Вновь она почувствовала на вкус человеческую плоть, вновь она увидела, как ее крылья затмили солнце, почувствовала страх людей, пытающихся спастись из смертельных объятий пламени, и, наконец, увидела себя, стоявшую перед огромным воином, пытаясь остановить этот кошмар. Но что-то в этом видении было иное… не такое, как в прошлый раз. Раньше она знала, что в тот момент стояла в объятиях Клигана, а теперь лицо воина было сокрыто какой-то пеленой, и как ни силилась, она не могла его разглядеть.

Вскоре запах гари стал невыносимым, давя на грудь подобно огромной наковальней. Задыхаясь от кашля и этого нескончаемого пекла, она, что было силы, вскричала, ухватившись за горло:

— Сандор!

В этот момент, казалось, весь ужас происходящего отступил, вернув девушке ощущение реальности, той самой реальности, где она лежала на пуховой перине, окутанная теплом летней ночи.

— Спокойно, все в порядке, — проговорила она, пытаясь успокоить тревожное сердце, — это просто сон, всего лишь кошмар, продиктованный твоими воображением и усталостью. Тебе лучше всех известно, что этого просто не может быть… ты не умеешь летать, Сандор мертв и больше не спасет тебя, очнись же…

Мысль о том, что Сандор больше никогда не появится в ее жизни, заставила ее сердце замереть в груди, а слезу застелить прозрачной пеленой глаза. Девушка зарылась лицом в подушки, пытаясь даже от себя скрыть свое горе, но тяжесть потерь была слишком сильна.

— Ну почему, почему я теряю всех, кто мне дорог, всех, кто протягивал мне руку помощи? — взывала она к небесам. — Сначала Леди… моя милая Леди, простишь ли ты меня когда-нибудь? Потом мой отец… о папа, как я была глупа в тот день, когда пошла к королеве! Прости свою неразумную дочь… Арья, сестренка моя, ты видела мир намного лучше, если бы время можно было повернуть назад! А потом и Сандор, он столько раз рисковал собой, чтобы спасти меня, а я даже не успела поблагодарить его за это… Вы все покинули меня…

Санса не могла точно сказать, сколько времени она проплакала в своих покоях, но, когда слезы высохли на ее щеках, она бессильно повернулась на спину, делая попытку уснуть, но сон будто рукой сняло, а опочивальня вдруг сделалась душной и тесной для нее.

— Всего один глоток свежего воздуха, я немного постою на свободе и все, — проговорила она.

Накинув на себя халат, девушка обвела комнату усталым взглядом, убедившись в отсутствии балкона, и вышла в коридор. Смутно вспоминая, что в большом зале, который они проходили днем, на улицу выходили сразу несколько выступов, она направилась туда.

Ночь была прохладна и спокойна, легкий ветерок трепал огненные волосы Сансы, разметавшиеся по спине. Сделав глубокий вдох, она обратила свой взор вниз, за городские стены, где тысячами огней расцвёл палаточный лагерь, говоря о том, что там сейчас кипит жизнь. Слегка перегнувшись через перила, девушка напрягла зрение, всматриваясь в темную даль, как вдруг почувствовала, что сильные руки, обхватив ее за талию, потянули назад.

— «Как в тот день, перед осадой Черноводной!» — пронеслось в голове у Сансы, а сердце неистово заколотилось в груди, хотя разум всеми силами пытался подавить зародившуюся надежду в силу ее невозможности.

— Неужели захотелось полетать? — услышала она насмешливый голос за спиной, заставивший ее неуверенно сглотнуть.

Повернувшись, Санса встретилась глазами с пронзительным взглядом Даарио Нахариса, под тяжестью которого девушка невольно отвела глаза, изрядно покраснев, пытаясь высвободиться из его рук, сомкнувшихся на талии.

С их последней встречи мужчина уже успел освободиться от доспехов и теперь стоял перед ней в серебристой рубахе свободного кроя с вырезом до середины груди, стянутым шелковым шнурком. К его широкому поясу был приторочен небольшой стилет с рукоятью в виде обнаженной женщины, отражающей на себе лунный свет.

— Благодарю Вас, милорд, — залепетала Санса, пытаясь сократить недозволительное расстояние между их телами, — но раз моей жизни ничего не угрожает, не могли бы Вы отпустить меня.

Ее смущение и обреченные на поражение попытки вырваться из стальной хватки забавляли мужчину, заставляя втайне наслаждаться волнением, которое охватило девушку в этот момент, однако он все же ослабил хватку, позволив попавшей в клетку птичке вырваться на волю.

— Милорд, — задыхаясь от смеха, прохрипел он, — я сын обыкновенной проститутки, миледи. В возрасте двенадцати лет я был продан в рабство одному рабовладельцу из Толоса, сражался в бойцовых ямах и стал умелым воином. Перед смертью хозяин освободил меня, сделав свободным человеком. Навыки владения оружием помогли мне поступить на службу к Младшим сынам, а война привела к этим стенам, где я встретил Вас, — окинув ее игривым взглядом, проговорил он, не без удовольствия наблюдая, как девушка заливается новым слоем краски.

Санса, которая была воспитана под четким надзором вездесущей септы, была искренне возмущена поведением этого мужчины, посмевшего откровенно разглядывать ее хищным взглядом, однако, успев познакомиться с нравами и обычаями Вольных Городов, она сделала вывод, что такое поведение мужчины-воина, не обремененного родственными отношениями или службой, если и не поощряется, то является вполне приемлемым даже по отношению к благородной даме.

— Я просто вышла подышать воздухом… и, видимо, задремала на ходу, — пролепетала Санса, пытаясь отдалиться от навязчивого собеседника.

— Странно, а я думал, что сон наоборот обходит Вас стороной, — проговорил он, облокотившись на перила.