Площадь огласили женские рыдания, а дети, понятия не имевшие о том, с чем им предстоит столкнуться, пугливо жались к материнским юбкам. Какой-то юноша крикнул, убегая прочь:

– Господи, это ужасно! Не нужно было сюда приходить!

Шарлотта, видя муки сестры, изо всех сил рвалась из своих оков, пытаясь взывать к справедливости людей, но те оказались глухи и слепы, одаривая ее лишь презрительными взглядами. Тогда она стала взывать к Святой Деве, моля ее о заступничестве, но и высшие силы не ответили на ее отчаянные призывы. Для нее это было настоящим безумием. Она в кровь раздирала себе руки, пытаясь вырваться из железных оков, рвала на себе волосы, задыхалась от рыданий, пока один из стражников наотмашь не хлестанул ее рукой, заключенной в стальную перчатку. В это мгновение свет для нее погас. Девушка утратила связь с реальностью и без чувств рухнула на каменные плиты.

Тем временем густые петельки серого дыма неспешно поползли вверх, а ветер погнал их в сторону старого замка, молчаливо взирающего на происходящие у его стен события из черных глазниц своих окон. Бургомистр закашлялся, устремив на Лионеля полный надежды взор. По его глубокому убеждению, свою миссию он выполнил, а потому желал поскорее уйти, чтобы не наглотаться едкого дыма, но этикет не позволял ему покинуть трибуну прежде лорда, а потому он продолжал демонстративно задыхаться, всем видом обращая на себя внимание молодого господина.

– Мессир, если мы сейчас не покинем трибуны, то задохнёмся раньше, чем сгорит ведьма! – склонившись к уху Лионеля, произнес кто-то из его свиты. Мужчина лишь одарил просителя презрительным взглядом, заставившим похолодеть души всех приближенных. Больше никто не решился прокомментировать это замечание.

Бургомистр после своей оплошности теперь старался подражать лорду Демаре́, всеми силами создавая видимость спокойствия, и смотрел на происходящее, как на необходимость. Его долг был в том, чтобы сохранить в городе покой и порядок, если для этого стоило пожертвовать жизнью одной ведьмы – так тому и быть.

– «Я выполняю свой долг», – неустанно убеждал он сам себя, однако при виде мучавшейся девушки, которой суждено было умереть столь жестоким образом, он невольно думал о смерти, которая перестала быть для него некой абстрактной субстанцией, она стала жестокой реальностью, поднялась на пламенный помост и упивалась на нем роковой пляской. Пусть ведьма и была объявлена преступницей, насылающей порчу на мирное население, что, кстати, по его мнению, было недоказуемо, она все равно была живым существом из плоти и крови. Однако мужчина был слишком малодушен, чтобы высказать эти мысли вслух, а потому предпочитал украдкой уводить глаза в сторону, чтобы избавить себя от ночных кошмаров.

Священник с рыжими волосами, едва тронутыми сединой, который, собственно, и натравил инквизитора на девиц Д’Эневе́р, неслышно творил про себя молитвы, пытаясь перенестись мыслями подальше от этого проклятого места. Одно дело было написать навет и совсем другое воочию видеть последствия собственных действий. Сколь бы не точны были описания подобных казней в литературе, они не могли передать даже малой толики того, что происходило на самом деле. Теперь он это знал и страшился этого знания.

Ветер резко переменился, и дым, каждое мгновение становившийся гуще, поднялся столбом, окутывая хрупкую фигурку несчастной, непроглядным плащом укрывая ее от взгляда толпы. Слышно было только, как надсадно кашляли и судорожно икали два старца, которым не посчастливилось оказаться в первых рядах. Толпа приумолкла, завороженная и напуганная одновременно.

Костер наконец-то разгорелся. Когда языки пламени лизнули ступни девушки, она издала такой душераздирающий крик, что его не смог сдержать даже кляп, сползший на шею. Каким-то отчаянным движением она рванулась назад, широко открыв рот, хватая тяжелый наполненный сажей воздух. И пусть неведающие говорят, что перед смертью не надышишься – сейчас для нее был важен каждый вздох. Несмотря на веревки, которые удерживали ее у столба, Аврора перегнулась чуть ли не вдвое; от этого движения копна черных волос перекинулась через голову, а изодранная сорочка обнажила спину, на которой синим пламенем горело клеймо Люцифера, что свидетельствовало о том, что падший ангел уже открыл адские врата для этой души.

Толпа безмолвствовала в оцепенении. Огонь плясал вокруг свой роковой танец. Коварный язык пламени подкрался к девушке, опалив ее локоны, а потом ее окутала густая завеса дыма. Когда же она расступилась, несчастная была уже полностью объята огнем. Она вопила, задыхалась, рвалась прочь от рокового столба, который зашатался у основания. Поразительно, сколько силы было в этом хрупком существе, до последнего сражающимся за свою жизнь.

– Не иначе, как демоны захватили ее тело, – пронесся ропот по толпе, а потом все стихло, тлетворный запах горелой плоти заполнил площадь. Многие женщины без чувств падали в руки своих кавалеров. Другие сломя голову бросались к каналу, извергая туда рвотные массы.

Девушка издала протяжный последний в ее жизни крик, такой отчаянный, что даже небеса содрогнулись от этого зова. Лишь минута, которая показалась зрителям нескончаемой вечностью, отделила ее от смерти, а потом все кончилось. Аврора бессильно повисла на веревках, бросив последний взгляд на вершителя своей судьбы, но даже в смертной агонии не выдала их тайны, до последнего защищая сестру.

Пламя окутало позорный столб, целуя покрывшееся ожогами и почерневшее тело несчастной, веревки лопнули, и девушка рухнула в бушующий огонь, пожравший ее без остатка. Лишь поднятый на фоне алеющих поленьев перст будто призывал небеса к высшей справедливости, но ее не произошло. Под весом ее тела помост, окутанный пламенем, просел и обвалился, скрывая чернеющие останки от любопытных глаз.

Сделка свершилась: стороны выполнили кровный уговор. Все молчаливо перевели взор на Лионеля Демаре́, большие холодные глаза которого ни разу, даже сейчас, не сокрылись под веками, хотя душа горела тем же адским огнем, что и тело Авроры. Толпа, оцепеневшая от небывалого для их городка действа, не трогалась с места. Тяжелые вздохи, неясный шепот выражали растерянность и тревожное ожидание. Не говоря ни слова, молодой лорд поднялся со своего места, скрываясь за высокой стеной родового замка. Для него все было кончено, хотя для Авроры это было только начало.

Комментарий к Пролог

Это мой дебют по части оригинальных историй. Буду очень рада услышать Ваше мнение о моей работе. Заранее спасибо.

========== Глава I ==========

Возвращение к реальности, если, конечно, случившееся с ней можно было считать реальностью, произошло не сразу. Сначала пробудились ощущения: вокруг было нестерпимо жарко и жестко, казалось, будто тысячи игл, проходя через кожу, достигают сердца, разрывая его на части. Все тело сводило от пронзительной боли, сравниться с которой не могло даже губительное пламя костра. Каждую секунду Аврора призывала на помощь спасительное беспамятство, которое обычно разрывало связь с миром боли, унося душу в пустоту, но оно не приходило. Всеми клеточками своего естества девушка ощущала пламя, оставляющее огненные поцелуи на ногах и мучительную резь от сдираемой заживо кожи. В то же мгновение на задворках разума зародилась мысль, несмотря на окружающий жар, сковавшая ее существо леденящим ужасом.

Понимание происходящего хлестануло каленым железом по щеке, сознание попыталось скрыться от этой роковой истины, не желая вырываться из окружающей пустоты, где властвовали две скорбные сестрицы – тьма и тишина, но мучительный голод, скрутивший низ живота, неудержимо возвращал затуманенное сознание к реальности, напоминая о мирских потребностях.

– «Боже, неужели и в смерти люди могут хотеть есть?!» – пронеслось в ее голове. Видимо, в аду души претерпевают те же лишения, потребности и чувства, что и при жизни, только помноженные десятикратно.

Следом за осязанием на свободу вырвалась способность воспринимать и различать ароматы. В ту же секунду в нос проникли тлетворный смрад подземелья, заставивший ком подступить к горлу, омерзительное зловоние горелой плоти и удушливый запах серы. А за ним к жизни вернулись и звуки: лязг цепей, потрескивание огня, отдаленные стоны обреченных, вой адских гончих и поистине дьявольский смех. Инстинктивно девушка попыталась перекреститься, но руки не повиновались ей.