В этот миг последние слова Селин громом пронеслись в его сознании, высвобождая того, другого… того, чей голос он весь день пытался заглушить, запрятав в самый дальний уголок своей души. К его собственному удивлению, боль, которая терзала его при первом обращении, уже не казалась такой нестерпимой, а сила, несмотря на то, что полнолуние осталось позади, возросла; даже былая жажда, казалось, отступила.

Его движения, чувства обострились настолько, что он мог уловить даже мимолетные колебания, хотя по-прежнему не мог рассмотреть нападавших.

— Отключи свой мозг. Полностью доверься инстинктам. Позволь им вести тебя в бой, они не ошибаются. Прочувствуй, — прокричала Селин, как завороженная наблюдавшая за его отчаянными попытками ухватить невидимую цель.

Острая боль от серебряного кола, пронзившего плечо, отозвалась новым приступом безумия. Уже не было ни контроля, ни разума — в его теле полностью господствовали инстинкты. Каким-то чудом ему удалось ухватить за крыло своего обидчика, сомкнув железную хватку на его шее. К его удивлению им оказалась женщина, напоминавшая гарпию, сродни Вероне или Маришке. Ее длинные каштановые волосы мелкими кудрями спадали на плечи, а желтые глаза светились подобно фонарям в ночи. Ее багровая кровь уже во всю струилась по когтистой лапе оборотня, заливая покрытую тонким слоев снега землю.

— Пожалуйста, пощадите… я всего лишь выполняла приказ, — обратившись в трепещущее райское создание, пролепетала она. Ее человеческий облик был действительно прекрасен, на секунду охотник даже замер, как околдованный, глядя в ее карие глаза, но зверь оказался куда меньшим ценителем красоты, а потому без сомнений вонзил острые когти в ее шею, заставляя несчастную, издав адский крик, покинуть этот мир, рассыпаясь в прах и уносясь вместе с ветром.

Но в ту же секунду, не давая передышки, на него наскочил второй вампир, оказавшийся куда сильнее своей предшественницы. Каждый его удар выдавал в нем того, кто прожил уже не один век, подпитываясь не только людской кровью, но и силой подобных себе. Он мастерски отражал все удары оборотня, кружа вокруг него подобно хищнику, загнавшему дичь. Но, как известно, излишняя самоуверенность губит в равной степени, как и отсутствие навыков, а потому, очевидно, упиваясь своим превосходством, вампир позволил себе воочию предстать перед своим соперником, застыв на одно лишь мгновение с улыбкой превосходства на губах, но и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы Ван Хэлсинг успел нанести смертельный удар.

— Солнце, — прокричала Селин, все еще пытаясь вырваться из объятий каменного плена. Путем нечеловеческих усилий охотнику удалось взять под контроль звериную сущность, подскочив к девушке, пытавшейся укрыться в тени огромного валуна. Прекрасно понимая, что, если у ее спутника получится сдвинуть огромный камень, у нее останется не более тридцати секунд, чтобы укрыться во тьме небольшой пещеры, находившейся в трехстах метрах от них. Вампирша обратила на нее внимание из-за обильной растительности, покрывавшей небольшую арку, являвшуюся входом в эту тайную обитель пауков и летучих мышей, но даже на здоровых ногах эта задача представлялась достаточно сложной — теперь же она была едва выполнимой, что наполняло ее душу неуверенностью. Навалившись на огромный валун, оставляя глубокие царапины на его поверхности, шипя и клацая зубами, оборотень сумел сдвинуть с места кусок скалы, по-прежнему скрывавший их своей тенью, но кровь, до сих пор бурлившая в его венах, никак не позволяла ему совладать со своими инстинктами, вступившими в противостояние с разумом. Уперев покрытые шерстью лапы по обе стороны от лица несчастной, он приблизил к ней свою оскаленную морду, будто стараясь проникнуть в саму ее суть. В этот миг Селин даже забыла, как дышать. Если бы ее мертвое сердце могло биться, то сейчас оно, несомненно, остановилось бы от страха.

— Ван Хэлсинг, — прошептала она, устремив на него свои глаза, в которых одновременно было столько знакомого и таинственного, чего-то такого, что в очередной раз не давало ему завершить начатое до конца, лишая силы и воли. Мгновение спустя перед ней стоял уже не грозный оборотень, а самый обычный человек в разорванных лохмотьях с потухшим взглядом. Укрыв девушку остатками своего плаща, он подхватил ее на руки, унося в заветное укрытие.

Как только тень укрыла их истерзанные битвой и солнцем тела, мужчина бессильно осел на пол, увлекая за собой свою ношу, сжавшуюся в его объятиях.

— Как ты? — спросил он, осматривая ее ожог, медленно покрывающийся тонким, слегка розоватым слоем кожи.

— Жива благодаря тебе. Не думала, что когда-нибудь скажу эти слова оборотню, но… спасибо, — проговорила она, подарив ему едва заметную улыбку.

— Видишь, давеча ты утверждала, что никогда не скажешь мне ничего хорошего, а теперь вдруг искренняя благодарность, — произнес он в ответ, но тут же ухватился за кровоточащее плечо, пронзившее его тело острой болью.

— Ты ранен, позволь я посмотрю, — обеспокоенно проговорила она, срывая изодранную в клочья рубашку с его тела. Мужчина оказался прекрасно сложен: широкая и мускулистая грудь, сильные руки, — все выдавало в нем бывалого воина. Его тело источало приятное тепло, пробуждая в ее душе желания, заставлявшие ее возвращаться в человеческое прошлое, наполненное бушующими страстями, способными затопить с головой неискушенных этой чувственной игрой. — Полнолуние прошло. Днем твои силы точно так же, как и способность к регенерации, значительно замедляются. С возрастом эта грань станет едва уловимой, но не сейчас. К вечеру все должно затянуться, но все-таки лучше наложить повязку, — разодрав его рубаху на длинные лоскуты, она туго забинтовала рану, отирая засохшую кровь на груди охотника. На миг ей овладело желание впиться в его шею, чтобы затушить огонь, бушевавший в теле, но вместо этого она, подняв на него глаза, застыла у него на руках, подобно каменному изваянию.

Лишь одного взгляда в их поразительную синеву было достаточно, чтобы полностью в ней раствориться, начисто утратив ощущение реальности. Поддавшись этому порыву, а так же радости от спасения жизней, они, даже не понимая того, кто первый прикоснулся к губам другого, соединились в страстном поцелуе, сметающем все преграды, разжигающим бушующее пламя в их телах. Никто из них не ожидал, что столь противоположные друг другу существа могут так упиваться той интимной близостью, которую подарило это мгновение. Его огонь буквально отогревал ее душу, заставляя тело жаждать большего. Ее нежная рука коснулась груди, опускаясь ниже, заставляя все его тело дрожать от сладостного предвкушения, которое, увы, было отравлено ядом разочарования.

Если Дракула сознательно позволил Анне пронзить свою грудь, чтобы продемонстрировать ей тщетность ее попыток оборвать его бессмертие, то Ван Хэлсинг не желал искушать судьбу, которая и так была к нему немилосердна. Перехватив ее руку, едва сомкнувшейся на блестящей рукояти кинжала, он сжал ее с такой силой, что Селин была вынуждена выпустить из рук свою добычу.

— Ты никогда не сдаешься, верно? Ты даже не думала оставлять свои попытки завладеть стилетом? — практически срываясь на раздраженное рычание, спросил охотник, в один миг испивший до дна всю горечь из чаши разочарования.

— Кто не рискует, тот не побеждает!

— Что ж, это твоя благодарность за спасение жизни?! И что бы ты сделала: вонзила мне его в сердце, дождалась бы заката и растворилась во мраке? — поднимаясь на ноги, проговорил он. — Ты права, довольно играть в благородство и слова. Выступаем с закатом. Путь нам предстоит далекий и безрадостный. Лошадей похоронил камнепад, а значит, идти придется пешком. Надеюсь, к этому времени ты сумеешь залечить свои раны до конца, потому как я больше не буду изображать из себя носильщика, — с этими словами он вышел из пещеры, клокоча от злости, как готовый к извержению вулкан.

— Гэбриэл! — прокричала ему в след Селин, но ее крик, эхом отразившийся от высоких сводов, лишь ударил по ушам, оставив случившееся неизменным. Она было кинулась ему в след, но тут же ее пыл был охлажден солнечными лучами, до вечера заключившими ее в каменной тюрьме.