Закончил четыре класса начальной школы. В украинском, недавно переехавшем с Подолья, селе обучение велось только на молдавском языке. Играя со сверстниками и братьями на горбу, в долине на берегах, пересыхающей летом речки, ежедневно слушал завораживающий перезвон наковальни в бордее Прокопа Галушкина.

В двадцатом году, переехав навсегда из родного Гырбово в Елизаветовку, Прокоп Галушкин вырыл глубокий бордей и устроил там кузницу. Два года днем работал, а ночью спал там же, в бордее. В двадцать втором женился на восемнадцатилетней Кассии Мицкевич, переехавшей со старшими сестрами из Бара. В том же году поднял, накрыл и перешел жить со своей Касей в новую хату.

В тридцать пятом, в возрасте десяти лет впервые переступил порог кузницы-бордея Коля Единак. Он был поражен обилием инструментов, горном, наковальней. Сам Прокоп казался мальчонке всемогущим чародеем. Коля был очарован превращением бесформенного куска ═металла в топор, серп, молоток и ножи. Коля завидовал сыну Коваля - Мише, который, казалось, работал наравне с отцом. Мальчик усаживался на низком порожке бордея и без устали смотрел, как нагретый в горне металл плющится, разбрасывая вокруг наковальни яркие искры, ═

Однажды в отсутствие сына Прокоп подозвал Колю к горну и попросил качать мех. Коля ухватился за кольцо. Целый день мальчик без устали подавал воздух в поддувало горна. С того дня повадился Коля ходить в бордей ежедневно, как на работу. Скоро он стал без слов понимать немногословного Коваля. Разжигал горн, убирал в кузнице, очищал от нагара инструмент, приносил воду. С одиннадцати лет стал помогать Прокопу ковать лошадей.

Смышлёному, ловкому, схватывающего на лету ремесло кузнеца Прокоп поручал вначале простые, а затем все более сложные работы. С первых месяцев общения Коваль с удовлетворением увидел, что его ученик чувствует металл. Ни разу не перегрел, не испортил дефицитные в то время поковки (заготовки) для подков. В тринадцать лет невысокий сухощавый Коля работал в паре с учителем в качестве молотобойца.

Всё чаще Коля рвался выполнить работу с начала до конца. Скоро ═в отсутствие Прокопа он самостоятельно принимал заказы, выполнял работу. Любил ковать и калить ножи. Мама рассказывала, что нож, сработанный Колей Единаком служил в хозяйстве до сорок девятого года. Тем ножом, рассказывали родители, можно было бриться. Не затачивая месяцами, резали хлеб и арбузы, кололи свинью. Потом нож исчез. Мама подозревала, что нож оригинальной формы с продольными канавками и ручкой из бараньего рога стал добычей кого-то из Алешиных сверстников.

В сороковом, когда Коле минуло пятнадцать, мужик из Городища приехал ковать лошадей. С ним был сын, несколько старше Коли. Подковав лошадей, взрослые сели пить магарыч, благо было время обеда. За обедом Коля, вытащив из кожаных ножен небольшой нож на цепочке, стал резать сало. До конца обеда парень не сводил глаз с Колиного ножа. Когда все встали из-за стола, парень кивком отозвал Колю в сторонку. Когда скрылись за сараем, парень вытащил из кармана наган. Предложил поменять на нож. Коля долго не думал. Нож уехал в кармане парня, а Коля спрятал пистолет, засунув его глубоко в торец толстой соломенной стрехи пошура (односкатной пристройки для кур и свиньи).

Последующие дни Коля посвятил изучению нагана. Поднимался на горб, куда никто не мог подойти близко незамеченным. Коля усаживался, расстилал чистую тряпочку и без конца разбирал и собирал оружие. Почти интуитивно определил, что отсутствовала пружина, прижимающая барабан. Боевая пружина, состоящая из двух, соединенных друг с другом полу-изогнутых пружинных пластин, была на месте. Разбирая и собирая, врожденным чутьем технаря, в жизни не видевший нагана, Коля определял по месту недостающую деталь, её формы и размеры. Не оказалось в выменянном за нож нагане и самой сложной части пистолета - курка, входящего в зацепление с боевой пружиной и спусковым крючком. В верхней части курка располагалась самая ответственная его часть - боек.

Пистолет Коля никому не показал, даже Мише. Пружину, прижимающую барабан, заменил пружиной от сломанной машинки для стрижки волос, валявшейся на полке бордея. Пружина оказалась короче. Не беда!... Самостоятельно изготовил нужной толщины две шайбы, которые установил на торцах пружины. Подошли великолепно. При прокручивании барабан упруго щелкал, не клиня.

Попробовал нажать спусковой крючок. Щелкнув, барабан провернулся. Туго!... Снял барабан и убрал одну шайбу. После сборки барабан уже легко проворачивался с щелчками, отдающими где-то под диафрагмой сладкой, ранее неизведанной нудьгой. Канал барабана полностью совпадал с каналом ствола, в котором контрастно извивались винтовые нарезы.

Коваль пока ни о чем не догадывался. Бывало, когда не было работы, оставив Колю одного, в полуденный зной Прокоп уходил в хату. На час - другой засыпал. Короткие часы отдыха Коваля Коля использовал по полной. Из сломанного конного лемеха вырубил пластину. Будущий курок с бойком многократно рисовал на листах найденной ═смятой бумаги.

Нагрев в горне, вырубил, отковал заготовку. Затем опиливал, пробивал отверстия пробойником, обтачивал на точильном кругу. Уходил на горб примерять деталь по месту. По мере продвижения работы рисунки менялись, очертаниями всё больше напоминая будущее изделие. Интуитивно, частой насечкой сделал рифление курка. Попробовал пальцем. Царапает... На мелком камне слегка пришлифовал. Потом заполировал на воловьей коже, посыпанной пеплом. Отлично!..

Однажды после работы, убирая в кузнице, Коваль поднял, небрежно скомканную и брошенную на пол бумажку. Развернул и внимательно вгляделся. Прошедший тернистый, часто смертельно опасный путь разведчика на Юго-Западном фронте первой мировой, Прокоп с первого взгляда определил назначение будущего Колиного изделия. На лице старого Коваля не дрогнул ни один мускул. Небрежно скомкал и отбросил в сторону бумагу с эскизом.

Однажды, когда Коля, увлекшись, старательно опиливал и шабрил деталь, в бордей, вроде случайно, вошел Коваль. Взглянув на, зажатый в тисках, будущий курок, равнодушно спросил:

- Собачку для капкана мастеришь?

Растерявшийся вначале, Коля согласно кивнул головой и ... успокоился. Работал уже, не таясь от своего учителя. Настал день, когда Коля, нагрев докрасна курок, закалил его в, дефицитном в то время, отработанном моторном масле. По ходу закалки Прокоп давал нужные советы.

Ближе к вечеру, когда Коля пошел за пошур, старый мастер вернулся к бывшей военной профессии. Через минуту Коля вышел из-за пошура и направился к воротам. Правый карман его отдувался и болтался. В кармане было явно что-то тяжелое. Повернув налево, Коля спустился на долину. Вставший за вишенками, Коваль вскоре увидел, поднимающегося на горб Колю. У небольшого глинища Коля присел.

Коваль пошел за пошур. У самого конца соломенной стрехи солома была более рыхлой и светлее. Бережно убрав солому, в торце толстой стрехи Коваль обнаружил отверстие. Рука вошла по локоть. Ниша была пустой. Вынув руку, Прокоп аккуратно закрыл отверстие. Внимательно осмотрел. Всё как было.

Через час-полтора Коля вернулся. Вначале скрылся за пошуром. Потом, насвистывая, вошел в бордей. Развесил инструменты, убрал валявшийся в ногах металл и, окропив водой, подмёл пыльный пол, чего не делал уже более недели. Чуть погодя, объявил Ковалю, что в воскресенье с соседями поедет в Бельцы на базар. К концу дня ушел домой.

Как только Коля скрылся за изгибом улицы возле Довганей, Коваль пошел к тайнику. Убрав солому, вытащил из соломенной ниши спрятанный наган. Войдя в бордей, притянул дверь и набросил крючок. Как бы не вошел Миша. Усевшись у окна, исследовал наган. Ржавчины почти не было. Прокрутил барабан. Ни одного патрона. Вздохнув с облегчением, взвел курок. Нажал на спусковой крючок. Раздался характерный, так знакомый с первой мировой войны, металлический щелчок. Наган готов к стрельбе. Только патронов не было. Не за ними ли собрался Коля в Бельцы? На базар?

Набросав в горн щепок, Коваль раздул потухающий горн. Подбросил угля. Качал мех, пока топка горна на превратилась в большой светло-оранжевый жаркий круг. На жар щипцами аккуратно уложил наган. Крючком надвинул со всех сторон уголь. Деревянная часть рукоятки занялась сразу. Взявшись за кольцо меха, усиленно раздувал горн. Когда сквозь уголь стали прорываться искры горящего металла, щипцами уложил наган на наковальню.