Третьего звали Жоржей. Родом он был с Кодрян. Высокий, худой, если не сказать тощий, Жоржа с трудом, пригнувшись, втискивался в кабину. За рулем Жоржа сидел, сильно ссутулившись. Он сам шутил, что ему надо отдельную высокую кабину, либо, на худой конец, вырезать дырку для головы. Тогда он сможет рулить, не сгибаясь.
Когда он сидел за рулем, на длинных узловатых пальцах левой руки были наколки, по одной букве на каждом пальце. Я долго не мог опознать буквы из-за обилия густых волос. Потом разобрал: "ОРЖА". Не страдая стеснительностью, я спросил, что означает наколотое. В ответ он вывернул кисть тыльной стороной. Всё стало ясно. На большом пальце была наколота заглавная буква "Ж". Жоржа.
За стол он почему-то садился последним, уступая другим. По первой всегда наливал отец. Следующую стопку Жоржа мог налить, не дожидаясь других. Подняв чарку, он неизменно говорил:
- Ну шо, поихалы!
Водку он выливал в себя, не глотая. Очередную стопку он заедал кусочком лука и лишь потом наверстывал упущенное вместе с остальными. Пил Жоржа больше остальных. После двух-трех стопок он неожиданно, часто прерывая собственную речь, запевал. Когда он говорил, голос его был густым и низким. Пел же он тенором, удивительно правильно.
Каково же было моё изумление, когда однажды вечером я узнал, что Жоржа сидел в тюрьме! Сидел он целых семь лет! За эти семь лет были две амнистии. Выпускали на волю матерых бандитов, предателей, а Жоржу держали, как он сам говорил, от звонка до звонка. Мне стало не по себе, когда я узнал об этом. Сидевших в тюрьме я еще не видел. В одну минуту добродушие Жоржи стало казаться притворным, напускным. Мне сразу стало неуютно даже в нашем собственном доме.
Выручил отец. Он спросил напрямик:
- За что ты сидел, Жоржа?
Вернувшись из армии, Жоржа поступил на курсы в МТС и там же остался работать трактористом. Однажды осенью он пахал на своем допотопном, на железных, с длинными блестящими зубами, колесах, "Фордзоне" недалеко от села. Увидев вырывающиеся струйки пара из под пробки радиатора, подъехал к колодцу. Заглушил, чтобы немного остыл мотор. Когда доливал воду, подошла, неподалеку жившая, старушка с небольшой бляшанкой (жестянной банкой) на 3 - 4 литра в руке.
Украдкой показывая, закрытую кукурузным кочаном, бутылку за пазухой жилетки, старуха попросила керосина. Уложив бутылку в инструментальный ящик за железным сиденьем, Жоржа отвернул сливной краник и нацедил бабке полную бляшанку керосина. Казалось, никто не видел.
Когда стемнело, поехал до хаты, в которой квартировал. У ворот его ждали председатель сельсовета, участковый и механик с МТС. Светя фонариком, участковый извлек из инструментального ящика, завернутую в промасленную тряпку, бутылку. Открыв, понюхал. Пошли к бабке. Та отпираться не стала. Бляшанку и бутылку забрали с собой.
В итоге получил Жоржа семь лет без права обжалования. Почти весь срок отмотал на лесоповале. Там же и получил вторую специальность. Стал водителем. На лесоповале работал на лесовозе. Полтора года, как вернулся домой.
- Десяти лет не прошло с тех пор, как судили, а как всё поменялось при Хрущеве! Сейчас белым днем калымим и пьем магарычи. Тогда бы все вместе загремели. - налив себе очередную стопку, сказал Жоржа. - Ну шо, поихалы!
Строительство подвала шло полным ходом. Подошла очередь потолка. Установили щиты, уложили рельсовые балки, сплели арматуру. Я принимал в этом деятельное участие, связывая отожженной проволокой катанку арматуры. Работал, как мне казалось, наравне со взрослыми.
Крупный гравий для бетона привез из Волчинца неулыбчивый Хоменко. Ужинал он в тот вечер у нас. Ужин был в самом разгаре, когда отец, сидевший напротив, стал внимательно всматриваться в лицо Хоменко. Не выдержав пристального взгляда отца, Хоменко спросил:
- Чего ты так внимательно смотришь на меня, Николай? Как будто первый раз видишь.
- Откуда ты родом, Миша?
- С Белорусского полесья. Под самым Пинском. В нескольких километрах уже Украина. Почему ты спрашиваешь?
- Хруцкие тебе не родня? Лица одинаковые, как близнецы.
Хоменко напрягся, побагровел. Руки его сжались в кулаки так, что побелели косточки на суставах. Не владея собой, он стукнул по столу зажатой в кулаке вилкой. Звякнули вилки в тарелках и стаканы.
- Где ты встречался с Хруцким? Рассказывай!
Отец опешил:
-С конца февраля сорок пятого до конца войны воевали рядом. В противотанковом артиллерийском дивизионе. Кре-епкий вояка был. Хотя сам был с кониками (странностями), воевал крепко.
Расскажи всё, Николай! Как он к вам попал? Как воевал? Всё!
- В конце февраля на территории Польши наш дивизион с пехотой целые сутки держал перекресток крупных дорог. Подбили танк, несколько машин. Немец бросил на нас сначала авиацию, потом артиллерия изрыла каждый метр. Все перепахали.
Из всего дивизиона в живых остались двое. Тяжело раненый командир дивизиона и я. Меня с самого начала завалило бревнами и землей. Так и лежал, в окопчике, как в могиле. Когда кончился бой, я прорыл отверстие между бревнами, нечем было дышать. Бревна сдвинуть не смог. Так и сидел, пока не появилась пехота. Стал кричать. Откопали.
После того боя наш дивизион стал гвардейским. Прибыло пополнение. Необстрелянные стали сразу гвардейцами. Правда прибыли несколько воевавших в тылу у немцев белорусских партизан. Эти умели воевать. И стрелять научились быстро и хорониться в бою от пули.
Среди них был Николай Хруцкий, мой тезка. Он всю войну в партизанах. Его семью и родню немцы и полицаи собрали в одном доме и взорвали противотанковой гранатой. Потом, рассказывал, что на стоны в развалинах полицаи бросали гранаты. Никто не уцелел. Вся семья из 7 человек сгинула мгновенно. Хату разнесло. Останки были далеко разбросаны вместе со столбами мазанки - рассказывали соседи. Ни одного уцелевшего тела.
После гибели родных, рассказывал сам, стал бешенным. В плен немцев никогда не брал. Расстреливал с ожесточением. На человека не был похож. После боя несколько часов ходил с перекошенным лицом. Вот до чего доводит человека гибель родных! Особенно жестоко он обращался с пленными, взятыми другими бойцами. Избивал, издевался.
Хоменко молча слушал. Только мощные желваки часто напрягались, словно пульсировали по бокам его челюстей.
- Что было дальше?
- Воевал умело. Он был заряжающим. но всегда носил с собой подобранный после боя автомат. Вещмешок был набит автоматными дисками. Был очень метким стрелком. Сказался партизанский опыт. Другой, немецкий автомат "Шмайсер" с патронами и несколькими прямыми рожками хранил в снарядном ящике. Его постоянно ставили в пример. Во время боя укрывался мастерски, продолжая заряжать. Ни разу не был ранен.
Перед наступлением, когда шли особенно жестокие бои, подал заявление в партию. Написал, что хочет умереть коммунистом. После боя ему вручили партийный билет.
Были у него странности, но это не удивительно после того, что человек пережил.
- Рассказывай, Николай!
-Ненавидел собак. Если какая-либо собака гавкала, тут же пристреливал. Ещё шевелящуюся собаку добивал каблуком. Бывало, крупные злобные собаки, учуяв или видя его, прятались в будки или ниши в стоге сена. Подолгу не выходили, хотя Хруцкий уже был далеко.
- О-он! - выдохнул Хоменко, - рассказывай!
- Когда занимали какую-либо деревушку, останавливались на постой. Хруцкий, как из под земли, находил самогон. Пил очень много. Практически не пьянел. Только краснел сильно, как ты.
Хоменко заскрипел зубами.
- Однажды остановились на небольшом польском хуторе. Уже третий за последние месяцы командир нашего дивизиона, вчерашний курсант, совсем мальчик, молоденький лейтенант распределил нас на постой. Вечерело, когда он, взяв меня и буковинца Ивана Дикусара, пошел по хатам, где квартировали поселенные бойцы.
Зашли в одну небольшую хатку, куда распределили Хруцкого и еще двух бойцов. Из бойцов в хате был один Хруцкий. Старуха хозяйка сидела в углу у печи, отвернувшись. Хруцкий, без пояса, полулежал на кровати, пьяный. На фоне синей воды на намалеванном надкроватном коврике с лебедями, выделялось квадратное багровое лицо Хруцкого. Когда глаза привыкли к сумеркам, мы увидели, что голова Хруцкого лежала высоко на бедре разбитной бабенки, хихикавшей вслед каждой фразе Хруцкого.
