– А Пикард рассказывал, что на юге лесов немае, а вместо них песок речной до горизонту. И ни рек, ни ручьев с родниками нет.

– Правду говорил! Приезжали к нам тамошние маги. Выкупить у государя водных магов хотели, да воспротивился государь-батюшко. В городище Ультака судачат, что, мол, разозлился государь на просьбу магов южных. «Не бывать тому, чтобы магов царства Гвинеи как кобыл породистых покупали!» Так говорят и сказал, а магов тамошних в шею с дворца гнал. Маги в столице еще неделю на постое жили да сманивать магов пытались из тех, кто водою владеет. Да не дал добро ни один! А сами маги южные почти все огнепоклонники. Есть и те, что ветру с землей наказ дают, но огнем они зело хорошо владеют. А перед тем как уйти восвояси ни с чем, попросили государю слово молвить. На коленях поклон били ему не по-нашенски да прощения просили. А на главной площади града нашего столичного, перед самым дворцом теперь человек из камня на коленях сидит. Камень тот не составной, а цельный. Намагиченный! Человек тот за грудь обеими руками держится, а лбом камня касается, которым площадь выложена. Перед головой той каждый день, ровно в полдень, цветок из огня распускается и шесть десятков ударов сердца держится. Вот такой подарок тамошние маги оставили. Говорят, что сей мужик из камня – это главный посол магов южных, а еще говорят, что маги водные со всей Гвинеи понаехали по цареву указу в столицу да давай перед послами магией своей кобениться, но правда то аль враки людские, не знает никто. Сам как вразумеешь? – спросила Акилура Песта. Тот ничего не ответил, а мирно посапывал. Улыбнувшись, старуха погладила его по голове и, вздохнув, поплелась к печи, где через несколько минут так же мирно засопела.

– Стихия воздуха довольно нестабильна как в форме своей, так и в плетениях. Часто уже созданные плетения, пока еще не наполненные силой, начинают резко де… дефор… де-фор-ми-ро-вать-ся… Баб Акилура! – Старуха сидела у окна на полене, сложив руки на свою клюку. Глаза были открыты, но она не шевелилась. Поэтому Песту иногда было не понятно, спит она с открытыми глазами или внимательно его слушает. Сложность была еще в том, что глаза сплошь затянула белая пелена и ни зрачков, ни радужки видно не было.

– Деформируется… это когда дом косит, – пожевав губами, ответила она. – Вот стоял у Пикарда дом. Помнишь, как его по весне покосило?

– Помню! Как траву под ветром нагнуло!

– То-то же! Вот это и называют деформироваться.

– А как плетение выглядит? И на что похоже, когда деформируется оно?

– Тут уж я не знаю, Пестушко. Не видала я тех плетений и как маг настоящий ворожбу в открытую ворожит. Маг, как в силу входит, эти плетения в один миг создает, и увидать его мне единый не позволял. – Акилура вздохнула, а Пест вдруг воскликнул:

– Белка! Баба Акилура! Белка за окном! У самого пузыря бычьего!

Старуха тут же встрепенулась и строго рявкнула на Песта:

– Не кличь! Тихонько к двери подойди да отвори ее. Ежели белка послание от кого несет, то в дом она войдет да послание оставит!

Пест подкрался, как умел, к двери и приоткрыл ее. После этого он отошел и сел на лавку у стола. Спустя пару минут полной тишины в дом заскочила белка с желудем в зубах. Она подбежала к старухе и положила в ее ладонь желудь, после чего соскочила на пол и умчалась через дверь на улицу.

– Подойди-ко мне. Ну-ка! Понюхай! Чем пахнет?

– Лесом хвойным пахнет и…запах знакомый, но вспомнить не могу. – Пест долго внюхивался в запах желудя. Он повторял действия старухи, которые неоднократно видел. Медленно втягивал запах через нос, а когда лёгкие наполнялись, он отстранялся и резко выдыхал через нос, словно соплю высмаркивал.

– Ну, и что вразумеешь?

– Я так вразумею! Это от лешего нашего послание, но что в нем, не вразумею. То, что он к себе зовет, ясно, но что случилось…

Акилура поманила к себе пальцем Песта и, когда тот нагнулся, звонко щелкнула пальцем ему по лбу. Пест тут же отстранился и принялся тереть лоб.

– Леший – это дух лесной, который силу набрал да люд по лесу гоняет. То морок повесит, то зверя голодного на люд наведет! Неразумный и злой дух! – Акилура положила на пол желудь и ударила по нему своей клюкой. Внутри оказался обычный орех. Она не переставала наставлять Песта. – А у нас хозяин леса! Этот дух за порядком в лесу следит и на голову сильнее лешего. Сам он леших гоняет и не любит их зело! Хозяин леса – дух не злой, но сварливый. И ежели ты его лешием обзовешь, то зло на тебя затаить может. Тогда удачи в лесу не ищи! Все поляны ягодны обходить по кругу будешь, зверя в лесу встретить можешь, а то и совсем заплутать! Понял?

– Понял, баба Акилура!

– То-то же! Глянь на пол! Орех внутри желудя гнилой?

– Нет. Как обычный!

– То, что от хозяина леса послание, это ты верно сказал, а желудь он передал, а не кедрову шишку, потому что на юг идти надо! В окрестностях у нас нет дубов. На юге все они. Ежели б то для селения было опасно, то желудь внутри гнилой был бы, а так получается, что случилось чего, но для села опасности нет.

Старуха поднялась и, держась за клюку, начала брести к выходу, шоркая ногами по полу.

– Вязку на глаза возьми! Пойдем, глянем, чего хозяин леса в лесу своем увидал…

Спустя десять минут они неторопливо вышли за околицу, а через полчаса дошли до начала южного леса. Акилура всю дорогу расспрашивала, что видит и слышит Пест. На его глазах красовалась все та же повязка, а перечеркнутые круги на ней были на месте глаз.

– Ну, а когда с отцом на торжище ездил, на медвежий клык лазил?

– А тож! Лазил и до самого верху добрался!

– Хозяина ветра тамошнего чуял?

– Чуял, баба Акилура! Морозцем он пахнет! Так на улице пахнет, когда снег под ногами хрустит и холодно так, что зуб на зуб не попадает, а нос с ушами того и гляди отвалятся!

– Верно толкуешь! Но с тем духом сторожись всегда! Он на подъем легок да за любое дело берется. А вот кончить свое дело редко когда может. И не в духе самом дело и в нем тут же. Такова природа его и по-другому он не может. Может начать гонять тучи градовы прочь и тут же забыться так, что с северу снежные принесет! За ним глаз да глаз нужон! Никогда не забывай про то, если наказ ему дал!

Зайдя в глубь леса, старуха с молодым парнем остановились. Странная процессия из слепой скрюченной старушки с клюкой и парня с завязанными глазами начала осматриваться. Первой не выдержала старуха и хлопнула в ладоши, издав громкий звук, от которого птицы с верхних веток взмыли вверх.

– Ну и чего ты опять шумишь? – послышался шепот от куста в двух шагах от Песта. – Тут я! Сама ведь знаешь!

– Чего звал? Аль нашел в лесу, что на торг поставить? – спросила Акилура, обращаясь к кусту, от которого послышался шепот. Мальчишка повернул голову с завязанными глазами к кусту и увидел лицо, которое складывалось из листьев. «Взгляд души» получался еще плохо, и видел он всего на несколько метров вокруг. Сами листья, да и цвета он еще не видел. Только чёрно-белые контуры предметов.

– Не было б, не позвал! Что в обмен даешь?

– Хлеба краюху, силой испачканной!

– Сырой?

– Оной самой! Торг?

– Торг!

– Пест! Ты в краюху силу дара своего помести. Делай, как я с камнем тебя учила, а мы поговорим покамест.

Старуха отошла на несколько метров и начала общаться с травой под ногами, которая шевелилась, словно что-то отвечая. Пест в это время достал краюху хлеба и принялся повторять упражнение, которое изучил еще с тех времен, когда учился владеть камнем, что подарил маг, остановившийся у них в селе на постой.

– Готово, баб Акилура! В краюху хлеба больше дара не вмещается! – воскликнул Пест пару минут спустя. Старуха, услышав крик Песта, начала возвращаться к нему, бросив на ходу:

– Услышала я тебя. Ты хлеб к кусту протяни, а его он уже сам возьмет.

Пест протянул руку с хлебом к ближайшему кусту. От куста потянулись ветки, и, подхватив хлеб самостоятельно, он начал совать его целиком в рот, который тут же сформировался из листьев. Лицо на кусте лучилось удовольствием, а сам хлеб в виде крошек падал на землю.